Когда Сонни было восемь лет, в Луксоре был открыта гробница царя Тутанхамона, и он — как и большинство людей в мире — слышал ежедневные подробности о медленном продвижении работы, которая привела к этому, о несчастьях лорда Карнарвона и его археолога Ховарда Картера. Сонни изучал журнальные фотографии богатств, обнаруженных в гробнице и раздумывал над проклятием мумии и странных обстоятельствах смерти лорда Карнарвона, после которой во всём Каире погас свет.
Он попал под очарование Египта — можно сказать, впал в одержимость. Но это была почтенная одержимость — её с ним разделяли Наполеон, Гегель, По, Деррида; такие европейские музыканты, как Рамо, Дебюсси, Верди, Моцарт, евроамериканские музыканты Джозеф Лэм, California Ramblers и Louisiana Rhythm Kings, афроамериканцы Сидни Беше, Кларенс Джонс, Дюк Эллингтон, Майлс Дэвис и Фароа Сандерс; такие оккультисты, как мадам Блаватская, Алестер Краули, Рудольф Штайнер и Эдгар Кэйс; тайные общества — франкмасоны, а также те, кого немилосердно называли «психами» — Уриэль (Руфь Норман), космическая леди Калифорнии, потратившая жизнь на подготовку своих учеников к главному дню Контакта, или Омм Сети (Дороти Иди), женщина из Лондона, считавшая себя перевоплощением трагической возлюбленной Фараона Сети. Опять же, Египет был предметом одержимости целых стран и служил символом античности, происхождения культуры, красоты, эзотеризма, вечной жизни, власти, идеи национального государства и общественного порядка. Он был источником стилей искусства и родоначальником периодов, во время которых Европа в воображении заново создавала своё прошлое: такие движения, как египтомания, фараонизм, Египетское Возрождение, Стиль Нила, египтофилия, новоегипетский стиль — интерпретировали, перерабатывали, «египтизировали» древний Египет, дабы заставить его резонировать с современной реальностью. Однако эта одержимость не была ограничена Западом. Люди в разных отдалённых местах — Индонезии, Перу, Африке — также попадали под очарование тайн Египта и также искали именно там свои корни.
В Чикаго признаки Египта были повсюду: в экспонатах Полевого Музея, в Институте Востока, в библиотеках, в книгах, которые продавали уличные египтологи на Южной Стороне. Прежде всего Сонни напал на популярные книги сэра И. Э. Уоллиса Баджа, а потом на трёхтомный перевод Египетской Книги Мёртвых, которая лишь несколько лет тому назад зажгла воображение Джеймса Джойса. В книге Баджа Осирис и египетское возрождение он прочитал, что с тех пор, как Осирис был возвращён к жизни ритуалом, которому обучил Изиду бог смерти Тот, египтяне начали думать, что мёртвых можно провести по пути Осириса и восходящего солнца к вечности. Затем, при помощи Словаря Египетских Иероглифов Баджа он начал учиться читать надписи на гробницах и пирамидах. Он верил, что иероглифы, подобно пирамидам и памятникам, хранят в себе тайны и составляют часть единой системы египетской науки.
Сонни изучил власть и порядок старшинства богов и почувствовал особую склонность к Ра (или Ре) из Гелиополиса — египетскому богу Солнца, возвышенного до уровня высочайшего божества во времена Пятой Династии; а также к Тоту, который, кроме всего прочего, был богом Луны и изобретателем письменности. Он увидел, что для древних египтян смерть нисколько не походила на те верования, которые так беспокоили его в христианстве: им были известны давно забытые тайны. «Возрождение» казалось неподходящим словом для того, во что верили египтяне. Даже слово «смерть» казалось неправильным. Они никогда не умирали, а лишь засыпали. Египетскую Книгу Мёртвых лучше было бы назвать Книгой Пробуждения.
Однажды какой-то едва знакомый человек дал ему тёмно-синюю книгу со странным изображением распятия на обложке — Бог Хочет Негра Теодора П. Форда (кто-то позже намекал, что, возможно, это был сам Почтенный Уоллес Д. Фард в одном из своих обличий); она была издана в 1939 г. в Чикаго и имела подзаголовок, напоминавший какой-нибудь том из XVIII века: Антропологическая и географическая реставрация утерянной истории американских негров, частично представляющая собой теологическую интерпретацию египетских и эфиопских культурных влияний. Форд начал книгу с заявления, что рабство в Америке создало бремя позора, тяготеющее как над белыми, так и над чёрными, и что Негр был «приведён в состояние замороженной бездеятельности стеной незнания, окружающей его.» Именно это состояние бездеятельности автор и предлагал «разморозить» с помощью открытий, сделанных им в современной антропологии и древних текстах. По мере продолжения чтения Сонни узнал, что чернокожие обитатели древней Эфиопии положили начало всем народам и нациям, что именно из этого центра по миру распространились все расы и культуры. Он прочёл, что древние народы Египта исчезли, когда пришла в упадок их культура — возможно, это произошло в то же самое время, когда чёрные народы Америки были обращены в рабство.
Форд писал, что антропологи бессознательно заложили в своё научное изучение рас метод, при помощи которого американские чёрные могли бы определить людей, только считающихся белыми; при его помощи чёрные могли бы даже распознать эти расовые черты в скульптурах и монументах, считающихся европейскими. Таким образом было бы возможно установить истинные корни американских негров.
Древние египтяне, писал он, были изгнаны из Египта серией разнообразных вторжений, и некоторые из них были вынуждены двинуться на юг, в Центральную Африку — там они были проданы в рабство менее развитыми народами, с которыми их обычно смешивают, и таким образом стали известны как так называемые негры. Однако не все американские чёрные были египтянами — сколько-то из них представляли собой «нежелательных» людей, проданных в рабство их африканскими предками и не вписались в американское общество из-за отсутствия у них «родовых представлений и народного воспитания.»
В другой главе, названной «Психоаналитическая этнология», Форд искал в чёрной народной традиции свидетельств — не африканизмов, а египетских и эфиопских влияний. Будучи этнографом, он — под видом колдуна — собирал статистические данные в старом «втором районе» Чикаго. Работая в своём выходящем на улицу «храме», он видел чикагских детей Египта в головных повязках суданского происхождения, слышал их «египетские суеверия» — поверья, в которых видное место занимали кошки, собаки, коровы, птицы, змеи и кролики; замечал заклинания и амулеты, двухголовых людей, числа, «дурной глаз»; он подметил, что они, подобно Маркусу Гарвею, говорили, что их предки пришли из «Божьей страны»; он наблюдал их отдалённость от традиционного христианства и веру в «религию старых времён» — религию, которая была у них, пока им силой не было навязано христианство. Форд видел всё это — речевые обычаи, похоронные ритуалы, веру в дух, силу и высшее начало рек — и записывал в свой блокнот.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});