отношение к нашей казоку, Чапати. Но готов достоверно заявить, что отныне Нискирич фер Скичира гарантирует защиту района от «Кислотных шутов». Минувшим днём казоку-хетто объявил кочевникам настоящую войну.
Заушник фыркнул, буквально сочась презрением и разочарованием.
— Это в агентстве Чапати знают и так! — Я представил, как кривится подвижная мохнатая морда «самой неподкупной мицелистки Юдайна-Сити». — И данный факт ничуть не меняет нашего гадкого отношения к твоему хозяину…
Я проглотил оскорбление. Осторожно, чтобы не расслышала собеседница, вздохнул. Признал негромко, но уверенно:
— Да, знаете. Но есть кое-что ещё. Завтра, Чапати… точнее, уже сегодня утром на улицах района появятся несколько мёртвых тел. Это будут «Шуты», которых перекрасили в алое столь нелюбимые тобой «Дети» Нискирича. Тела появятся, как предупреждение. Ещё один выродок греет яму на нашей базе. Не прошу делать рекламу старшему фер Скичире, но жители Бонжура должны знать: если заметят неладное, идти нужно не к тетронам, а сразу в Нарост, сисадда? Тянет на уникальную новость?
Она снова хмыкнула, но чуть более заинтересованно.
— Скажу откровенно, мой сладенький, такая себе новость.
На заднем фоне зашипел комбайн для варки чинги, затем звякнула чашка, чу-ха прихлюпнула, и только после добавила:
— Но, предположим, глупая Моноспектральная заглотила наживку. Ещё Моноспектральной стало жутко любопытно, какую выгоду от защиты моих последователей поймает Косоглазый… Но не отвечай, Чапати обязательно раскопает правду и выяснит всё сама, сисадда? Можешь переходить к делу — чего же непутёвой игрушке Нискирича потребовалось от Чапати?
Броня невозмутимости едва не дала трещину, но я заставил себя проигнорировать и этот укол. На секунду задумался над «низким писком». Вспомнил последнюю попытку применить его через гаппи, и вовремя отмёл идею.
Чапати, конечно, не джи-там, но её ячейка наверняка защищена всеми доступными фильтрами. Особенно сейчас, когда пасынок ненавистного хетто вышел на связь без маски…
Я взвесил, чего ещё смогу подкинуть язвительной сучке, если та начнёт извиваться. Чего-то, не подставляющего казоку под удар. Подумал, не отказаться ли от просьбы вообще. Но всё же уточнил, аккуратно и вкрадчиво, как умел и без применения таланта:
— Могу быть уверен, что дальнейшее останется между нами?
Чапати снова хмыкнула. Отхлебнула ещё чинги, причём нарочито шумно и влажно.
— Допустим, терюнаши. Моноспектральная даже может поклясться прокламаторской честью. Да вот только часто ли ты сам держишь обещания, которые охотно раздаёшь?
У меня снова дёрнулась бровь.
— Ты о чём, подруга?
— Улица болтает, бесхвостый. И Чапати тебе не подруга.
— Улица много чего болтает… Так я могу быть уверен, что дальнейшее останется только между нами?
— Допустим, мой ненаглядный. Ты, наконец-то, заинтриговал.
— В «Горечи» знают, чем я зарабатываю на жизнь, — произнёс я. И торопливо добавил, не позволив ей ввернуть про многогранную сферу деятельности «Детей заполночи»: — Недавно у меня появился клиент. Точнее, его вдова. «Ломкая горечь» знает многое про многих. Слухи, сплетни, домыслы, связки несвязуемых нитей, обрывки шепотков и намёки на правду. А я хочу знать, мог ли столь уважаемый вистар покончить с собой, или к делу приложили лапу извне?
— Ланс хочет крошечку информации? Из наших профессиональных запасов, так сказать? — Чапати неестественно рассмеялась, отчего заушник зашёлся хрипом. — А чего бы Лансу не применить свои шаманские штучки, чтобы вызнать всё лично?
