крике: – Папочка, закрой глаза!
Естественно, моментально я это сделать не мог. Нужно время для осознания опасности и начала действия. Но за это короткое время, я увидал то, чего не должен зрить, ни один простой смертный.
* * *
Я разглядел, как большая пуля авиационного оружия, стала медленно вылезать из лобового стекла внутрь кабины. Отверстие, по мере продвижения всё увеличивающегося её диаметра, расширялось, осыпаясь по кругу мелкой пылью. Выйдя во внутрь, пуля, вращаясь вокруг оси, медленно пролетела возле моей головы, и прошила заднюю деревянную стенку кабины. Я ощутил тугую струю воздуха, возникшую от её пролёта. Одновременно с этим, от края дыры, в стекле зазмеились трещинки и заполнив всю площадь, сделали его белесым. Затем, оно начало выгибаться внутрь кабины и распадаться на мириады острых делений, различных по форме и величине. Большая часть из них, начала медленное движение к моей голове. Видя приближающуюся опасность, я закрыл глаза и отвернулся. В этот момент десятки осколков ударили по голове, впиваясь и застревая в коже и ухе правой стороны.
Вслед за этим, я услышал два звука: резкий, звенящий – удар пули по стеклу. Глухой, скрипучий: её проход через доску кабины. Время, выражаемое в мгновении, растянулось для меня в несколько секунд, дав тем самым возможность отвернуться и защитить глаза! Когда я пришёл в себя, Василька не было. Водитель остановил машину, бойцы рассыпались по кустам. Правая сторона моей головы, была исполосована острыми осколками. Самолёты прошлись по нам ещё раз и скрылись.
Когда мы тронулись, я, с перевязанной головой, снова сидел в кабине. Мысли были далеко. Я пытался представить дом, Василька с матерью. Ведь, если брать за "вину" "тот" случай, нечаянного посещения Алеси, то Василёк должен быть совсем маленьким! А он является ко мне заметно не соответствующим своим летам. И вообще, как он это делает? Ведь он же, словно густой воздух. По-другому не скажешь. Почему именно в этих годах? И как он узнаёт обо всём, что предстоит? Сколько раз он нам с Петрусем жизни спасал! И не сосчитать! Ох, сынок, ангелочек ты мой, родненький! Как же мне хочется тебя обнять!
За всю войну, я так и не получил весточки из дома. Что там я не знал, а Василёк много не разговаривал. Успокаивал, что у них с мамкой всё хорошо и мне нечего беспокоиться за них. Он всегда торопился исчезнуть, видимо не мог дольше оставаться. У него были какие-то свои условия.
…Радость победы застала нас в Германии. Но была она недолгой: часть, в которой был наш батальон бронебойщиков, перебрасывали на Дальний Восток, на войну с Японией.
Китай. Озеро Хасан, Халхин-Гол. Японцы не немцы, их танки горели словно свечи, особенно от появившихся новых бронебойных снарядов. Стрелять приходилось в разные цели. Мы подбили японский самолёт, который едва летел из-за огромной бомбы, подвешенной снизу. Он упал на территории противника. Взрыв был такой силы, что два танка и автомобиль разлетелись в стороны, словно игрушечные. И здесь Василёк три раза спас папу от неминуемой смерти. За войну мы привыкли к тому, что если он не появляется, значит, нам ничто не угрожает. …За несколько дней до капитуляции Японии, батальон бронебойщиков расположился в посёлке, в котором имелась буддистская пагода. Она была довольно объёмной. Жители радостно приветствовали освободителей и рассказывали нам, как оккупанты издевались над ними. Откуда-то прибежали два китайца и поведали, что японцы, уходя, замуровали в храме несколько человек. Их голоса слышны через отверстия в стенах.
Комбат послал меня и Петруся выяснить, в чём дело? Пагода оказалась заминированной, а кричащие узники являлись своего рода приманкой. Когда мы вошли, с ужасом почувствовал, что коснулся проволоки взрывателя мины. Я замер с поднятой ногой и, не зная, что делать? – опускать мне её или нет? Спина покрылась холодным потом. Я прохрипел: – Петрусь!?
Помощник повернулся и обомлел. Лицо мгновенно приняло землистый цвет. Из горла вырвался хрип. Он застыл на месте. И в этот критический момент, появился Василёк. Он был красноватого цвета. – Что ты наделал, папа! Зачем явился сюда? Прости меня, тата, я задержался!
Воздушный мальчик кинулся к натянутой проволоке, ухватился за неё ручками и крикнул: – Уходите, быстрей, я не удержу её! Мне не под силу!
– Василёк! – захлебнулся я, – а как же ты, сыночек? Беги, мой мальчик! Ты крошечный, а я уже пожил!
– Не разговаривай, папочка, тебя дома мамка ждёт! Уходите скорей, мои силёнки кончаются!
Мы кинулись вон…. И только выскочили из дверного проёма, как рванул сильный взрыв. Петруся ударило деревом, меня откинуло в сторону. Когда пыль осела, на месте пагоды зияла яма, а вокруг валялся строительный хлам. Придя в себя, оглушённый, я, конечно же, сразу вспомнил о сыне и его отчаянном крике: "…тебя дома мамка ждёт!" "Следовательно, речь шла только обо мне! А себя он уже не причислял к нам! Выходит, погиб мой сынок! Умер ради отца, которого он так любил, что, не раздумывая, пошёл на смерть"! Василёк просто не мог уцелеть в таком сильном взрыве.
Я задохнулся в немом крике. Встав и идя к развалинам, обхватил голову и завыл тоскливым, волчьим воем. Среди развалин лежали изуродованные взрывом китайцы. В исступлении, я бездумно раскидывал обломки бывшего храма: они были, в основном, из тростника и глины. Следов ангелочка не было.
Кряхтя и постанывая, пришёл Петрусь и начал помогать.
– Ничего мы не найдём, Василь. Малыш-то был словно туман.
– Воздушный? А как же, он удержал растяжку!
– Да, я и сам удивляюсь этому. Значит, чтобы спасти нас, он стал твёрдым, что ли?
– Каким бы он ни был, но удержал проволоку! Ах, сынок, сынок! Лучше бы я десять раз подорвался, – заплакал я. – И что теперь Алесе скажу? Воевал я, а погиб наш сын!
– Василь, успокойся, подожди. Это же был не настоящий Василёк, а его дух. А сам-то он сейчас дома, с мамкой.
– Не понимаешь ты, Петрусь. Как же может человек жить без души? А она-то, как раз и подорвалась! Ах, сынок, сынок! Кровиночка ты моя! Осталась ли от тебя, хоть частичка? Мальчик, мой, любимый! Как мне теперь жить без тебя! Всю войну ты воевал вместе со мной!
Причитая, я ползал на коленях, разбрасывая хлам. И вдруг, воздух передо мной как бы сгустился, из него появился Василёк. Только теперь он был красного цвета.
– Папка, не плачь, я целый и буду жить вечно! Я люблю тебя с мамкой и никогда не оставлю вас! В мыслях всегда буду рядом, но приходить больше не смогу! Я очень рад, что выполнил замышленное дело: избавил любимого папочку от смерти! Остальное для меня не так важно. Даже моя