Полковник поздоровался с Родионом так, словно простились вчера.
— Вас уже ввели в курс дела? — торопливо начал он. — Я могу надеяться? Ничего, что с поезда? Если что нужно — обращайтесь напрямую. Для вас теперь все возможно. Вы меня понимаете… Только раскройте это дело! Честь семьи! Князья Юнусовы! Три века на службе престолу…
И тому подобное. Родион терпеливо выслушал и спросил разрешения пройти. Вендорф лично раскрыл перед ним двери, пропустил криминалиста и не поленился захлопнуть за ними, чтобы ничто не мешало талантам. Даже сыскная полиция, прибывшая с опозданием.
Лебедев позволил себе задержаться у порога, предоставляя развернуться давно оплаканному другу. Родион начал не с тела, все так же лежавшего на ковре, а с письменного стола. Осмотрев ящики, планшет для письма и чернильный прибор, он перебрал листки, лежавшие тонкой стопкой. Один украшали одинаковые закорючки чьей-то подписи. Этот листок был сложен и спрятан в карман пальто. После чего Родион полез под стол, пошуршал и достал обрывок с тонкой синей линией.
— Аполлон Григорьевич, не определите, что это?
Наконец-то ему дали заниматься своим делом! Лебедев извлек из желтого чемоданчика лупу, посопел над клочком и заявил: остаток банковской книжки. Какого именно банка — неизвестно. Их на Монетном дворе печатают, все одинаковые. Банки только печать ставят.
Родион кивнул, словно именно этого ожидал, и спросил:
— Те барышни записок не оставили?
— Это одна из ошибок убийцы.
— Но не в этот раз. — Ванзаров протянул лист, исписанный торопливым почерком.
Лебедев жадно схватил. В предсмертной записке молодой князь Юнусов просил никого не винить в своей смерти, он не может поступить по-другому, потому что дело касается чести. Он всех прощает.
— Где нашли? — спросил криминалист, вертя листок со всех сторон.
— На столе на самом видном месте лежал. Его рука?
— Определит экспертиза почерка… Но сомневаться трудно.
— Во всяком случае, подпись его.
— А вы откуда знаете?
— У меня в кармане ее образцы. Я пока займусь спальней…
Ванзаров пошел к постели, которая виднелась в открытом проеме. Провел по одеялу, глянул на подушки и вернулся в гостиную. И опять обошел тело стороной. Теперь его заинтересовал шкаф. Открыв створку, он что-то рассматривал, подвигал вешалки и бережно закрыл. После чего прямиком направился к столику с перевернутыми бокалами, понюхал и вернул на место. Но и этого показалось мало. Родион подошел к окну, осмотрел подоконник, открытую форточку и только тогда присел над телом и с особым вниманием изучил брюки.
— Аполлон Григорьевич, обыщите его карманы.
Просьбу Лебедев исполнил с радостью. Хоть друг его изменился внешне, похудев, возмужав и заматерев (именно это слово не мог подыскать Лебедев), но привычки остались прежними. Не любил Родион касаться трупов, и все тут. Не беда, для этого и нужны криминалисты.
Из вывернутых карманов появились смятый платок и горсть мелочи.
— Портсигара нет? — спросил Родион.
— Разве он курил?
— Не слышите запах от пиджака? И я не слышу. Но под столом свежий окурок валяется. Прибрать не успели — значит, его.
Лебедев только крякнул от удовольствия. Началось дело как надо!
— Что скажете об этом? — Ванзаров издалека указал на палец левой руки с еле заметным следом.
— Перстень или печатка, что тут сомневаться.
— А причина смерти Юнусова вам известна?
Отвыкнув от резвых скачков, Лебедев замешкался, но ответил твердо: по всем внешним признакам, применен хлороформ.
— Почему? — тут же последовал простой вопрос.
— На теле нет никаких признаков удушения, нет и следов применения мышьяка или прочих доступных ядов. В комнате нет никакой пищи, в которую могли подсыпать или влить другой яд. Все это я наблюдал последние дни.
— Но ведь там барышни, а здесь здоровый, физически крепкий юноша.
— Да какая разница! — сказал Лебедев и услышал словно эхо Вендорфа. — Я хотел сказать, что действие хлороформа от пола не зависит. Барышни могли умирать быстрее, вот и все.
— Почему же его не повесили, как тех?
— Это надо у убийцы спросить. Я думаю, элементарно не хватило сил. Вон какой здоровый князь… Был.
— Когда наступила смерть?
— Ориентировочно между четвертым и пятым часом ночи.
— Как же его заставили нюхать хлороформ?
