войны и последовавшего в ходе нее разрушения Храма, по Талмуду, стала не только нелепая на первый взгляд история Камцы и Бар Камцы, но и неспособность р. Захарии бен Евколоса (Евколос означает по-гречески «колеблющийся»), считавшегося величайшим знатоком Закона, принять какое-либо однозначное решение, которое позволило бы избежать столкновения с римлянами.
Даже если рассматривать рассказ Талмуда просто как притчу, она, безусловно, отражает половинчатость решений элиты еврейского общества той эпохи, ее внутренний разлад. И, как следствие, утрату авторитета у народной массы, а вместе с ним и лидерства.
* * *
После того как руководство Храма не смогло настоять на своем, сторонники мятежа практически взяли Иерусалим под свой контроль. Оружие они получили из рук людей Менахема бен Иегуды, который до поры оставался в Масаде.
В этой ситуации верхушка священнослужителей (традиционная еврейская историография утверждает, что на тот момент она состояла только из саддукеев) стала опасаться, что римляне возложат на нее ответственность за мятеж, и не нашла ничего лучшего, как послать к Флору и Агриппе делегации с просьбой прислать войска и навести порядок в городе и стране. Агриппа, который, по словам Иосифа Флавия, «старался сохранить для римлян иудеев, а для иудеев — их храм и столицу», направил в город три тысячи находившихся в его распоряжении всадников во главе с Филиппом бен Йакимом.
В результате вышло так, что в руках римлян, конницы Агриппы, храмовой олигархии и поддерживающих их сторонников мира с римлянами оказался Верхний город, а в руках мятежников — Храмовая гора и Нижний город. Между двумя силами начались жестокие бои, продолжавшиеся неделю, в ходе которых восставшие пытались добиться победы и занять Верхний город за счет своего мужества и готовности к самопожертвованию, а их противники пытались пробиться к Храму, используя свою военную выучку.
На восьмой день противостояния восставшие проникли в Верхний город и первым делом сожгли дворцы Агриппы и Вереники, затем дом первосвященника Ханании. После этого они ворвались в здание городского архива, быстро сломили сопротивление его охраны, и вскоре архив запылал. В этом пожаре сгорали, к ликованию многих, все данные о налогоплательщиках и накопившихся за ними долгах, освобождая жителей Иудеи от их оплаты.
В ходе завязавшихся в Верхнем городе тяжелых уличных боев часть сторонников римлян укрылась в подземных ходах и в канализации, а часть во главе с первосвященником Хананией, его братом Хизкией и другими членами делегации, посланной к Агриппе, укрылась во дворце-крепости Ирода. Вместе с крепостью Антонией он стал последним оплотом римского гарнизона и сторонников «партии мира».
На следующий день восставшие сумели прорваться в Антонию и в ходе развернувшегося уже внутри самой крепости сражения перебили весь римский гарнизон. Теперь для полной победы им оставалось овладеть дворцом Ирода, но тот для того и строил крепость, чтобы она выдержала длительную осаду в случае мятежа недовольных его царствованием, а таких, как известно, хватало.
В течение двух дней мятежники раз за разом пытались атаковать дворец, но каждый раз отступали под градом стрел его защитников, неся огромные потери. Осадных орудий у них не было, так что пробить стены они не могли; подобраться к ним поближе и сделать подкоп — тоже, из-за тех же лучников.
И тут в Иерусалим явился Менахем бен Иегуда. Завоеватель Масады въехал в город в наброшенном на доспехи пурпуровом плаще, не оставлявшем сомнений в том, что он видит себя будущим царем Иудеи. В голове Менахема мгновенно созрел оригинальный план взятия крепости. Он предложил вести подкоп издалека — с места, до которого не долетают стрелы. Осаждавшие подвели такой подкоп к одной из башен, укрепили получившийся тоннель деревянными подпорками, а затем подожгли их. Как только горящие подпорки рухнули, вместе с ними рухнула и башня. Но римляне, как выяснилось, уже разгадали замысел мятежников и успели соорудить вторую стену, чем немало поразили своих противников.
Тем мне менее защитникам дворца стало ясно, что дальнейшее сопротивление безнадежно. Находившиеся в составе римского гарнизона самаритяне и местные греки направили к осаждавшим парламентариев с просьбой предоставить им свободный выход в обмен на сдачу оружия. И Менахем дал на это добро. Римские солдаты беспрепятственно покинули крепость, а затем и город. Однако несколько сотен оставшихся за ее стенами солдат во главе с офицером Метилием, будучи урожденными римлянами, посчитали такую сдачу позором для римского оружия и укрылись в трех башнях дворца — Гиппикусе, Фазаиле и Мариамне. Тем временем воины Менахема, ворвавшись во дворец, стали безжалостно убивать находившихся там сторонников римлян. Тех, кто пытался спрятаться, находили и приканчивали на месте. Среди убитых оказался и первосвященник Ханания, пытавшийся с братом укрыться в водостоке. То самый Ханания, который в свое время умолил прокуратора Феликса выкупить из плена своего сына Эльазара, ставшего одним из предводителей его убийц…
* * *
Пока римляне сидели в осаде в башнях, Менахем явился в Храм в окружении своих бойцов во все той же пурпурной мантии и предъявил претензии на власть над Иерусалимом, а значит и над всей страной. Причем он явился в Храм, будучи при оружии, что было грубейшим нарушением Закона. Это повергло в шок Эльазара и его приближенных.
Как объяснял сам Иосиф, дело было не в том, что Эльазар увидел в Менахеме нового диктатора, желающего узурпировать власть вместо римлян, а в том, что сам Эльазар видел себя вследствие своего знатного происхождения куда более подходящим на эту роль. А так как Храм был «его территорией» (вспомним, что он был еще и начальником храмовой стражи), то ему не стоило большого труда натравить собравшийся там народ на Менахема и его приверженцев.
Под градом камней Менахем и его люди вынуждены были бежать из Храма. А как только они оказались на улице, где можно было применять оружие, их начали убивать.
«Манаим с его людьми держались некоторое время, но, увидев, что весь народ восстал против них, каждый бросился бежать, куда мог. Те, которых удалось поймать, были убиты, другие, пытавшиеся укрыться, подверглись преследованию; только немногие спаслись бегством в Масаду, в том числе был и Элеазар, сын Иаира, близкий родственник Манаима, сделавшийся потом тираном в Масаде. Сам Манаим, бежавший в так называемую Офлу и трусливо спрятавшийся там, был вытащен оттуда и после многих мучений лишен жизни; той же участи подверглись его военачальники, а также Авесалом, бывший худшим орудием его тирании» (ИВ, 2:17:9), — сообщает Флавий.
Тем временем римляне поняли, что дольше находиться в осаде они не могут, и предложили капитуляцию на тех же условиях, что до этого их товарищи по оружию: они прекращают сопротивление и разоружаются в обмен на право покинуть город. Эльазар принял эти условия, но, как только римляне сложили оружие,