О том, что я потеряла ребёнка, знают только она и Серёжа. Но он узналзначительно позже, после долгих недель ухаживаний. Каким-то образом ему удалось пробиться через мою броню. После потери Фасолинки я думала, что никогда и никого к себе не подпущу. Ни одного мужчину. Но Серёжа сумел, у него получилось. Последние встречи с ним я ждала уже с нетерпением. Привыкла, приспособилась. Серёжа хороший и добрый парень. Спокойный, порой даже слишком. Чтобы вывести его на эмоции… о, я непредставляю, что нужно сделать! Он отдавал мне очень много себя, я же — значительно меньше.
Намылив голову шампунем, слышу звонок во входную дверь. Наверное, соседка пришла. Бабуля, шоркая тапочками, выходит из кухни и направляется в прихожую. Они с Ольгой так подружились — прямо не разлей вода! Вместе садят цветы у дома, копошатся в земле, убирают территорию, красят скамейки и скрипучие качели. А ещё ходят на рынок. Ольга показала бабуле наилучшие мясные, овощные и молочные «точки», где только свежая и проверенная продукция.
Я застываю под душем, когда до ушей доносится мужской голос. Выключаю воду, прислушиваюсь. Шампунь стекает по лицу, глаза щиплет.
— Вы к кому? — спрашивает бабушка.
— К Вите. Она дома?
— А вы, собственно, кто?
— Муж.
— А, муж! — восклицает бабуля. — Что же вы в дверях стоите? Проходите!
Нет-нет, только не это! Боже, нет!
Вновь включив воду, смываю с волос шампунь. Чищу зубы, закутываюсь в полотенце и в прихожую выхожу. Здесь уже пусто: бабуля повела Самсонова на кухню. Наверняка для того, чтобы угостить свежеиспечёнными пирогами с вишней.
— Наконец-то я с вами познакомилась, — звучит голос бабушки, когда я застываю в дверном проёме. — А то внучка замуж вышла, а я даже жениха ни разу не видела.
Кирилл сидит на мягком угловом диване и смотрит на меня в упор. Выглядит удивлённым и… растерянным. Он не ожидал, знаю. Проходится взглядом по моим ногам, шее и вновь опускается ниже. Я вспыхиваю, придерживаю рукой полотенце. Сердце колотится словно сумасшедшее. Кажется, мы вспоминаем об одном и том же.
Кирилл… он так неуместно выглядит в моей квартире! Среди старой потрескавшейся плитки на стенах, среди видавшей виды мебели. Самсонов в дорогом костюме. Весь такой серьёзный и представительный. Кухня у нас чуть больше пяти квадратов, и когда здесь находится Самсонов, кажется, что он крадёт как минимум половину пространства.
— Доброе утро, — первым нарушает он повисшую паузу. — Ты не брала трубку, я решил подняться.
— Прости, я проспала! Дашь мне ещё десять минут?
Он кивает, затем благодарит бабушку за поставленную корзинку пирожков и горячий чай.
— Десять минут дам, но не больше. Приём по записи.
Развернувшись, быстро несусь в сторону комнаты. Выворачиваю шкафы, нахожу приличное платье длиной до колена. С закрытым декольте и спиной. Мы же в опеку едем, я должна показать, что достойна получить возможность воспитывать свою сестру.
Высушив голову, единственное, что успеваю — это подкрасить ресницы. Кирилл уже в коридоре, о чём-то разговаривает с бабушкой. Кажется, она благодарит его от всей души, что он помогает нам с Майей. Я же документы очень долго собирала, а у него каким-то чудом всё за день получилось! Причём с моей новой фамилией. В нашем новом статусе.
— Кирилл уже ушёл, внученька, поторопись, — произносит ласково бабуля, когда я вылетаю из комнаты и начинаю искать обувь.
Надо что-то приличнее кедов. Например, вот эти босоножки с небольшим каблуком.
Посмотрев на себя в зеркало, остаюсь довольна. Выгляжу прилично, серьёзно.
— Какой он… ммм…. — качает головой бабушка. — Никогда бы не подумала, что тебя возьмёт замуж такой мужчина.
— Какой такой? — переспрашиваю я, повесив на плечо сумочку.
— Взрослый, красивый, воспитанный, умный.
Получается, я не заслуживаю такого? Хочу возразить в ответ, но прикусываю язык. Не до скандалов сейчас.
