— Приходит, значит, ко мне Миха Базерашвили и говорит: «Ваши ученики бегают через мой виноградник и каждый день срезают по лозе».
«Ну и хитрец этот директор! Теперь-то он всё выложил. Начал за здравие, а кончил за упокой. «Ты любишь футбол?..» Хотел бы я знать, чего привязался ко мне этот Миха? Верно, за то, что я его кобыле хвост отрезал. И поделом, нечего ей по чужим огородам шляться. Небось когда мой отец дома, Миха её крепко к колышку прикручивает… А того, что он поймал меня однажды и отшлёпал, как маленького, я ему ни в жизнь не прощу. Потому и подрезаю его лозы каждый раз, как они на пути у меня окажутся. Вот и вчера…»
— О чём задумался, Вахтанг?
— А? — вздрогнул мальчик и поднял голову.
— Я тоже много думал об этом, — продолжал директор, — но так ни до чего и не додумался. Кто мог срезать лозу? — Директор растерянно развёл руками. — К сожалению, Миха тоже не смог назвать преступника.
— Что? — насторожился Снайпер. «Да разве не Миха гнался вчера за мной до самой больницы? Хорошо ещё ноги меня не подводят — такого задал стрекача, что земли под собой не чуял…»
— Целый день ломаю себе голову, — продолжал директор, — кто из наших учеников может причинять такой вред родному селу, ронять честь нашей школы. Разве можно резать лозу? В неё вложено столько труда, столько забот!..
Директор опять замолчал, внимательно поглядел на мальчика и, поймав его встревоженный взгляд, сказал:
— Ну ладно, Вахтанг, раз ты ничего не знаешь, ступай.
Снайпер растерянно потоптался на месте, взглянул на директора и вышел.
«Неужели Миха притащился в школу и не выложил, что это я резал виноградники? Здесь что-то не так… Верно, Миха сообразил, что меня исключат за такое дело, и пожалел, вошёл, так сказать, в положение. А я?.. Ох, будь проклят день и час моего рождения! Я срезал виноградник, как камыш. Нет, Лукич, не выйдет из тебя человека! И ведёшь ты себя, как дурачок-третьеклассник».
Снайпер задержался на последней ступеньке лестницы.
«Но если Миха и не заикнулся обо мне, почему директор вызвал именно меня, а не кого-нибудь из этих маменькиных сыночков? Да, дела!.. Будь осторожнее, Снайпер, здесь что-то неладно. Видно, директор хочет вывести меня на чистую воду, но я стреляный воробей, меня на мякине не проведёшь!»
Вахтанг направился к своему классу, но у дверей опять остановился.
«Сказать ребятам или не говорить?.. Нет. Сначала надо всё обдумать. Так и чую я какой-то подвох. После уроков подамся в сарай, завалюсь на солому и всё хорошенько обмозгую. Правда, Сандро запретил ходить туда, но меня ни одна живая душа не увидит. На то я и Снайпер, чёрт побери!..»
И, задрав голову, он с деланной беспечностью распахнул двери класса.
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
Всю ночь напролёт Сандро читал «Таинственный остров» и уснул только под утро.
Ему снились необыкновенные сны: то огромная пещера, из которой он не мог найти выхода, то бушующее море, то джунгли, перевитые лианами, и, наконец, маленькая поляна, как частоколом обсаженная неведомыми деревьями. На поляне росли незнакомые цветы, среди которых попадались и фиалки, и ромашки, но были они непомерно высоки. Странные пёстрые птицы кружились и пели над ними. Местами ярко краснела земляника величиной с яблоки. А на огромном, как дерево, кусте розы сидел незнакомый мальчишка и рвал цветы. Вдруг он заметил Сандро, спустился на землю и окликнул его.
Сандро не отозвался.
Незнакомый мальчишка разозлился и стал ругаться и обзывать его лентяем, соней и лежебокой. Потом он вдруг превратился в медведя, набросился на Сандро и стал мять и трясти его.
Сандро выхватил кинжал и всадил в медведя. Но тот не сдох, а, напротив, ещё сильнее обхватил Сандро и поволок к розовому дереву.
Тогда-то пожалел Сандро, что не было с ним Снайпера и Гоги. Хотя бы Гоги был рядом!..
Вдруг, откуда ни возьмись, появился Гоги, пинком ноги отогнал медведя и стал поднимать лежащего без движения Сандро.
— Вставай, что ты лежишь, как мёртвый?
Сандро так обрадовался его появлению, что закричал сквозь сон:
— Гоги, дорогой! Это ты?..
— Конечно, я, кто же ещё? Вставай, не то Снайпер закоченеет, нас ожидаючи.
