Читать интересную книгу Газета Завтра 468 (46 2002) - Газета Завтра Газета

М.К. Европа, если рассматривать ее как метафизическое, философское понятие, обладает одним важнейшим качеством, отличающим ее от остального мира. Европа — это некая инстанция, которая владеет правом устанавливать границы. Ни Восток, ни Юг, ни Север, а только Европа, Запад обладает этим правом. Что значит устанавливать границы? Это свойство европейской метафизики. Это граница между единичным и всеобщим, между Европой и Азией, между Старым Светом и Новым. Это делает только Европа. У нас появилась такая концепция, скорее артистическая,— восстановление Берлинской стены. Почему важно ментально восстановить Берлинскую стену? Потому что это — стена, установленная Востоком. Восток тем самым впервые взял на себя метафизическую функцию. Он сказал: "Вот здесь будет граница". Не Европа это сказала, а Восток: граница культур, политик, мировоззрений. О Великой Китайской стене мы не говорим, потому как она непонятно что, это не граница. И в этом смысле то, что так бездарно и быстро сняли Берлинскую стену, вульгарно ее разрушили, не продумав, что произошло,— недопустимо, это преступление. Единственная граница с Востока была разрушена. Проблема заключается в том, что быть европейцем — это взять на себя ответственность проводить границы. Хорошо это или плохо — это другой вопрос. Потому что есть Восток, который в принципе не проводит границ. Это — другое сознание, другое мировоззрение.

"Завтра". Возможно, здесь мы подошли к очень важному моменту нашей беседы. Дело в том, что метафизическое понятие границы возникло именно в древнегреческой философии, когда Аристотель решал известную апорию Зенона, согласно которой быстроногий Ахилл никак не может догнать медлительную черепаху. Аристотель устранил этот парадокс как раз в понятии границы, в установлении того факта, что пространство и время дробятся не бесконечно, что они, говоря современным языком, "квантуются". Но существует ли и как велик этот заряд освоения, оформления пространства и времени в нынешней европейской культуре?

А.И. Да, конечно, проблема установления границ — это проблема субъекта. Европа — родина субъекта, а родиной "Я" как философской категории вообще является Берлин. Потому что Фихте в начале XIX века в Берлинском университете разработал концепцию "Ich-phylosophie", "Я-философии". И, возможно, стена возникла именно в Берлине как материализация идей Фихте. Так вот, сейчас в Европе функцию субъектов берут на себя достаточно анонимные институции: государственные, корпоративные и т.д. Субъектность как волевое право и желание устанавливать границы, — она, конечно, уходит из Европы вместе со старостью ее культуры. Именно поэтому Европа лишена очень важного ресурса, а именно — будущего. Германия, как типичная европейская страна, чудовищно девальвировала будущее. Потому что всё и так уже о`кей, всё нормально. Что дальше? Сделать всё еще более нормальным? Так что задача Европы сегодня во многом является задачей охранительной. То есть возникает та же самая Великая Китайская стена, которая должна охранять Европу от не-Европы.

"Завтра". Вы сказали об утрате Европой субъектности, о том, что волевая компонента, волевая субстанция сосредоточена там в некоторых анонимных институциях, абстрагированных от человека, от индивидуума...

А.И. Здесь есть свои тонкости. Европа, как нам ни трудно это представить, действительно правовая система. Субъектность там представлена настолько бытово, как в судебной клятве. Я, такой-то, находясь в трезвом уме и твердой памяти, клянусь... Эта юридическая процедура там абсолютна и универсальна. Говорить об утрате субъектности на этом уровне нельзя. Субъект ослабевает на уровне каких-то волевых решений, связанных с будущим, с образом будущего. И вот тут субъектность ослабевает на всех уровнях: на уровне политическом, на уровне организационном, на уровне индивидуальном и так далее. Чего ждут от России и вообще от стран второго мира: от Бразилии, от Китая, от Мексики, от Индии? От них ждут именно проявления исторической воли, проявления исторической субъектности.

