Когда в середине XIX в. в обществе возник интерес к египетским пирамидам, и начались рассуждения о том, что, возможно, пирамиды являются памятниками, вдохновлёнными свыше, и сама их форма и размеры могут применяться для предсказания будущего, тут же нашлись такие, кто утверждал, будто бы на египтян не могла быть возложена ответственность за их сооружение; что, скорее всего, это произведение высших, избранных людей — т.е. евреев, предков англо-американцев. В Соединённых Штатах границы «потерянных племён» были ещё сильнее сужены — теперь уже только до Америки, и это мнение в начале XX в. распространялось среди новообращённых белых приверженцев чёрной религии «пятидесятничества» в Южной Калифорнии. Теперь, когда с египтянами было покончено, необходимо было разоблачить самозванцев, которые на протяжении веков называли себя евреями — к ним нужно было относиться как к сыновьям не Иакова, а Исава, который совершал смешанные браки с ханаанянками и эдомитянками. А может быть, их нужно было считать хазарами из Причерноморья — побочными сыновьями евреев, монголов и турков, мигрировавших в Европу — или же опять-таки продуктом смешанных браков между Каином и вавилонскими до-адамитами (т.е. цветными людьми, созданными отдельно, до Адама — все они стали участниками плана отмщения Сатаны Богу и источником всякого зла).
В сочинении Александра Хислипа Два Вавилона, или как поклонение Папе оказалось поклонением Нимроду и его жене указывался другой источник зла — и Сонни (даже после всего, что он прочёл) был этим шокирован. Хислип писал, что Вавилон основал не Каин, а Нимрод, сын Куша (который был сыном Хама), а после того, как Нимрод был убит сыном Ноя Шемом, он стал культовым божеством идолопоклонства, проституции и человеческих жертвоприношений. Этот культ в конце концов ушёл в подполье и теперь существует в виде католической церкви — Зверя, о котором говорится в Откровении Иоанна, невидимым главой которого является Сатана.
Англо-израэлиты, пирамидологи, эдомиты, пре-адамиты, хазары, пятидесятники — этот водоворот соперничающих идеологий, казалось, вышел из эпохи Уильяма Блейка. То, что начиналось как праздная догадка и курьёз, часто заканчивалось в виде какого-нибудь движения, единственным смыслом существования которого было уничтожить евреев, разоблачить католиков и подавить негров. Эти идеи — через 150 лет после своего возникновения — вновь появились в Соединённых Штатах в виде Движения Христианской Идентичности и стали питать «бойцов по выходным», тайных антисемитов, помешанных на бомбах бедняков и тех, у кого хватало наглости называть себя «свободными гражданами».
Однако сквозь всё это Сонни виделся один большой смысл: негры долго были грозной силой, а их раса — шифром, который нужно было срочно объяснить, чтобы подкрепить притязания белых на древний мир. Это была конкурирующая мифология, которую белые должны были одновременно подавить и демонизировать. Это была другая история мира, по сути дела, другая история вселенной, которую нужно было открыть — и открыть её мог только подходящий человек, тот, чьё сердце чисто и чья искренность не вызывает сомнений.
У Сонни было много разных сторон. Игравшие с ним музыканты удивлялись, когда видели, что он имеет исключительные знания в области расстановки микрофонов и технологии звукозаписи — в то время среди музыкантов это были очень необычные качества. Когда он услышал о появлении новой модели магнитофона — аппарата, способного записать на плёнке с бумажной основой за один раз получасовую программу, он купил себе такой: это был Ampex. Он начал записывать всё, что мог — репетиции, выступления, даже концерты в Кэлумет-Сити. На самом деле, он иногда играл без перерыва все 12 часов стрип-шоу, чтобы можно было сыграть и записать каждую пьесу, которая там исполнялась. Его привычка документировать всю свою работу стала легендой среди чикагских музыкантов. Те, кто играли с ним позже, говорили, что «если ты проработал с ним три года, можешь говорить, что записал 700 пластинок.» "Deep Purple", одна из самых ранних сохранившихся записей, относится к периоду, когда Томми Хантер выступал с группами скрипачей Стаффа Смита и Эдди Саута в клубе Blue Note — эти ангажементы он получил через Союз. Именно Хантер познакомил Сонни со Стаффом Смитом, и они втроём отправились к Сонни играть — Хантер играл щётками на телефонном справочнике, Сонни — на пианино и «Соловоксе». Они проиграли всё утро, пока не вышла вся плёнка.
Тем временем Сонни продолжал сочинять собственную музыку, и искал подходящих музыкантов для её исполнения. Найти таких было нелегко, потому что признанные исполнители не собирались слушать лекции по немузыкальным вопросам, и большинству из них казалось чрезмерным требование Сонни, чтобы музыканты смотрели на музыку как на стиль жизни («ты питаешься, дышишь, живёшь ею!»). К тому же он всё дальше уходил от традиционной джазовой мудрости. Пианист Джуниор Мэнс говорил, что в те времена над Сонни часто издевались за то, что он играл «все эти бад-пауэлловские дела», т.е. работал в бибоп-стиле, полном долгих и безжалостно быстрых однонотных мелодий, левой рукой отбивая хлёстко-перкуссивные альтерированные гармонии. Но Сонни яростно возражал против того, чтобы его называли боппером: он играл музыку будущего, и предостерегал своих музыкантов от простого подражания популярным боп-звёздам. Когда Томми Хантер начинал, как Макс Роуч, хлопать хай-хетом на второй и четвёртой долях такта, Сонни говорил ему, что во время игры нужно быть собой и не копировать никого другого: «Сонни не хотел, чтобы его ограничивал какой-то один стиль.» А когда Хантер работал со старомодным блюзовым пианистом Рузвельтом Сайксом и говорил Сонни, что ему противна музыка Сайкса, Сонни говорил, что нужно слушать внимательнее, что у Сайкса есть чему поучиться.
Как и в Бирмингеме, ему начали попадаться молодые музыканты — например, барабанщик Роберт Бэрри и саксофонист Юсеф Латиф — желавшие понять его музыку. Но для того, чтобы создать новую группу, Сонни был вынужден продолжать играть в стрип-клубах Кэлумет-Сити весь 1949-й год. Несмотря на то, что работа занимала много времени, он писал музыку и репетировал со всеми, кого мог уговорить её играть. К 1950 году у него в общих чертах сложился состав из 12-ти человек — Гарольд Аусли, Эрл Эзелл, Джон Дженкинс, Вон Фримен, Баггс МакДональд, Сакс Краудер, Уилбер Уэр, Вернел Фурнье и ещё несколько приходящих-уходящих человек. Например, с ним два или три раза выступил трубач Вернон Дэвис (брат Майлса Дэвиса); потом он пел ещё на нескольких концертах; его голос напоминал Сонни Билли Холидей. Саксофонист Вон Фримен вспоминает, что у нескольких композиций Сонни, написанных для этой группы — как, например, их тема "New Horizons" — были «космические названия», но схемы аранжировок были построены в основном на старых стандартах и блюзе. На их долю доставалось два-три выступления в год — в основном в South Park Ballroom и в клубе на 39-й улице — и перед каждым ангажементом они репетировали всего одну-две недели. Из этого состава Сонни выделил группу поменьше; в её состав входили саксофонист Аусли, барабанщик Вернел Фурнье и басист Уилбер Уэр — она играла только оригинальные пьесы модального характера (по большей части безымянные); мелодия в них базировалась на единственном аккорде или единственной импровизации. Такой подход к джазу оставался непонятым и непопулярным ещё целых десять лет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});