пройдёт удачно, совсем скоро отдам Амме долг.
Нискирич просветлел, хотя последние несколько минут и без того находился в приподнятом расположении духа. Мелко постучал костяшкой по столешнице, жадно покивал.
— Хорошие, очень хорошие новости, мой мальчик! Кстати, можешь не спешить. Неужели ты и правда считаешь, что я стану торопить тебя по таким мелочам⁈
Я покосился на него через плечо, но не стал делать очередных комплиментов искусству отчима лгать. А тот вдруг спросил кое о чём ещё, ненавязчиво, словно вскользь, цепко перехватив меня на пороге.
— Кстати, а что там у тебя с криитами?
Мне оставалось лишь повернуться к Нискиричу, опустить рюкзак к ноге и молча склонить голову к плечу. Зубастому ловкачу было известно почти всё, происходящее в Бонжуре. Почти. И я не собирался подкидывать лишнего.
Поэтому ответил без давления, но с основательным намёком в голосе:
— Я когда-то зажимал от тебя или «Детей» важную информацию, отец?
— Разумеется, нет! — притворно охнул старший фер Скичира, отмахиваясь окурком.
— Тогда не бери в голову, — так же спокойно попросил я. — Не так давно твой малец помог важным хвостам из «Диктата» сделать кое-что полезное. Крииты приходили поблагодарить.
Нискирич кивнул, всецело соглашаясь с озвученной версией. Сощурился, сосредоточенно притушил остатки дымной палки в тяжёлой металлической пепельнице. И уточнил, снова будто бы невзначай:
— Труп на колёсиках переманивает моего мальчика?
— Ты серьёзно⁈
Мой фырк прозвучал до безобразия правдоподобно, а чу-ха с единственным клановым жетоном на чёрно-жёлтом жилете едва заметно вздрогнул.
— Отчего нет?
— Да брось, отец!
Впрочем, в тот же момент озвученная мысль посетила и меня. Скрывая растерянность, я оправил пальто и натянул рюкзак на плечо. Подмигнул отчиму, стараясь не переиграть:
— Бьюсь об заклад, о таком бы ты уже знал и без моих ответов…
Тот вздохнул. Кивнул. Глянул без тени улыбки. Произнёс мягко, но со скрытым нажимом:
— Всё так, Ланс. Но прошу — будь осторожнее, парень. Что-то подсказывает, что сын связался с очень суровыми крысюками. И я не хочу, чтобы он об этом пожалел…
Что поделать — его названный сын уже об этом пожалел. Но об этом Нискиричу знать точно не полагалось.
— Я могу помочь, пока не стало слишком поздно? — ещё мягче спросил старший фер Скичира, раскосо глядя мне в лицо и одновременно в никуда.
— Нет, — ответил я, и понял, что вновь получилось максимально откровенно. — Благодарю, правда, но нет. Моей работе на казоку это не мешает, а личные дела я разгребу сам. Сисадда? Кстати, что передать Магде, когда эта дрянь в очередной раз возьмёт меня за яйца?
Брови Нискирича колыхнулись. Сошлись, почти соприкоснулись, словно хетто хотел то ли отругать меня за ловкую смену темы, то ли похвалить за перенятые от него умения. Наконец:
— Брось суке кость… Скажи, что «Дети» собрались прибрать несколько комплеблоков.
Я не заметил жеста чу-ха, но на «болтушку» тут же пересыпался список из пяти координатных номеров.
— Ещё скажи, что скоро мы захватим молл «Лазоревое облако». Про крематории можешь упомянуть, но без деталей. И вот ещё: это будет ей о-очень интересно! — Теперь я изучал адрес грибной фермы, хозяева которой не так давно рискнули начать заигрывать с ДНК, и перечень имён. — Там не всё так ужасно, как покажется нашей потаскушке, но пусть покажет себя перед старшими и заработает новенькую нашивку…
— Понял, сделаю…
Я спрятал поступившую информацию в закутках «болтушки», обречённо взвешивая, каковы шансы на то, что Песчаный Карп уже имеет к ней доступ.
— Я пошёл?
— Пошёл.
— Доброй ночи.
— Доброй. Пусть парни подкинут.
— Не нужно, возьму гендо. Пришли кого-нибудь утром забрать от «Куска».
— Береги хвост, мой мальчик.
Небрежно махнув Нискиричу, я покинул его кабинет.
До гаражей на этот раз добирался не через общий пищеблок, а мимо арсеналов. Казоку-йодда на раздаче оказался сонным, сговорчивым, меня неплохо знал, а потому в рюкзаке потяжелело от нескольких горстей разнокалиберных фанга, домашние запасы которых я не обновлял уже давно…
п.3.; г.4; ч.2
Ночные улицы Юдайна-Сити встретили неожиданной прохладой, зачатками пылевой бури и нескончаемым шумом гуляющих толп.
Потрясая транспарантами, ростовыми куклами на шестах, флагами и оглушительными трещотками, улицу Рассветной Росы пересекала бесконечная процессия, то ли религиозная, то ли пьяная. Впрочем, чаще всего чу-ха не допускали большой разницы, а массовые шествия устраивали по поводу и без…
Дождавшись, когда поток скачущих ряженых иссякнет, я в числе первых двухколёсных «пробочников» рванул через освобождённый перекрёсток; привычно крутил рулём, страховался пинками и не стеснялся отжимать клаксон при любом удобном случае.
Уже через минуту река гендоистов стихла, выровняла урчащее течение, и — даже несмотря на бесконечную суету и ежесекундную угрозу аварии, — я ощутил, что вовлеченность в единство сотни куда-то катящих соседей успокаивает, позволяя собраться с мыслями.
Действие пуэтты начинало сходить на нет. Но в очередной раз закидываться чем-то бодрящим становилось просто опасно, это я ощущал интуитивно, на уровне инстинкта.
Значит, требовалось как можно скорее добраться до норы, успокоить Ч’айю, отдохнуть, а затем быстренько разобраться в смерти сталелитейщика Нурсета. А ещё, что немаловажно, взвесить шансы всех без исключения родственников на его наследство, вопрос о котором я был обязан задать Аширне фер вис Фиитчи… вместо этого предпочтя благородно сорвать с неё яд…
Ещё предстояло нырнуть в Мицелиум. Даже с риском наткнуться на всеведущего Карпа. И тут, как ни извивайся, без поддержки мне было не обойтись.
Озарённый, я решил не терять времени даром, и опасным манёвром направил гендо к «берегу» проезжей части. Едва прорвался, осыпаемый проклятьями и пустопорожними угрозами, но встал-таки на обочине. Оттянул двухколесник «Детей» на тротуар, присадил на выдвижную опору.
Надвинув капюшон поглубже, поднял к лицу гаппи и отыскал в списках ячейку Зикро. Несмотря на поздний час, глабер ответил почти мгновенно, но долго молчал и всматривался в мой свето-струнный слепок. А затем вдруг выдал вместо традиционных приветственных фраз, отрывисто и с недоверием:
— Байши, бесхвостый… Это точно ты?
Признаюсь, туман в голове не дал мне сразу сообразить, о чём толкует Зикро. Когда же осознание пришло, я улыбнулся как можно приветливее:
— Куо-куо, обжора! Уже набил пузо ночной порцией лапши?
Он не оценил. Нос всё так же подрагивал, будто хотел учуять мой запах через разделяющую нас бесконечность Мицелиума; уши прижались к выбритой голове, на губах не промелькнуло ни тени улыбочного оскала.
— Это можно узнать, — отрывисто бросил он, и я заметил, что левое веко мицели-йодда мелко дёргается. — Я страсти к жратве не скрываю. Но привычки. Особенности. Есть такое, чего подделать нельзя. Так что докажи.
Вздохнув, я уже почти пожалел о начавшемся разговоре.
Выглядел Кирчик