— Вы прекрасны, — наконец закончил Гавейн, будто немного через силу.
Она вежливо и сухо кивнула в ответ, ощущая маленькую липкую обиду на то, что ему явно стоило больших сил сказать это.
— Благодарю.
В ее голосе сочились и остатки обиды на их утренний разговор, на его поведение и грубость. Она собралась было просить Мерлина показать ей место за столом, как маг, завидев кого-то в толпе, поспешно поручил Гавейну:
— Присмотри за ней, — и ушел.
Они остались вдвоем, чувствуя, как неловкость и напряжение повисли между ними.
— Вы все еще обижены на меня? — аккуратно, словно идя по минному полю, бросил вопрос.
Трина промолчала. Ей казалось, что молчание скажет ему о том, как ей безразлично, что было утром, она покажется слегка надменной и холодной. Но сэр Гавейн слишком хорошо знал женщин.
— Обижены, — заключил он. — Что ж, позвольте мне это исправить и пригласить вас на прогулку.
— Вы что же, поставили и меня на кон в споре? — желая задеть.
Так по-девичьи и по-детски.
Гавейн вздохнул.
— Не льстите себе, — безразлично и пренебрежительно. Он точно знал, как ее достать и привести в то состояние, которое нравилось ему больше. Своенравие, бойкость.
И это сработало.
— Отчего бы вам не выполнить свои обязательства и не сопроводить сегодня леди Бриенну? — выпалила с нажимом. — Настал последний день турнира, вы можете упустить свой шанс…
— Вы правы, — неожиданно согласился. — Невежливо с моей стороны заставлять ждать леди. Позвольте мне провести вас к столу и выполнить свой долг.
Он предложил ей руку, но она отказалась, делая несколько шагов вперед, по направлению к группе рыцарей в красном, сидящих поодаль. Она была уверена, что ее место, как и в первый день, было среди них.
Легким движением Гавейн придержал ее, направляя в другую сторону.
— Сегодня вы расположитесь среди леди, — пояснил коротко.
Он указывал путь, а она шла рядом с ним, стараясь не соприкасаться даже случайно. По пути их то и дело останавливали, поздравляя Гавейна с победой, и Трина вдруг испытала укол угрызений совести.
— Я… — слова давались тяжело. — Было грубостью с моей стороны не поздравить вас с победой. Я рада, что выиграли именно вы.
Последнее слетело против воли, но было полно искренности.
— Я привык к вашей грубости, — спокойно парировал Гавейн. — И я говорил вам, что добьюсь этой победы.
Интересно, ему хотя бы немного было известно, что такое скромность?
— И все же благодарю. Вы сделали верный выбор фаворита.
Вот оно. Он все-таки решил использовать это против нее.
— Не понимаю, — изобразила замешательство, — я не…
Даже в сгущающихся сумерках она видела, как едва заметная ухмылка мелькнула на его лице. Этот человек только и делал, что ухмылялся над ней!
— Конечно. Простите мне мою дерзость, если я спрошу, почему вы выбрали именно синее платье сегодня?
— Выбирала не я, а лорд Мерлин. Он прислал мне наряды, — слишком поспешно, выдавая заготовленный ответ.
Теперь уже он ухмылялся открыто.
— У лорда Мерлина прекрасный вкус.
— Сэр Гавейн! — окликнул их кто-то. Через секунду в поле зрения возникла леди среднего возраста, одетая в синее строгое платье, украшенное серебром. Еще одна из тех, чьим фаворитом был Гавейн. — Я была уверена в вашей победе, поздравляю, — она пристально оглядела Трину. — Эта прекрасная леди — фаворитка наследника Лотиана?
На Трину накатила еще одна волна раздражения. Прекрасная леди? Да, она даже не видела ее лица!
Но женщина по-доброму улыбалась, так, как обычно улыбаются тетушки, которые заподозрили, что их племянники имеют романтическое увлечение. Это немного остудило пыл Трины.
— Леди Эвелин, — Гавейн отвесил поклон. — Леди Трина — гостья лорда Мерлина. Она проявила благосклонность, поддержав меня сегодня. Я должен сопроводить ее к столу. Прошу меня простить.
