Читать интересную книгу Газета Завтра 468 (46 2002) - Газета Завтра Газета

Во всей русской литературе старик отец — это старый отец , а не старик, оказавшийся вдруг отцом. Проказница мартышка — это мартышка-проказница , а не проказница, оказавшаяся мартышкой.

В прекрасном издании Пушкина, вышедшем на заре перестройки миллионным тиражом под редакцией Академии Наук, читаем: “Старик отец один сидел и на погибшую глядел”.,/i> Или: “Певец Давид был ростом мал”.

Во множестве других изданий можно найти и старик-отец и певец-Давид , написанные через дефис, хотя в последнем случае имя собственное не может служить определением к имени нарицательному. Спустя десять лет эту языковую небрежность Институт русского языка попытался узаконить, предложив писать через дефис "резвушка-Маша" . Принятие этой языковой нормы, несомненно, уменьшило бы выразительные возможности русского языка, что во многих случаях привело бы к двойному толкованию смысла уже написанного, и в конечном итоге сократило бы сферу употребления одиночных приложений.

Но совсем грустно становилось при взгляде на друг-друга , написанные через дефис. Новый свод относил их к классу местоимений-существительных , ссылаясь на энциклопедию "Русский язык" 1997 года, в которой читаем:

"Определились различные точки зрения на положение М. (местоимения) в системе частей речи в целом. Одни исследователи считают М. особой частью речи, категориальным значением которой является указательность, другие полагают, что М. не составляет единой части речи, а распределяются по тем частям речи, формам и функциям которых они соответствуют. Некоторые учёные в качестве особой части речи выделяют только М.-существительные..."

Безусловно, учёные имеют право на разные точки зрения. Но стоит ли вносить какие-либо изменения в традиции правописания, когда "в товарищах согласья нет"? " Друг друга в суматохе не слышат, не понимают, а кончится всё-таки тем, что расцепятся — и всё смолкнет..." (А.И.Гончаров). Нельзя не видеть, что друг друга — это вам не кое-что . Сочетание друг друга всегда связано не с одним, а с двумя встречными действиями, направленными на разные объекты, а не на один, как в случае с кое-что . Вспомним классику: "Мы часто сходились вместе и толковали вдвоём об отвлечённых предметах очень серьёзно, пока не замечали оба, что мы взаимно друг друга морочим" (М.Ю.Лермонтов). При дефисном написании лермонтовское "взаимно друг-друга морочим" выглядело бы по меньшей мере странно. Одним словом, "кое-что и пригорело, кое-что и вовсе не сварилось" (Н.В.Гоголь).

Кульминацией орфографического волюнтаризма являлась попытка изменить "правило о написании нн и н в полных формах страдательных причастий прошедшего времени и соотносительных с ними прилагательных" путём отказа от их орфографического разграничения.

Русский язык невероятно пластичен. Одни части речи свободно перетекают в другие, и граница между ними становится порой почти невидимой. В первую очередь это относится к причастиям и отглагольным прилагательным. Иногда даже вид глагола, от которого образованы причастия и прилагательные, бывает трудно определить (например, к глаголу ранить можно поставить не только вопрос что сделать? , но и что делать? ).

Свод правил 56-го года позволял отличить жареного цыплёнка от жаренного в масле цыплёнка , автоматически переводя отглагольные прилагательные с зависимыми словами в ряд причастий. В самом деле, отглагольное прилагательное жареный стоит в одном раду с качественными прилагательными: свежий цыплёнок, большой цыплёнок, белый цыплёнок, а причастие жаренный в масле из другого ряда: общипанный цыплёнок, выращенный цыплёнок, зажаренный цыплёнок, т.е. характеризует цыплёнка, с которым что-то произошло , с которым что-то сделали . Наличие такого яркого опознавательного признака, как зависимое слово, позволяло пишущему сразу писать н или нн , передавая тонкие смысловые оттенки.

