собственный риск».
Речь эта, которая во многом, увы, оказалась пророческой, была поначалу воспринята народом с энтузиазмом. Немало этому способствовало и то, что по ее окончании Агриппа разрыдался, а вслед за ним заплакала и Вереника. На какое-то время Агриппа и в самом деле стал вождем нации. Народ принялся заверять царя, что на самом деле они не против Рима, а выступают исключительно против Флора. В ответ царь заметил, что, отказавшись платить налоги (это замечание подтверждает предположение историков, что требование Флором 17 талантов из Храма было обусловлено именно неуплатой налогов) и разрушив галерею, ведущую от Антонии к Храму, евреи, по сути, уже начали войну с Римом, и теперь для исправления ситуации надо срочно собрать все подати и восстановить галерею.
После этого члены Синедриона разделили между собой территорию Иудеи и отправились по деревням собирать налоги, а иерусалимцы стали общими усилиями восстанавливать галерею. Но тут выяснилось, что Агриппа отнюдь не собирается хлопотать в Риме о немедленной смене Флора, а, наоборот, собирается убедить народ дожидаться, пока император сам решит назначить ему преемника.
Это мгновенно вызвало взрыв негодования и усилило позиции сторонников восстания. Агриппа, сопровождаемый оскорблениями, поспешил уехать из Иерусалима, а тем временем Менахем (Флавий называет его по-гречески — Манаим), младший сын основателя движения зелотов Иегуды Галилейского, собрав большой отряд, захватил стоявшую недалеко от Мертвого моря и считавшуюся неприступной крепость Масаду. Находившийся там римский гарнизон был перебит, а в распоряжении зелотов оказался хранившийся в крепости огромный арсенал. Это означало, что в руках зелотов оказалось достаточное количество оружия, позволявшее им на равных сражаться с римлянами.
Вскоре после этого и произошло событие, которое, по мнению Иосифа Флавия, да и других историков, стало той «точкой невозврата», после которой крупномасштабная военная операция Рима против Иудеи сделалась неизбежной.
В качестве непосредственного инициатора этих событий выступил бывший письмоводитель Храма сын первосвященника Ханании Эльазар (тот самый, который был «похищен» зелотами), ставший начальником храмовой стражи. Он предложил не принимать в Храм больше никаких даров и не приносить жертвы от имени неевреев, и в первую очередь римлян.
Чтобы понять всю взрывную силу этой идеи, стоит вспомнить, что на всей территории Римской империи римляне требовали, чтобы во всех городах устанавливались храмы их богам и там приносились жертвы во славу императора и Рима. Это было главным показателем лояльности империи. Евреи были единственным народом, освобожденным от такой обязанности, — римляне учли, что они служат только своему Богу, любые другие храмы, кроме Иерусалимского, считают оскорблением своей религии и готовы умереть, но не приносить жертвы языческим богам. Поэтому евреев в качестве доказательства их лояльности Риму обязали ежедневно приносить жертву в Храме в честь императора[31]. Отказ от такого жертвоприношения означал, что Иудея не признаёт над собой власти Рима со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Осознавая всю опасность сложившейся ситуации, священники созвали во дворе Храма народ, и священники и фарисеи попытались напомнить ему, что изначально, еще будучи построенным царем Шломо (Соломоном) Храм творца Вселенной был предназначен для служения Ему евреями от имени всего человечества. В Храме всегда принимались дары от всех народов и приносились жертвы за все народы Земли. Не преминули они вспомнить и слова пророка: «Мой дом будет назван домом молитвы для всех народов» (Исайя, 56:7). Если бы отказ от жертвы от имени неевреев был направлен против частного лица, заявил один из ораторов, «он мог бы уже возбудить негодование как преступление против человеколюбия, они же даже позволяют себе лишить императора и римлян этого права…» (ИВ, 2:17:3).
Однако толпа уже не желала ничего слушать — она полностью поддерживала демарш Эльазара бен Ханании и его сторонников.
Война Риму была объявлена.
* * *
Талмуд в трактате «Гитим» так же, как и Флавий, связывает начало восстания с прекращением жертвоприношений в честь императора, но дает несколько иную версию этих событий, утверждая, что все беды евреев начались из-за их беспричинной вражды друг с другом, апогеем которой стала история Камцы и Бар Камцы.
Автор этих строк решил изложить эту историю в известном переложении Х. Н. Бялика и И. Х. Равницкого:
«Некий человек имел друга по имени Камца и врага по имени Бар Камца. Однажды, устроив пир, человек этот сказал своему слуге:
— Иди и скажи Камце, что я приглашаю его на пир. Слуга, по ошибке, пригласил Бар Камцу (которого многие ненавидели за то, что он был сторонником римлян. — П. Л.).
Войдя в пиршественную залу и увидя Бар Камцу среди гостей, хозяин, обращаясь к нему, сказал:
— Ведь ты враг мне. Место ли тебе здесь? Встань и уйди.
— Прошу тебя, — сказан Бар Камца, — так как я уже нахожусь здесь, позволь мне остаться; я готов заплатить стоимость всего, что съем и выпью на твоем пиру.
— Я на это не согласен, — ответил хозяин.
— Я уплачу половину стоимости всего пира.
— Не желаю.
— Уплачу всё, сколько пир стоит.
— Нет! — решительно сказал хозяин и, схватив гостя за руку, заставил его встать и удалиться.
„При нанесенной мне обиде, — сказал себе Бар Камца, — присутствовали просвещеннейшие люди города и не заступились за меня, — они, следовательно, рады моему унижению. Хорошо же, пойду с доносом на них к кесарю“.
Явившись к кесарю (Нерону. — П. Л.), Бар Камца сказал:
— Государь! Евреи изменили тебе.
— Чем ты докажешь это? — спросил кесарь.
— Пошли им, — ответил Бар Камца, — жертвоприношение и увидишь, принесут ли они жертву твою.
Послал кесарь через него же трехлетнего тельца (по свидетельству Талмуда, животное перед этим было тщательно осмотрено с тем, чтобы оно полностью соответствовало требованиям евреев к жертвоприношению. — П. Л.). В дороге Бар Камца сделал тельцу повреждение на верхней губе (по другому преданию — в роговой оболочке), что делало животное неприемлемым для жертвоприношения. Держали ученые совет, и решено было: ради царя принять тельца для жертвоприношения. Восстал против этого р. Захария бен Евколос.
— Это, — сказал он, — может создать в народе мнение, что вообще животные с телесным изъяном могут быть приносимы в жертву.
Пришли к решению — казнить Бар Камцу, дабы он не стал доносить о деле этом кесарю. И тут противником общего мнения выступил р. Захария.
— Утвердится мнение, — сказал он, — что казни подлежит всякий, кто причинит жертвенному животному повреждение. По поводу этого раби Иоханан говорил:
— Смиренномудрие р. Захарии бен Евколоса привело к разрушению нашего храма, сожжению Святилища и изгнанию народа из родной земли»[32].
Из этого рассказа следует, что евреи не просто отказались принести жертву от имени императора, а отвергли лично присланное им для этого животное, а это был уже более серьезный проступок — открытое проявление пренебрежения к цезарю.
Таким образом, причиной Иудейской