И все же у него были хорошие манеры, подумалось Трине. Но, видимо, для всех, кроме нее.
Леди Эвелин, казалось, была слегка разочарована ответом.
— Что ж, не буду вас задерживать, — по-светски произнесла. — Ты непременно должен показаться отцу. Он гордится тобой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Теперь Трина была готова спорить на что угодно, что Эвелин и правда тетушка Гавейна.
Они обменялись еще парой вежливых слов, прежде чем он указал ладонью, что пора продолжить путь.
— Вы так и не поговорили с отцом? — вырвалось. — Но почему?
Она понимала, почему сама уже десяток лет не говорила и не виделась со своим, но Гавейн… Его отец не покидал его. Наоборот — Гавейн покинул отцовский дом, будучи наследником и стал служить чужому королю. Что заставило его сделать это? Только ли желание снискать славы?
Гавейн не отвечал, игнорируя ее, и Трина вспомнила его слова на пиру. «Это очень долгая история, леди Трина, и я не хотел бы ее рассказывать».
Который раз за день она почувствовала себя неуместно и неловко. С чего бы Гавейну откровенничать с ней, когда она ведет себя, как взбалмошная девчонка? Когда она и есть взбалмошная девчонка.
— Вы правы, это не мое дело, — ответила на его невысказанную мысль.
— Иногда вы довольно проницательны, — достаточно мягко, вопреки ожиданиям.
***
Вечер тянулся целую вечность. Общество леди из шестого века было поистине утомляющим. Особенно скучным и тягостным оно стало тогда, когда единственное знакомое лицо — леди Бриенна — поднялась из-за стола, следуя за слугой, который принес ей какие-то новости.
Трина была уверена, что Гавейн наконец потребовал свой приз.
Разочарование кольнуло в груди.
А быть может, все та же обида?
В любом случае, что-то неприятное липким комом ворочалось внутри, когда она думала, что каждый ее знакомый в Камелоте в этот вечер имеет компанию.
Мерлин сидел рядом с королем, далеко от нее. Персиваль, Борс, Галахад и другие рыцари — рядом с ним. Они наверняка обсуждали что-то более интересное, чем замужество и управление хозяйством, как это делали женщины. Конечно, иногда в разговорах мелькало упоминание о красоте и доблести Гавейна и о смелости и прелести юного Мордреда, но не более того.
В этот момент Трина передумала учиться быть леди. Если это значило вести подобные беседы день за днем… Увольте.
И ее соседки уловили это безразличие и неодобрение: пару раз попробовав завести разговор, на который Трина отвечала дежурными улыбками и вялыми фразами, они сдались.
Решив, что никто не заметит, если она встанет и уйдет, Трина поднялась из-за стола, раздумывая, чем бы занять остаток вечера. Она, определенно, могла бы пойти в библиотеку, чтобы потратить еще несколько часов на изучение древней магии и истории Морганы. По крайней мере, это будет сильно полезнее, чем светские беседы.
Она медленно продиралась сквозь толпу гостей, которые не желали рассиживаться, а перетекали от одного стола к другому, чтобы обменяться с кем-то впечатлениями о турнире или поболтать о семьях, битвах и других привычных камелотцам делах. Кто-то танцевал, ведомый музыкантами, что играли чарующую этническую музыку.
Через несколько минут Трина вошла в пустынный замок, из которого вереницей, похожей на муравьиную, выходили слуги, неся очередную порцию угощений. Минуя их, она направилась к лестнице, ведущей на второй этаж, и, поднявшись, оказалась в коридоре, освещенном тусклым светом трех факелов. Как-то маловато для ночного времени. Неужели сегодня все были так заняты пиром снаружи, что позабыли о наведении порядка внутри замка?
Трина вздохнула. Она могла бы зажечь магический свет, но не решалась. Вдруг кто-то увидит? Пусть магия в Камелоте и не была под запретом, но про то, что она ведьма, знали только приближенные короля. Мерлин предпочитал не предавать широкой огласке ее способности.
Подумав, что бояться темноты нечего, а до дверей с драконом рукой подать, она шаг за шагом продвигалась по коридору. Стоило признать, сейчас он все же казался пугающим, и каждая мелькнувшая тень заставляла волноваться.