Изменение правила привело бы к потере глагольного значения в определениях типа: раненый в ногу солдат , приблизив его к белому в крапину цыплёнку , а словосочетание конченый человек (опустившийся, плохой), наоборот, с двумя нн ( конченный человек ) приобрело бы крайне негативный глагольный оттенок.

Все вышеперечисленные примеры не имеют никакого отношения к практике письма (за исключением, как отмечалось, одиночных приложений) и ни в каком реформировании, как видим, не нуждались.

Непоследовательность реформаторов удивляет: в 1918-м году убрали второе л в слове галерея (смотри старое написание на фронтоне здания Третьяковки), приблизив его к galery , а теперь предложили писать плейер без й — плеер ,— якобы устраняя колебания, которых попросту нет, поскольку хорошо известно английское рlау — игра (тогда уж и плейбой следовало бы писать плебой ).

Ведя упорную борьбу со старыми, хорошо укоренившимися словами и сочетаниями, авторы реформы не замечают нового — клипового, модульного сознания современного человека, выросшего на кубиках Lego, и настойчиво предлагают писать слитно сложные слова с "компонентами аудио-, видео-, медиа-, макси-, миди-, мини-": максиюбка, минитрактор .

Вообще-то авторы реформы в поисках доводов не сильно напрягались. Например, пункт о необходимости слитного написания наречий всердцах, дозарезу, доупаду, заполдень, заполночь, навесу, наощупь, наплаву, наскаку, насносях, подстать, непрочь сопровождался таким комментарием: "Процесс кодификации слитных написаний наречий традиционно носит сугубо индивидуальный характер, т. е. направлен на конкретные языковые единицы. Выборочный подход к закреплению слитных написаний наречий обусловлен, с одной стороны, устойчивостью традиций письма, а с другой, живым характером процесса обособления наречий от парадигмы существительных и вытекающей отсюда возможностью различной лингвистической интерпретации одного и того же факта". Вы поняли? Примите поздравления.

Предлагалось также перейти к формально-грамматическому принципу написания сложных прилагательных: "Писать через дефис сложные прилага-тельные, имеющие в первом компоненте основу относительного прилагательного с суффиксом, а также основы на -ик-, -лог-, -граф- (соотносительные с прилагательными на -ический ), напр.: народно-хозяйственный, северно-русский, западно-сибирский, водно-спортивный, бессрочно-отпускной, первобытно-общинный, церковно-славянский, авторско-правовой, химико-технологический. При отсутствии суффикса прилагательных в первом компоненте писать сложные прилагательные слитно, напр.: нефтегазовый, буровзрывной, звукобуквенный, приходорасходный, товаропассажирский ".

При всей внешней путаности, доля истины в этом предложении, может быть, и была, и его, вероятно, можно было бы обсуждать, но лишь в качестве дополнения к правилу 1956-го года, в основу которого положен семантико-синтаксический принцип, основанный на выявлении равноправного или неравноправного отношения основ: водно-солевой , но водноспортивный . Замена одного правила другим лишь поменяла бы проблемы с точностью до наоборот, породив, например, такие слова, как средиземно-морский . И вряд ли стоило в 29-м издании академического словаря явочным путём вводить слитное написание грузопассажирского и ликёроводочного с единственной целью, чтобы потом цитировать самих себя.

"Круглый стол", посвящённый вопросу реформирования языка, который был проведён в начале года в Союзе писателей России, в своей резолюции выразил недоверие руководству Института русского языка и крайне отрицательно высказался о внедрении в языковую практику вышеперечисленных изменений, констатировав тот факт, что писатели реформы не примут, даже если она будет утверждена правительством. Это решение поддержали и широкие круги научно-педагогической общественности.

Не знаю, есть ли, например, во Франции институт французского языка, с какой периодичностью он меняет буквы в названиях птичек и ликёро-коньячных заводов. Но бурная реформаторская деятельность Института русского языка заставляет вспомнить где-то слышанный случай из жизни, когда на далёком переезде никак не могли найти желающего работать в должности дежурного. Тогда повесили объявление: "Требуется начальник шлагбаума". На следующий день от кандидатов не было отбоя...