тебе сообщат, что и остальные соперники подохли с голоду, свалились со скалы или угодили в лапы медведя? И как трудно тебе будет сдержать улыбку на физиономии, получая из рук продюсера чемоданчик с баксами!
Оператор включил камеру и нацелил объектив на Акулова. Тот, набычившись, тяжелым взглядом обводил отсек и щелкал костяшками пальцев.
– А ты? – Его взгляд остановился на мне. – Покоритель сельвы! Мастер спорта по альпинизму! Зачем ввязался в Игру? Тоже от большой любви к ближнему? Ты даже оделся как боец спецназа! Ты готовишься к Игре, как к войне, разве не так? Ты ничего не видишь впереди, кроме денег, и будешь выживать как раненая пума в окружении гиен. Дать тебе волю – и ты сбросишь нас всех без парашютов, и рука твоя не дрогнет.
Ирэн закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди. Сейчас она смотрела на меня в упор, словно ожидала, отвечу ли я Акулову, и как именно я отвечу. Я продолжал грызть семечки и сплевывать шелуху в кулак.
– Это будет классная Игра! – продолжал Акулов. – Зрители вволю потешатся, глядя на то, что вытворяют благочестивые граждане ради трехсот тысяч баксов… Эй, кучерявый филантроп! Ты предложил сговориться и всем идти к финишу не торопясь? Жаль, мы так и не сговорились. Это было бы очень смешно! Каждый, думая, что обманывает всех, ринулся бы вперед с прытью бешеной собаки… Не надо лгать и лицемерить. Неужели вы не поняли главного? Организаторы Игры всё обставили так, что победить может только одна команда, или вообще один человек. И к этой победе есть всего два пути: либо из кожи вон лезть, чтобы прийти к финишу первым, либо сделать всё возможное, чтобы никто из соперников не выжил. Мы уже ненавидим друг друга, мы уже готовы на всё ради денег!
Если бы не гул моторов, в отсеке воцарилась бы тишина. Оператор закончил съемку и отклеился от видоискателя. Марго смотрела сквозь темные стекла очков на Акулова и покачивала в такт песенки, которую беззвучно напевала, головой. Можно было подумать, что она беспрестанно кивает, соглашаясь с его словами.
– Этот боксер навевает скуку, правда? – спросила она у меня, не поворачивая головы. – Он тупой, потому что всех равняет по себе… Но я не могу понять, с чего вдруг вот та симпатичная девушка к нему прилипла? У нее, вроде, такие умные глаза и такой потрясающий макияж…
– Это не макияж, – ответил я. – Это ее естественное лицо.
Акулов встрепенулся, заметив движение моих губ.
– Ты хочешь мне возразить?
Ирэн смотрела на меня так, словно этот вопрос задала она. Если бы ее не было рядом с Акуловым, я бы наплевал на его любопытство, попытку втянуть меня в эту дебильную дискуссию и промолчал бы. Но сейчас выпал необыкновенно удобный случай через Акулова объясниться с Ирэн.
– Я хочу сказать, что ты ошибаешься, – ответил я. – Я не испытываю к тебе ненависти. Ты мне глубоко безразличен, потому что не интересуешь ни как человек, ни как соперник. И не ради денег я участвую в Игре.
Акулов, необыкновенно заинтересовавшись моим ответом, подал плечи вперед, глядя на меня с нескрываемым любопытством.
– Ух ты! – воскликнул он. – Какой редкий экземпляр! Интересно бы узнать, ради чего ты вляпался в эту авантюру, если не ради денег?
– Ради женщины, – ответил я только потому, что подобного ответа ждала от меня Ирэн.
– Феноменально! – произнес Акулов и с недоуменным лицом развел руками.
– И я не ради денег, – беспрерывно двигаясь, словно сидела на канцелярских кнопках, ответила Марго, и щелкнула пузырем из жвачки. – У меня денег столько, что тебе и не снилось. Мне было скучно, вот потому я здесь.
Началась цепная реакция. Высказаться теперь каждый посчитал своим долгом.
– Триста тысяч баксов – это, конечно, неплохо, – почесывая затылок, признался лысый. – Но посмотрите на меня! – он повернулся к Акулову и похлопал по своему тугому животику. – У меня нет никаких иллюзий. С моей комплекцией, гипертонией и атеросклерозом мне никогда не выиграть эти деньги. Дай Бог вообще до финиша доползти!
– Так какого лешего ты за нами увязался, инвалид? – усмехнулся Акулов.
Лысый поморщился, пошевелил мясистым носом. Ему, кажется, очень не хотелось говорить правду.
– Если честно… если начистоту… В общем, я с женой поругался. Она к нам в дом другого мужика привела. А мне куда деваться? И я решил: чем терпеть такое унижение, лучше где-нибудь красиво… Ну, в общем, по-человечески, по-мужски…
Он осекся, махнул рукой и сел на крайнее сидение.
Я ждал, что скажет Ирэн. Какие бы слова она ни произнесла – они будут предназначаться только мне. «И я здесь не ради денег, а ради любимого человека…» Нет, это прозвучит двусмысленно. Лучше так: "Я думала, что деньги решат мои проблемы. Я пыталась уйти от себя. Но сейчас понимаю, что нет ничего дороже любви, и в сравнении с любовью близкого мне человека меркнут все выигрыши на свете!"
Но Ирэн молчала и с едва заметной улыбкой смотрела на кардиолога, которая, наполнив свой стаканчик в очередной раз, вышла на середину прохода.
– Я хоть еще женщина молодая, – произнесла она детским голоском, стыдливо потупив взгляд, – и на здоровье пока не жалуюсь, но все-таки тоже не слишком рассчитываю на победу. У меня другая цель. Не хочу лгать и скажу прямо: здесь я ради рекламы. Да! Я работаю в частном кардиологическом центре "Эпикур", и моему директору пришла в голову идея отправить меня на это шоу. Теперь я должна при любом удобном и неудобном случае упоминать кардиологический центр "Эпикур". И чем чаще это название будет звучать с телеэкранов, тем больше у меня будет шансов остаться работать в центре. Но несмотря ни на что, я всё равно люблю вас всех. Вы славные ребята!
Она одним махом выпила водку и вернулась к бутылке. Оператор, крадучись, пошел за ней следом, фиксируя каждый ее шаг, затем сделал наезд на бутылку и отступил к задней переборке, чтобы взять в кадр следующего, кто изъявит желание высказаться.
– Снимай, братишка! Снимай… – великодушно разрешил Акулов, сунул в рот сигарету и прикурил от зажигалки, похожей на патрон от крупнокалиберного пулемета. – Только все равно твой редактор вырежет весь этот трёп. Потому что нельзя разочаровывать зрителя. Зритель не хочет смотреть на благородных и бескорыстных героев. Он любит смотреть на алчных, жестоких и подлых людей, вроде меня.
Кучерявый юноша, стремительно покрываясь розовыми пятнами, вскочил с сидения и, кидая взгляды то на камеру, то на Акулова, торопливо произнес:
– Наверное, я тоже должен дать какие-нибудь объяснения…