жизнь рядом с вами! Главное то, что у вас всегда будет в сердце память обо мне! И в моменты воспоминаний я стану присутствовать рядом с вами! А теперь мне нужно уходить! Поведай мамке Алесе: она тоже расскажет тебе обо мне. Прощай, дорогой таточка! Больше мы не увидимся! Я хочу тебя обнять, сейчас запрет уже не имеет значения!* * *
Умываясь слезами, я, как был, на коленях, развёл руки. Василёк кинулся ко мне и, обняв за шею, плотно прижался. У него было упругое, как воздушный шарик, тельце. Крепко, насколько было возможно, я прижал его к себе и, положив голову на плечико малыша, зарыдал ещё громче. Меня поразили слова сынка: "Прощай, дорогой таточка! Больше мы не увидимся! Я хочу тебя обнять, сейчас это уже не важно!" На меня навалились неизведанные доселе, непередаваемые чувства. Хотелось плакать от восторга любви, и выть от бессилия что-либо сделать при этом! До меня дошло, что обнимаю свою кровинку в первый и последний раз.
Я гнал эту мысль прочь, и мне думалось, что если не отпущу Василька, то он так и останется со мной! Не уйдёт, я этого не хочу! Мы с ним вечно будем вместе! Ведь это моя кровинка, такая маленькая, беззащитная! Как искренне, с любовью, он обнимает меня! Это были самые блаженные минуты моей жизни. Какое это счастье, обнимать маленького сынка! А он тоже прижался головёнкой к моей небритой щеке и, как мне показалось, даже перестал дышать от избытка сыновних чувств. Затем начал всхлипывать в плаче и издавать тонкий звук: "и…и…и…". Я был на "седьмом небе" и мне сдавалось, что теперь так будет всегда!
Вдруг, с ужасом почувствовал, что тело сынка, в моих руках, начало обмякать, становиться пластичным, словно бы умирая. Я закричал: – Сыночек, что с тобой? Тебе плохо?
А Василёк, уже молча, продолжая обнимать меня, становился всё более слабым и призрачным. Это ощущалось так, как будто из воздушного шарика выходил газ. Его объятия слабели, изнемогали и вскоре я вовсе перестал ощущать их. Кончился мой сынок! Я кричал от невыносимого горя, рвал на себе одежду! Бился башкой об землю, катался по ней, выл не своим голосом, но… исчез мой мальчик! Ушёл навсегда и больше не приходил ко мне. А с ним и я потерял себя! Когда очнулся, рядом сидел он, – Василь указал на Петруся, – и тоже плакал. И надо же такому случиться: близко завершение войны, заканчивается стрельба и… трагедия семейного масштаба!
Я сокрушался! Ох, как я горевал! Сынок мой, единственный, погиб вместо меня! Я даже Богу кричал: – Это неправильно! Нельзя чтобы родители переживали своих детей!
После этой драмы Петрусь сказал, что я состарился лет на десять. Вскорости пришло письмо от Алеси. Военная почта всё-таки нашла меня. Лучше бы я его не получал! Впервые, за всю войну, только последнее и дошло до меня. В нём она написала мне, что не уберегла нашего сыночка, Василька.
"…После "прощания" со мной, она забеременела и при немцах родила. Назвала в честь меня. Преследовал голод: Василёк был бледным, слабеньким. В чём только жизнь держалась! Он был странным: иногда лежал, оцепенев, уставившись в одну точку. Глядя на него, создавалось впечатление, что он отсутствует. В это время, он ни на что не реагировал. Дальше, уже подросший, говорил, что был с тобой, на войне. Будто бы заговаривался.
На пятом году заболел краснухой: лекарств после войны не было. Лечила, чем могла. Он был весь красненький и пламенел всё больше. Перед смертью впал в забытье. Очнувшись, с большим трудом, сказал: – Мамка, я папочку спас от смерти! Мне больно, я умираю! Живите, не забывайте меня!
И затих. Бредил он часто, всё про тебя говорил. А как-то, некоего Петруся вспомнил.
Похоронила я ненаглядного и опять осталась одна. От тебя писем нет, не знаю, что и думать? Живой, ли? Василёк всё время, говорил: – Папочка воюет, подбил много танков. За них даже награды есть! Не знаю почему, но я верила сынку, он так убедительно говорил".
С войны я вернулся в конце сорок седьмого года. Алеся уже не ожидала увидеть меня живым. Первым делом попросил её рассказать о Васильке. Затем поведал о своих избавлениях, от смерти. Как, действительно, сынок провёл через войну и вместо нас подорвался на мине. Супруга охала, заливалась слезами.
– Значит, он и правда бывал с тобой? А я, после его рассказов, думала, что выдумывает он всё! Да как же это было? Разве можно оставаться и тут, и с тобой? И откуда он мог знать, где и что тебя поджидает?
– Было же, значит, такое возможно! Душа его, наверное, приходила ко мне, а она всё ведает наперёд!
– Обожал он тебя сильно, Василь. Всё твердил: "Таточка…, любимый, дорогой!".
– Вместо меня он умер. Пришёл, когда болел краснухой и подорвался на мине вместо нас. Он, когда появился, был рдяного цвета. Нездоровый, значит! Мне иногда думается, что если бы он не погиб от взрыва, может и уцелел тогда! Какая душа смогла бы пережить такое! Чёрт нас дёрнул лезть за этими китайцами! Не пошёл бы я, может по-другому бы вышло!
– Что, ты, Василь, они тоже люди.
– Хитрые и трусливые они! Их вон сколько, но не полезли выручать своих! А русский дурак, иди! Ладно, что говорить: нет нашего сынка!"
Василь, всхлипывая, замолкнул. Со слезами на глазах молчали и мы. Что тут говорить? Никакие слова утешения не помогут родителям, потерявшим своего ребёнка, да ещё при таких обстоятельствах.
– Василь, а не сон ли, какой, ты нам рассказываешь? – ляпнул мой приятель. – Знаешь, после этого, – он щёлкнул себя по горлу, – всякое может присниться!
– Что? – бывший солдат, разогретый водкой, медленно встал. К нему подскочил Петрусь. Уговаривая, усадил и повернулся к нам: – Вы, товарищи хорошие, значит, не верите? А я живой свидетель! Всю войну был с ним рядом, и всё происходило на моих глазах. По-вашему, я тоже брехун! А Алеся, а могила его сына! Раз так, идите отсюда, не огорчайте Василя! Ему и так не до вас!
Мы долго извинялись и с двойственным чувством покинули жилище Петруся. Конечно, история боевой жизни двух солдат очень необычная. И факты – упрямая вещь. С ними не поспоришь, но….
НЕОБЫЧНЫЙ ПОДАРОК
Глава 1
Заканчивается второе тысячелетие. Жизнь, как говорят, бьёт ключом… по голове! Ввиду сложности возникшей житейской ситуации (нужны деньги), я устраиваюсь работать, как принято сейчас говорить, на Севере. Зарплата нормальная, но много тратится на поездки и проживание на месте. Разъезжать приходится часто: вахта две недели. На дорогу туда и обратно требуется семь дней. Трое с лишним суток в один конец. Мимо