— Может, вы не будете разводиться? — спрашивает с надеждой бабуля, когда я нахожусь одной ногой в подъезде. — Такая пара красивая!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Будем, бабуль. Будем. Ладно, я побежала, не скучай! И держи за нас кулаки!
Кирилл находится в машине и разговаривает по телефону. В мою сторону даже не смотрит. Я открываю дверь, сажусь на переднее сиденье. Автомобиль плавно трогается с места.
Судя по строгому голосу, от которого я то и дело вздрагиваю, кто-то сильно накосячил. Кирилл в бешенстве, требует найти виновного. Я стараюсь не подслушивать, правда. Утыкаюсь в телефон, открываю переписку с Серёжей. Вчера в очередной раз струсила и ничего ему не рассказала. Он по-своему стал для меня близким и родным человеком, и разорвать отношения с ним гораздо сложнее, чем можно было себе представить.
Самсонов останавливает автомобиль, я выхожу на улицу. Он продолжает кому-то звонить и щёлкает зажигалкой. Так непривычно, что Кирилл курит. Два года назад он рассказывал, что бросил ещё в армии. И вот опять начал…
Я поднимаюсь на крыльцо двухэтажного здания. Не сразу замечаю стоящую здесь же сотрудницу отдела опеки и попечительства, которая в прошлый раз принимала документы. Она затягивается тоненькой длинной сигаретой и с нескрываемой насмешкой на меня смотрит.
— Здравствуйте, — приветствую её.
— Девочка моя, сестру твою уже отдали другим людям, — надменно говорит она. — По мнению опекунского совета, Майя нуждается в полной семье. Так что ты опоздала.
Я открываю рот, чтобы ответить, но неожиданно сзади оказывается Кирилл. Он опускает ладонь на мою поясницу, слегка подталкивает вперёд и свободной рукой открывает входную дверь. По коже табун мурашек пробегает в этот момент!
— Пойдём, Вита, — произносит Самсонов. — Нас уже заждались.
Перед тем как войти в помещение, оглядываюсь на скривившую лицо женщину с крючковатым носом и задорно ей подмигиваю.
Глава 18
Кирилл
Вита быстрым шагом движется по коридору. Немного зажатая и нервная, но всё равно невероятно красивая и женственная в светло-голубом платье с широкой юбкой и подчёркнутой поясом талией. Тёмные волосы мягкой волной спадают на плечи. В голову мысли разные лезут. И воспоминания. Как брал её резко и жадно в доме отца. Как подчинял, упивался ею. Тогда она моей была. Непослушной и взбалмошной девочкой.
Когда вызволял Виту из СИЗО, ничего, кроме ярости, не испытывал, она напрочь перекрывала всё хорошее. Злился так сильно, что убивать был готов, крушить всё на свете. Думал: какого чёрта? Какого хрена Вита появилась в моей жизни? За что? Почему разрушила всё, к чему я стремился долгих пятнадцать лет? Моё проклятие и наказание в одном лице.
Видеть её потом не мог. Просто не хотел. Иначе раздавил был, удушил, не справился бы с собой. После всего, что она наворотила, пусть даже не по своей воле. По глупости, доверчивости и совершенно идиотской импульсивности. Потом воевать улетел, там полностью израсходовал свой потенциал. Растратил всю ярость и злость. Убивал, уничтожал, с землёй сравнивал.
Хватило двух лет, чтобы остыть. И мимолётной встречи в больнице, чтобы понять — опять хочу Виту. Всю. Себе. Эгоистично, самоуверенно. Пусть её грязный язык утверждает обратное, я прекрасно вижу, что она тянется ко мне так же сильно, как и я к ней. И реагирует. Ярко, всем телом. Правда, совсем не так, как ей того хотелось бы.
— Вита! — окликаю я её.
Она оборачивается и замирает посреди длинного, узкого коридора.
— Что, Кирилл?
— Нам этажом выше.
Провинциалочка наблюдает за тем, как я подхожу ближе, беру её за руку и веду на второй этаж. Вначале сопротивляться пытается и вырваться, но затем успокаивается и даже сжимает меня в ответ своей маленькой тёплой ладонью.
— Кирилл, постой! Не спеши.
Я останавливаюсь в тот момент, когда пытаюсь открыть нужную дверь, на которой висит табличка с инициалами — Симонова В.А.
Вита взволнованно кусает нижнюю губу и смотрит на меня испуганными зелёными глазами.