— Чапати… — Я вздохнул, уже не скрывая эмоций и даже не пытаясь замаскировать усталость. — Ответь, пожалуйста. Ты поможешь? Или этот разговор изначально был ошибкой?
— Не заводись, бесхвостик, — чуть тише прохихикала Моноспектральная. Помолчала, будто набивая цену молчанием. — Что дашь взамен? Чапати может рассчитывать на эксклюзив, когда ты закроешь дело?
Я стянул влажные изнутри перчатки, потёр лицо ладонями. Обвёл мутным взглядом улицу Рассветной Росы, пестрящую ночными огнями, пару раз прокрутил на пальце кольцо.
В конце концов, это было ожидаемо ещё до того, как в «мицухе» нашёлся профиль Моноспектральной Чапати. И чем же Ланс Скичира рисковал при такой расторговке? Праведным гневом отчима, что снюхался с упёртой и враждебно настроенной прокламаторшей? Но ведь я сам много раз с пеной у рта доказывал Нискиричу, что моя работа не касается «Детей».
— Хао, — ответил я, покивав сам себе. — Эксклюзив будет твоим. Но без имён.
Теперь она улыбнулась, я слышал это даже через фильтры.
— Замётано, — не скрывая радости, Чапати щёлкнула зубами. — Сыпь своего клиента. Получишь всё, что «Горечь» сможет нарыть.
Я поднял гаппи к груди, прикоснулся к браслету и в последний момент едва не отказался от затеи… но всё же пересыпал Моноспектральной профиль Нурсета фер вис Фиитчи.
Добавил с нажимом, чуть резче, чем требовалось:
— Никакой огласки до окончания дела…
Но меня оборвали, причём не менее грубо:
— Не учи Чапати делать её работу, терюнаши… А теперь обожди.
Не совсем то, чего терюнаши ожидал… Скажу иначе — события приняли совершенно неожиданный поворот. И вот вместо того, чтобы на предельной скорости мчать в нору заботиться о болезненно хрупкой Ч’айе, я застрял на оживлённой ночной улице под ударами пыльного ветра.
Застыв в седле гендо, обессиленный и вымотанный, подпираемый лишь истончающимися парами пуэтты, я позволял порывам хлопать лацканами дорогущего френча под распахнутым пальто.
Запоздало вспомнил, что башер по-прежнему покоится в рюкзаке, но мысль отчего-то не принесла тревоги. Улица охотно и мирно впитывала меня, а я втягивал её каждой п о рой кожи.
В нескольких шагах впереди, привалившись к многогранной рекламной конструкции, спали две коровы. Спали покойно и крепко, давно привыкнув к вспышкам, мерцанию вывесок, треньканью гендо, шумной брани и прочему визуально-акустическому мусору района. Ох, как сейчас я завидовал этим ленивым тварям, хоть рядом ложись!
Пауза дала мне возможность слезть с двухколесника и размять ноги.
Фляга с трофейной паймой в кармане напомнила о себе приятной увесистостью, но я мужественно отказался от глотка — не то время, не те обстоятельства. И уже был готов снова связаться с Чапати и уточнить, как долго она планирует интриговать, как мицелистка отозвалась через «болтушку».
Моноспектральная вернулась на линию так резко, что я едва не подскочил:
— Что ж, мой любознательный, пока Чапати смогла собрать не так много данных, но картина вырисовывается.
На этот раз в тоне самочки было куда меньше презрения и больше азарта, отлично знакомого мне самому — первый хвост «Горечи» определённо напала на след.
— Судя по досье, уже собранному нашим агентством об этой семейке и лично главном толстосуме, предварительный ответ на твой вопрос — нет. За Нурсетом не водилось ни фатальных болезней, ни крупных долгов, ни конфронтации с какой-либо казоку. Твой покойничек, терюнаши, был ушлым малым: любил выпить, заправить под хвостик молоденькой сучке и погонять на гоночном фаэтоне. А ещё, конечно же, любил денежки. Едва ли это может быть прямым