дерева, по обеим стенам высились книжные шкафы, а посреди кабинета — несколько контейнеров с открытыми крышками.
— Поначалу я расстраивалась. Казалось, что там только бумаги за 70-е годы — сплошь рецепты, как залатать крышу, да какие-то документы касаемо Ага-Хана[37]. Но затем я наткнулась на э т о, — Сидни указала на картонный тубус и старую, тоже картонную, папку-скоросшиватель. — Откройте же их, пожалуйста, окажите честь!
Эмма взяла тубус, открыла крышку, перевернула вверх донцем — оттуда выскользнул рулон бумаг. Сидни и Чарли освободили столешницу. Рулоны раскрутили и разложили на поверхности стола.
— Похоже на планы дома, — проговорила Эмма.
— Это не оригиналы. Думаю, это копии, выполненные в конце тридцатых годов, как раз перед самой войной. Посмотрите, вот тут, на этом этаже, архитектор перенес дверной проем, чтобы увеличить площадь ванной комнаты, — Синтия, указала на пометку голубыми чернилами.
Эмма пролистала страницы. На них был выполнены чертежи — сначала всего дома, потом каждого этажа, включая подвал, в котором располагались кухня, кладовая и, по старинной моде, рядом с ними буфетная.
Но когда она перевернула следующую страницу, у нее перехватило дыхание. На большом пожелтевшем от времени листе бумаги был карандашный набросок сада, а вверху листа была выполнена размашистая надпись «Хайбери Хаус»!
Ее глаза округлились от изумления:
— Это почерк Винсенты Смит.
— Вы уверены? — спросила Сидни с надеждой в голосе.
— Она уверена, — ответил Чарли, — сколько я ее знаю, она всегда была просто одержима этой женщиной.
— И еще раньше, до знакомства с тобой, — пробормотала Эмма, — Мне следовало бы надеть хлопковые перчатки. Но сейчас ничто не могло помешать ей изучать эти чертежи.
— Когда я в первый раз увидела их, я засомневалась, поскольку сад на этих планах расположен абсолютно не так, как сейчас, — сказала Сидни.
— Винсента в дальнейшем изменила этот план. Здесь начерчен формальный сад, — она указала на симметричные клумбы, расположенные в виде узлов. — Вот тут, возможно, была низкая рабатка со стелющимися растениями или, быть может, вдоль клумб шла изгородь.
— Ах, в этом может быть своя логика. Но взгляните на следующий лист, — сказала Сидни.
— Перебирая и разделяя друг от друга слежавшиеся от долгого пребывания в тубусе планы сада, Эмма обнаружила тонкий листочек почти прозрачной кальки. Она бережно подняла ее и наложила поверх планов-исходников. Рядом расположила два наброска дома, кухонный садик и фруктовый сад, а затем отступила в сторону от стола. — Вот так.
— Вот он, — проговорил Чарли, — Вот он сад.
— И все помечено, — сказала Сидни.
— Сад для чайных церемоний, сад для влюбленных, сад для детей, сад для свадеб… — читала Эмма.
— Ой, так вот почему в нем все белое? — удивленно Сидни.
— Глядите, следом за водным садом, оказывается, идет сад поэта, — сказал Чарли.
— В библиотеке есть сборник стихов моего пра-пра-прадеда Артура Мелькорта. Он был тем самым, кто заказал этот сад, — сказала Сидни.
— Может быть, Винсента таким образом пыталась подольститься к нему, чтобы он дал согласие на ее остальные дизайн-проекты? — с улыбкой на лице спросила Эмма.
— Зачем ей нужно было делать это? — спросила Сидни.
— Она опередила свое время. Здесь, в Англии, было очень мало дизайнеров, кто мог создать английский пейзажный сад в том его виде, который привычен нам сейчас. Поэтому Винсенту считали на половину художницей, а наполовину революционеркой, — объяснила она.
— А что представляет из себя поэзия Артура Мелькорта? — поинтересовался Чарли.
— Те стихи, которые я помню, довольно ужасные, —
Эмма осторожно подняла лист, чтобы открыть другой рисунок. — Похоже, он был сделан несколько позже других, уже по ходу проекта. вы можете видеть, что она добавила несколько тропинок в садике для детей.
— Они напоминают флаг Великобритании, — сказал Чарли.
— Своеобразный вежливый поклон в игровой форме детям Мелькортов, вероятно. О, а вот, похоже, здесь, в зимнем саду, что-то интересное, — она указала на нарисованный кружок. — Может, прудик, или, может, маленькая мощеная площадка.
— Должно быть, это был рабочий набросок. Видно, где она стерла часть карандашных линий, — сказал Чарли.
— Подожди-ка, — Эмма подняла листок, поднеся к свету. — Тут над словами «зимний сад» еще что-то написано. Буквы такие бледные, едва видны…
Чарли и Сидни из-за ее плеча склонились над столом, вглядываясь в указанное ею место на чертеже. В тот же момент Эмма сказала:
— Я думаю, тут написано «сад Цецилии».
— Нет, тут гораздо больше букв, — сказал Чарли, сдвигая на затылок бейсболку и потирая лоб.
— Целеста, — сказала Эмма, — «Сад Целесты».
— Кто такая была эта Целеста? И почему эта надпись выполнена другим почерком? — спросила Сидни.
Эмма перевела взгляд обратно на бледную неясную надпись.
— Я не знаю ни о какой Целесте. А вы правы. Ее имя вписал кто-то другой.
— Ее имя встречается еще где-нибудь? — спросила Сидни.
Тщательно и методично Эмма изучала чертежи, открывая все новые детали всех основных частей сада. На полях некоторых из этих детальных чертежей имелись даже диаграммы и планы посадок. Садик для детей — сейчас заросший полевыми цветами, проникшими туда самосевом, — когда-то вмещал в себя бальзамин, наперстянку, мак опийный и трансваальскую ромашку.
Внизу сбоку на детальном чертеже сада поэта был список из названий цветов и имен поэтов — кто из поэтов какой цветок воспел. Детальный чертеж зимнего сада был выполнен на таком маленьком листочке, словно его выдернули из записной книжки.
— На этом листе тоже нет никакой Целесты, — сказала Сидни. — У Винсенты была сестра?
— Только брат Адам, — сказала Эмма.
— Что насчет ее матери? — спросил Чарли?
Эмма закусила нижнюю губу в сильной задумчивости.
— Полагаю, ее мать звали Джули или Джульетта, как-то так.
Чарли достал свой телефон, открыл он-лайн быстрый поисковик, ввел запрос.
— Ее мать звали Джульетта. Ее среднее