"ЗАВТРА". То есть настроения, еще в 30-е годы прошлого века пророчески высказанные Кавафисом в его стихотворении "Ожидая варваров", сегодня стали злободневной проблемой массовой культуры. Мы постоянно натыкаемся на аналогии современной ситуации постмодернизма с ситуацией, если можно так выразиться, постмодернизма античного. Такое ощущение, что вот сейчас, на наших глазах замыкается какой-то гигантский, измеряемый тысячелетиями, исторический круг. И в этом отношении хочу предложить вам такую аналогию, связанную с проблемой субъекта. Это хорошо известная легенда о Диогене Синопском, который ходил днем с зажженным фонарем по улицам Афин, и на недоуменные вопросы горожан отвечал, что ищет человека. То есть у него было уже какое-то иное представление о человеке, о субъекте, несводимое к наличному бытию обитателей античного полиса. Если назвать вас Диогенами XXI века, которые ищут нового человека, — как вы отнесетесь к такой характеристике? Вас ведь тоже нередко упрекали в цинизме, в неразборчивости, в смешении устоявшихся критериев. Одним из первых произведений Платона была апология его учителя Сократа, то есть защитительная речь, написанная уже после смерти последнего. Готовы ли вы создать нечто вроде апологии Диогена?

А.И. Точно скажу, что мы живем не в бочке, и суть наших претензий к российским, например, властям не сводится к тому, что они загораживают нам солнце. Но наша издательская деятельность, наша работа с авторами, конечно, в чем-то напоминает поиски Диогена. Особенно неожиданностью результатов, когда в одном ряду оказываются Александр Проханов, Владимир Сорокин и Михаил Елизаров. Последнего у нас в России массовый читатель практически еще не знает, поскольку он из Харькова, сегодня живет в Германии. В своем новом романе Михаил наносит очень мощный удар по системе ценностей либеральной советской интеллигенции, развенчивает ее идолов и кумиров, можно сказать, просто не оставляет камня на камне от храма "шестидесятников". Это будет очередной культурный шок для них. А отстаивать свои взгляды нам и без того приходится постоянно. Что же касается разного рода обвинений в наш адрес, то они вполне естественны, поскольку исходят из абсолютно понятной, исторически сложившейся культурной несвободы подавляющего большинства наших сограждан. Нельзя быть свободным от общества, в котором живешь, — это Ленин, "Партийная организация и партийная литература". Вот обложка прохановского романа "Господин Гексоген", которая здесь вызвала очень бурную реакцию, на выставке во Франкфурте, например, была воспринята абсолютно спокойно, вне всякого политического контекста, именно как удачная работа художника.

"ЗАВТРА". То есть литература, на ваш взгляд, не должна быть сладким пирожным, или другой "духовной пищей", а должна быть бритвой, ножом, режущими по живому?

А.И. Конечно. Только такая литература в современных условиях имеет право на существование. Всё остальное, если говорить по большому счету, — несерьезно.

"ЗАВТРА". Если то, о чем вы сказали — не артефакт, а серьезная тенденция, то, наверное, существуют близкие вам по духу издательства не только за рубежом, но и в России.

М.К. Да, такие издательства есть. Среди них могу назвать питерскую "Амфору", независимое издательство Ольги Морозовой. У них другая стратегия, другой круг авторов, несколько иные принципы, но нам интересно и близко то, что они делают.

"ЗАВТРА". Возвращаясь к началу нашей беседы, повторю свой вопрос: насколько все-таки, по-вашему, коррелируют векторы мышления современной Европы и современной России, существуют ли и где расположены главные точки соприкосновения между ними?

А.И. Первый такой локус — это, наверное, совместный поиск образа будущего. А второй — неприятие американской модели. Это даже в нашей профессиональной издательской среде можно было почувствовать. Американцы во Франкфурте вели себя как хозяева на даче, жили по своему времени, смотрели свое кино, все отношения у них строились на том, кто сколько стоит. Узнали, похлопали по плечу: да, парень, не повезло тебе в жизни,— и забыли. И так — во всем. Это не просто раздражает, это вызывает растущее отторжение. Но тут проявляется еще один аспект: ФРГ создавалась именно американцами, это их проект на немецкой земле, и сами немцы тут ничего пока изменить не могут. Но они уже не хотят с такой ситуацией жить и дальше. А значит, здесь возможны какие-то серьезные изменения, уже в следующем году многое может произойти.

"ЗАВТРА". Мы, в России, почему-то всегда предпочитаем рассчитывать на будущее, а не рассчитывать будущее — куда кривая вывезет. Многое теряем на этом, но что-то очень важное и нужное для всего мира остается неповрежденным.