Сандро протёр глаза и огляделся: ни тебе джунглей, ни медведя. Стоит над ним живой Гоги, злой, как чёрт, и ворчит:
— Фу, еле добудился! Столько тряс, а ты с кулаками и всё в морду норовил. Вставай скорее! Дрыхнешь, как сурок, а говорил: «Чутко сплю, идущую по двору кошку слышу»…
Сандро внимательно посмотрел на Гоги, потом ещё раз огляделся, прикрыл рукой глаза и смущённо проговорил:
— Сон, чёрт бы его побрал! А страшный…
— Ты встань и узнаешь кое-что и вправду страшное.
— А в чём дело? — Сандро приподнялся на локтях.
— Вставай, вставай…
— Говори, не тяни резину! — не выдержал Сандро.
— Идём. На дворе Снайпер ждёт.
Не на шутку встревоженный Сандро мигом вскочил и оделся.
Не слушая вопросов и не обращая внимания на проснувшихся бабушку и Эмму, Гоги вытолкал друга в двери и вышел за ним.
Во дворе, под акацией, стоял Снайпер. Он стоял так, словно утренний мороз приморозил его к земле, и только под насупленными бровями горящими угольками сверкали глаза.
— В чём дело, Вахтанг? — бросился к нему Сандро.
— В сарае нет больше яблок! — был ответ.
Если бы в эту минуту на акации выросли арбузы, Сандро поразился бы гораздо меньше. Он встряхнул Снайпера и, заглядывая ему в глаза, спросил:
— Ты не шутишь?
— Мне сейчас не до шуток. Хоть голову под топор!
— Ты сам видел?
— Сам, а на рассвете и Гоги туда сводил.
Сандро взглянул на Гоги. Тот кивнул.
— Ни одного яблочка! Даже отведать не удалось.
— Когда ты узнал об этом, Снайпер?
— Вчера.
— Что же ты сразу не сказал?
— Когда я мог тебе сказать?! — обозлился Снайпер. — Вчера весь день тебя не было.
Мальчишки еле отсидели в школе все уроки и, как только прозвенел последний звонок, гурьбой направились к старому сараю.
Обследовали вокруг каждую пядь земли, но никаких следов обнаружить не удалось.
Вошли в сарай и, чуть не плача от досады и бессилия, столпились вокруг разворошённой соломы.
Они долго стояли, как над могилой, потом подняли глаза на командира.
— Кто, по-вашему, мог это сделать? — спросил Сандро.
Мальчишки переглянулись и пожали плечами.
— Что скажешь, Гоги?
— Что я могу сказать? Мы берегли эти яблоки, не ели, а у кого-то губа оказалась не дура.
— Но если кто-то заходил сюда, почему не осталось никаких следов?
— Эх, Блоха, Блоха! — вздохнул Снайпер. — Можно красть яблоки и не оставляя следов.
— А может, это свиньи сюда забрались?
— Свиньи? Уж они-то как раз насвинячили бы.
— Мой дед говорил…
— Да иди ты со своим дедом! Не до него нам теперь!
— Дайте сказать, может, я дело скажу…
— Лучше послушай умных людей.
— Ну-ну, давайте! Спорьте! Перегрызите друг другу глотки. Так-то: злая собака и сама не съест, и другому не даст.
— А ты не злорадствуй, Лукич! — обозлился Сандро. — Все знают, для чего нам нужны были эти яблоки.
— То-то и оно: запретил нам ходить сюда, а теперь расхлёбывай!
— Не выводи меня из терпения, Снайпер!
— Поговори лучше о деле, — сказал Гоги.
— А я о деле! Не о твоём же чубчике мне говорить.
— Мог бы не кусаться! — Гоги обиженно тряхнул чубчиком, закрученным, как поросячий хвостик.
Снайпер рассмеялся.
Командир звена вдруг как-то обмяк, опустил плечи и, закрыв лицо руками, тихо проговорил:
— Оставь его, Гоги. Он прав. Мы не вернули вовремя яблок, а теперь уже поздно. Оставь его!..
Гоги взял себя в руки, отошёл от Снайпера и прилёг на солому.
— Что будем делать, Сандро? — не выдержал наступившей тишины Блоха.
— А может, Залико спёр наши яблоки? — спросил Алекси.
Все ожили, зашевелились.
У Залико Лачашвили, который на этот раз был допущен на сбор звена, забегали глазки.
— Что вы, ребята! Я… я… я же только сегодня узнал, что у вас здесь хранились яблоки.
— Не прикидывайся простачком! Ты, верно, и раньше знал, — надвинулся на Залико Ладо Харатишвили.
— Может, и вправду он, а? Шныряет всюду, как лиса.
— Конечно, он…
— Кому же ещё быть!..
— Говори: ты или не ты?
— Ну!..
Залико похолодел от страха и с мольбой уставился на командира звена.
Сандро устало приподнялся.
— Оставьте его, ребята. Он наших яблок и не видел.
Залико облегчённо вздохнул.
— Клянусь, ребята! Что вы! Да я… Вы можете не говорить со мной, если я вру. Клянусь, я ваших яблок и не видел.
— Кто же мог их взять?
— А хороши были яблоки! Хоть бы одно отведать!.. — мечтательно произнёс Туджишвили.