рыцарь, пришедший из будущего.
— А ты и вправду не просто так здесь, брат тамплиер. Я сразу почувствовал, что Господь послал тебя. Но, не знал, для чего. Теперь вижу, что в помощь тебя послал Господь. Иначе, один бы я не справился, — произнес монах, когда немного отдышался после схватки. И глаза его по-прежнему горели желтым огнем, а крест в правой руке искрился электрическими разрядами.
Останки зомби-вампиров догорали в языках синего пламени, а над мертвой деревней и ее кладбищем стелился тонким слоем чуть заметно светящийся белесый туман. Но, другие зомби-вампиры, если они еще где-то поблизости и оставались, пока не атаковали. Да и воя больше не слышалось.
— А что же остальные вампиры? Они будут нападать? Или сбежали? — спросил Грегор.
— Они затаились, увидев гибель подобных себе. Но, до рассвета есть время, значит, могут еще и напасть, — поведал монах.
— А после рассвета не нападут? — спросил рыцарь.
— От солнечного света создания тьмы сгорают, брат тамплиер, — объяснил францисканец.
Старик повернул голову на восток и направил взгляд своих светящихся глаз куда-то вдаль, всматриваясь далеко в глубину ночи.
— Вампиры уходят. Где-то там находится некромант, который создал их. Я почувствовал его темную силу. Он прощупывает пространство. Скорее всего, он тоже мог почувствовать гибель своих тварей и отозвать их. Но, быть может, он и не видел сражения. Он, все же, достаточно далеко от нас. А твари могли уйти сами, — сказал монах.
— Как? Как вы сделали крест оружием? — задал Родимцев вопрос, который мучил его. Ведь крест в руках монаха больше всего напоминал лазерный боевой излучатель с управляемой фокусировкой.
— Никому не говорите, брат. Это запретное оружие. Истинный Крест Животворящий, не распятие животворящее, а именно Крест. Древнейшая и редчайшая вещь. И я один из немногих, кто владеет тайной его, — ответил Иннокентий.
— По-моему, вы владеете еще и тайной свечения в ночи, да и ночным зрением, — сказал Григорий.
— Это как раз потому, что Животворящий Крест со мной. Он дает мне такие силы, — признался монах. И добавил:
— И Господь, конечно, помогает.
«Оказывается тут и какие-то древние артефакты еще существуют», — подумал Родимцев, не переставая удивляться. Впрочем, после его собственного «попаданства» в тринадцатый век, Гриша уже мало чему удивлялся. Особенно, после ночного сражения с нечистью.
— А у тебя, брат рыцарь, тоже кинжал не простой. Дай, я взгляну, — сказал францисканец.
Родимцев протянул монаху свой трофейный клинок. Тот взял его и внимательно рассматривал в электрическом свете своего креста, который он повесил на шею на длинной цепочке поверх рясы. Крест по-прежнему продолжал светиться в ночи. Только теперь свет его постепенно угасал, все больше напоминая свет фонарика с севшими батарейками.
Наконец Иннокентий проговорил:
— Так и есть. На лезвии древние руны. Взгляни сам.
И действительно, в свете, идущем от креста, как под ультрафиолетовой лампой, на лезвии проступали странные знаки, похожие на буквы давно исчезнувших алфавитов забытых цивилизаций, вроде древнеханаанейской письменности.
— И что это значит? — спросил Григорий.
— Это значит, что вещь очень древняя и запретная, как и мой крест. Старайся никому ее не показывать. Я не знаю, известно ли тебе, но Святой Престол борется не только с нечистью и ересями, но и с подобными древними вещами и книгами, дающими силу. Так что пусть это будет твоей тайной. И не удивляйся, если у тебя установится связь с этой вещью, — загадочно произнес монах. Потом спросил:
— Где ты взял такой кинжал?
— Добыл в бою, — честно ответил Грегор.
Глава 13
В ту ночь поспать Григорию больше не удалось. Сражение с зомби-вампирами все еще стояло у него перед глазами. Впрочем, вскоре начался рассвет. И при первых же лучах солнца останки вампиров, действительно, как и говорил монах, вспыхнули голубым пламенем и сгорели почти мгновенно. На месте убитых тварей на поверхности земли остались лишь свежие выжженные пятна. Странным образом сгорела даже кольчуга, надетая на одного из зомби. Словно и не было вовсе ночной атаки мерзких тварей на часовню.
Хорошо еще, что несмотря на всю ночную заварушку, немецкая девочка спала крепко и даже не проснулась от воя вампиров, ржания лошадей, рева осла и шума схватки. Похоже, бедняжка очень сильно вымоталась за последние дни, раз так глубоко заснула. К удивлению Григория, монах после схватки прочитал молитву, задул свою свечку, прилег подремать в рассветной прохладе и тоже уснул. Родимцев поражался самообладанию и мужеству этого пожилого человека. Мало того, что монах путешествовал один по спорной территории, так еще и не боялся опасностей. Впрочем, с таким волшебным крестом, как у него, можно, наверное, и не бояться.
Между тем, пока девочка и монах сопели и видели сны, Гриша вышел из часовни и огляделся. Не обнаружив вокруг ничего опасного, он справил нужду возле чудом уцелевшего масличного дерева, умылся водой из ручья, а потом вернулся и присел на свою лавку, желая повнимательнее разглядеть необычный кинжал, который так нечаянно достался ему после боя у водопоя. А сколько уже всего произошло с ним с тех пор!
Причем, самого этого сражения Родимцев по-прежнему не помнил, кроме того, что в том бою ему, то есть, еще тому прежнему здешнему Грегору, противник хорошо заехал палицей по шлему, вызвав, таким образом, странное явление «попаданчества» или, может, переселения душ, в результате чего сущность Григория провалилась с больничной койки через века и получила новую жизнь в теле молодого рыцаря-тамплиера.
Пытаясь постичь события двух последних дней, Родимцев гонял в голове мысли и одновременно рассматривал трофейный кинжал сантиметров тридцати длинной, который выглядел, вроде бы, самым обыкновенным. Металл его не был ни дамасским, ни булатным, никакой слоистости не просматривалось, хотя сталь казалась темнее обычной и очень прочной, во всяком случае, усилием рук хоть немного согнуть клинок не получалось. У основания ширина клинка составляла почти три пальца, а толщина не превышала одного. К острому концу клинок плавно сужался. Заточен он был неплохо. И все-таки, если не знать про руны, проявляющиеся на клинке при определенном освещении, то на вид кинжал почти не отличался от тысяч своих собратьев восточного изготовления.
Кинжал слегка походил на квилон, но не имел крестовины на рукояти и был не прямым, а слегка изогнутым на восточный манер. Хотя лезвие казалось менее кривым, чем у обычного арабского ханджара. Если квилон копировал рыцарский западноевропейский меч, являясь как бы его уменьшенной копией, то этот кинжал, скорее, копировал саблю и видом больше напоминал кинжалы народов Кавказа. Возможно он относился к изогнутой разновидности кабардино-черкесской камы с ромбическим сечением, чуть искривленной, но обоюдоострой.
На роговой рукояти