— Этот вопрос для меня пока открыт, — признался Аполлон Григорьевич, слегка утомившись от допроса.
Но Родион и не думал останавливаться:
— Что за рвотная масса на ковре?
— Обычное дело: выпил, закусил, от действия хлороформа началась рвота. Такое часто на операциях случалось. Поэтому пациентов перестали привязывать к столу, пока не заснут, многие задыхались. Обычная реакция организма.
Кажется, справка удовлетворила. Ванзаров подошел к двери и попросил чиновника, ведшего протокол. В гостиную вытолкали Лесникова. Чиновник явно робел.
— Зачем форточку открыли? — последовал строгий вопрос.
Лесников совсем смутился:
— Так ведь запашок уже…
— Пригласите коридорного.
Чиновник с облегчением выскочил. Лебедев подумал, что с возвращением Родион изменился куда сильнее, чем показалось в первую минуту радости. К новому стилю еще надо привыкать. Да какая разница! Главное — жив и здоров. Мозги с логикой на месте, вон как чешет.
Пока Аполлон Григорьевич предавался размышлениям, была найдена и доставлена свежая жертва. Коридорный с веселой фамилией Походилко бегал глазками и нервно теребил отворот пиджака.
— Господин Юнусов снял этот номер вчера утром, — сказал ему Родион.
— Точно так-с. Ближе к обеду.
— Он вернулся вечером после полуночи.
— На часы не смотрел-с, но поздно уж было.
— С ним была дама.
— Это невозможно-с. Дамы по ночам у нас не положены.
— Но господин Юнусов был с другом.
— Да, они-с были с другом, — повторил Походилко.
— Друг был в глухом плаще и цилиндре?
— Точно так-с. Только со спины и видел.
— Заказов из номера к вам не поступало.
— Точно так-с.
— Крайне признателен, вы свободны.
Коридорный Походилко поклонился и был таков. А Лебедев ощутил холодок… Нет, не страха, а полной растерянности перед новыми способностями друга.
— Может, и убийц барышень укажете? — без шутки спросил он.
Ванзаров искренно удивился:
— Каким образом?
— Уж не знаю… Может, обладаете нечеловеческой прозорливостью. Может, вас наградили ею в мире мертвых. Вон как шпарите. А только с поезда. Откуда знали про распорядок Юнусова?
— Все же у вас на виду, — сказал Родион. — Постель застелена, как горничная только стелет, и конфетка на подушке не тронута. Значит, Юнусов в нее не ложился. Вернулся поздно — потому что не снял вечерний костюм.
— А про плащ и даму откуда узнали?
— В шкафу из одежды — его шуба и плащ глухой. Зачем в феврале плащ? Чтобы под ним кого-то прятать. Знаменитая студенческая шутка: провести в гостиницу даму под плащом и цилиндром. Не приходилось пробовать?
— Но почему именно дама?
— Разве не слышите стойкий аромат духов?
— Я как курить перестал, запахи не различаю, — признался Лебедев. — Ну, про заказ понятно: столик пустой.
— Они принесли бутылку шампанского. В бокалах остался запах. А вот то, что бутылки нет и бокалы тщательно вытерты, наводит на особое размышление.
— Не жадничайте, поделитесь с другом, который так страдал от вашей кончины…
— Надо найти, где Юнусов проводил вчерашний вечер, — сказал Родион и вышел в прихожую.
Лебедев приберег вопросы и сомнения до лучших времен. Все-таки человек с того света, устал, наверно.
А Вендорф вцепился в него мертвой хваткой.
— Ну, что удалось найти? — спрашивал он, глядя в глаза.
— Это не самоубийство, без сомнения, ему помогли, — сказал Родион.
— Слава богу! Честь семьи не пострадает… Да куда вы уже?
— Нам с Аполлоном Григорьевичем здесь делать больше нечего, — отвечал на ходу Ванзаров, прихватив ничего не понимающего криминалиста и утаскивая за собой. — Надо срочно проверить несколько версий.
— Но вы мне обещаете? — крикнул полковник вдогонку. — Убийца будет найден?
— Никаких сомнений, — ответило долгое эхо с лестницы.
Вендорф с гордым видом, будто это он лично напал на след, обернулся к молчаливой толпе чиновников:
— Так-то вот, господа!
Заметив понурые лица, которых не радовало явление мертвого сыщика, добавил:
— Прошу заканчивать осмотр и составлять протоколы. Ваши обязанности никто не отменял. Тело юноши доставить в медицинскую участка. Не ждем! За дело, господа, за дело…
Дельный господин Раковский, прибывший от сыскной полиции, с ироническим видом наблюдал за происходящим, демонстративно надел шляпу и сказал: