— Хотя девочка не пострадала серьезно, я уговорила ее прилечь. Но она никогда не слушает меня. И ушла куда-то с надутыми губами. Здесь, кроме меня, только Филдинг. — Гекуба качнула головой в черном тюрбане в сторону служанки. — Она делала перевязку Кэт. Девочка не могла уйти далеко, Монтроуз. Вы сможете легко догнать ее. Больше я ничего не могу сказать.
— Филдинг, — сердито спросил Томас. — Где леди Кэтрин?
Служанка осуждающе посмотрела на него.
— Зачем она вам?
— Кэт права, — пробормотал Томас. — Я слишком снисходительно отношусь к персоналу. — Какое твое дело? Я хочу наказать ее. Может быть, побью или даже съем. Так я жду ответа!
Филдинг удивленно раскрыла рот. Она никогда прежде не видела хозяина в таком состоянии. Девушка подозревала, что он испытывал в большей степени раздражение, чем гнев; во всяком случае, у него был пугающий вид. Она спешно искала способ загладить свою бестактность; служанку устраивало ее положение в доме мистера Монтроуза, несмотря на присутствие одиозной экономки. Гекуба приблизилась к ней и утешительно похлопала по руке.
— Он ужасный человек, моя дорогая, — бабник, развратник. На твоем месте я не реагировала бы на его грубость.
— Ну так что? — прорычал Томас.
— Она пошла в оранжерею, сэр. Простите меня за мою дерзость, сэр. Надеюсь, вы учтете, что я совершила оплошность, желая… — тут Филдинг сделала паузу и сузила глаза, глядя на Гекубу, которая все еще стояла рядом, — …добра мисс Кэтрин…
Томас поспешно вышел из комнаты, не дожидаясь, когда она закончит фразу.
В ответ на расспросы Томаса швейцар в конце концов направил его в восточный конец отеля. Он ступил из темного коридора в залитую солнцем теплицу. Кто-то преобразовал небольшую аллею позади отеля в застекленную оранжерею. Между высоких пальм и смоковниц вились дорожки с кирпичным покрытием; в миниатюрном русле журчал ручеек, скрываясь затем в густом папоротнике; сверху свисали виноградные лозы, сквозь которые пробивался солнечный свет.
Появление Томаса было скрыто густой зеленью и шумом бегущей воды, поэтому он заметил Кэт, прежде чем та обнаружила его. Она разглядывала какие-то цветы, затем раскинула руки над головой, зевнула и закрыла глаза, откинув голову назад и подставив лицо солнечным лучам.
— Как неприлично это выглядит, — услышала она знакомый низкий насмешливый голос.
Надо сохранять свое достоинство, напомнила Кэт себе.
— Пожалуй. А вам, чтобы соблюсти правила приличия, лучше удалиться туда, где вы не будете свидетелем таких неподобающих для леди поступков, — ответила она, не открывая глаз.
— Ну нет, дорогая! Я очень хочу увидеть, какие еще примеры недостойного поведения ты можешь представить, — сказал Томас и, выдвинув вперед кресло, присел, изобразив ожидание.
— Может быть, мне следует икнуть, — предложила Кэт, открыв один глаз.
Он фыркнул с отвращением.
— Нет, пожалуй, это слишком неприлично для воспитанной девушки.
Кэт открыла второй глаз и сердито посмотрела на него.
— Разумеется, подобное поведение больше присуще мужчинам.
— Только совершенно вульгарным типам.
— А что ты скажешь, если я начну курить трубку, ездить по-мужски верхом на лошади и носить брюки, как леди Скеффингтон? — раздраженно выпалила Кэт.
— Почему ты выбираешь в качестве образца для подражания самых неподходящих дам королевства?
— Лучше следовать таким примерам, чем слепо подчиняться диктату мужчин.
Томас задумался над ее словами. Она восприняла его молчание как порицание и с еще большим пылом добавила:
— Это правда! Вы, представители сильного пола, намеренно выставляете нас на посмешище! Третируете нас и самоуверенно полагаете, что знаете лучше, какое поведение считается женственным, а какое — неженственным.
— Каким же образом мы это делаем? — спросил Томас с нескрываемым любопытством.
— Возьмем, например, современную моду. — Кэт провела рукой по своему облегающему фигуру шелковому платью шафранового цвета в полоску.
— Выглядит восхитительно, — с улыбкой уверил ее Томас.
— Конечно, — сказала она. — Что еще можно ожидать? Ты же сам рекомендовал мне носить платья, которые выгодно подчеркивают достоинства моей фигуры. Однако в такой одежде я чувствую себя крайне неловко! Ты когда-нибудь пытался совершить на людях утреннюю прогулку в экстравагантном цилиндре алого цвета? Думаю, нет!
— Допустим, ты права, — согласился Томас.
— Это действительно так! — запальчиво произнесла Кэт. — В такой одежде я выгляжу всего лишь приманкой, Томас! Предполагается, что я должна быть неотразимой, чтобы соблазнять мужчин исключительно своим телом.
Она дерзко приподняла подбородок, готовая спорить с ним.
— И что ты предлагаешь? — спросил он, подавшись вперед и свесив руки между коленей. — Ты хочешь одеваться как мужчина? И как далеко можно зайти в таком случае? Может быть, ты собираешься работать в качестве управляющего поместьем, заниматься политикой, быть ответственной за все, что происходит вокруг? Если так, то кто в таком случае будет воспитывать детей?
Кэт недовольно поморщилась.
— Женщины уже занимаются перечисленными тобой делами. Весьма успешно, заметь. И кстати, рожают наследников!
Томас помолчал немного, размышляя над тем, что она сказала. Ее суждения были весьма опрометчивыми. Она не учитывала своего реального положения незамужней женщины и проблем своей семьи.
— Возможно, ты права, Кэт, — согласился наконец Томас. Однако, судя по его тону, он не был полностью солидарен с ней. — Тем не менее учитывая, что ты весьма умная девушка, я не вижу причины, по которой можно протестовать против стиля твоей одежды.
— Пойми меня правильно, Томас. Ее фасон требует, чтобы я выглядела одновременно соблазнительницей и религиозной послушницей. С таким раздвоением личности трудно жить, — горячо сказала она. — Я возражаю против этого, потому что не хочу привлекать внимание мужчин и возбуждать их сексуальные инстинкты фасоном моего платья. Это обижает меня!
— Дорогая, поверь, что мужчины в большей степени способны контролировать свои основные инстинкты, — сказал Томас.
— Ты так считаешь?
— В самом деле, Кэт! Твоя щепетильность в отношении откровенных нарядов вызывает желание возразить.
— Фи! — воскликнула она и отступила от него подальше. — Если вы, мужчины, гораздо сдержаннее женщин, тогда почему именно мы обычно первыми говорим «стоп»? А у тебя, я ручаюсь, не хватит силы духа противостоять решительному напору поклонницы.
— Ты меня явно недооцениваешь, милая!