ядовитой травой. Она выплюнула его прямо на постель, чтобы досадить Рудольфу, еле удерживаясь от желания его ударить.
— Прекрати бузить! — потребовал он весьма жёстко. Видимо, решил, что избыточная мягкость только распускает и развращает всякую женщину. Она вздрогнула, подумав о нелёгкой участи его младших коллег в подземном городе, на которых он упражнялся в своей властности. И о Гелии тоже подумала, и об Азире…
Стягивая измятую блузку и кутаясь в мягкий плед до шеи, она чувствовала в себе уныние, не помня того, что произошло потом после тех волшебных светлячков, отражённых в бокале, где они будто плавали, растворяясь и превращаясь в искры…
Он стягивал плед, приникая к ней, — Вчера настроился на волшебную ночь, и такой облом…
— Не трогай, не трогай же… — она отпихивала его от себя, но не потому, что собиралась реализовать собственную же угрозу из-за обиды на то, что он отдал Ифисе всё, что осталось после Гелии. Она и не помнила об этом. Нежелание близости возникло как реакция на только что испытанные ощущения, когда внезапно возникла «третьим лишним» страшная и призрачная Мать Вода, погрузившая в непостижимое бесчувствие. — Мне страшно! Я никогда больше не буду пить эту странную заколдованную воду. Бабушка никогда не велела… А Тон-Ат говорил, что это месть для тех, у кого вывих разума. А Надмирный Свет…
— Твой Надмирный Свет давно покинул планету! — перебил её Рудольф, задетый отсутствием её привычной нежности, тем, что она испортила утреннюю любовную игру, отказав перед этим и в ночном наслаждении, на что и был его настрой со вчерашнего вечера. За что же «Мать Вода» так посмеялась над ней?
— Где ты там видела бедняков? Там были пьяные богатейшие скоты вашего мира!
— В том числе и ты сам…
— Я? Ты контролируй свои слова! Только твоё неадекватное состояние и оправдывает тебя, а иначе…
— Что? Ударил бы? Выгнал?
— Я никогда не бью женщин. И ты здесь не приблудная кошка, чтобы я тебя прогонял. Кажется, я говорил тебе, что это и твоё жильё также…
— Хо-хо, отлично! Никогда ты не бил женщин. А как же Гелия?
— Если ты ещё раз повторишь эту дурацкую присказку, усвоенную когда-то на своей окраине, то… — голос он не повысил, но его взгляд кольнул её сдержанно-ледяной свирепостью. Ощутимая заморозка, казалось, проникающая в кровоток, не заставила её свернуть свой бунт. Против чего она бунтовала? Она не знала, но очень хотелось ударить его по лицу.
«Избей, расцарапай его»! — шептала голая синяя девушка-сосуд. — «Немедленно разлюби этого чужеродного пришельца. Уйди отсюда навсегда. В пустыни… Тогда и искупишь преступление Ласкиры… А я прощу твоего потомка и отдам ему в управление всю Паралею»!
«Сама туда топай, дура из стекла и предрассудков»!
— Что же ещё ты сделаешь со мной после того, как подверг меня какому-то непонятному опыту? — она сразу же ощутила себя той маленькой придавленной лягушкой, какой была в подземном отсеке, некрасивой в его глазах, вызывающей желание додавить…
— Не смей больше упоминать имя Гелии! Иначе я сам уйду! — он решительно встал и стал одеваться.
— Зачем ты вчера предложил мне эту «Мать Воду? — с вызовом вопрошала она. — Мне нельзя к ней прикасаться. Бабушка предупреждала, что «Мать Вода» всегда будет мстить мне за то отречение, что совершила не я, конечно, но моя личная невиновность ничего не значит. Тут уже родовая вина…
Он не отвечал, кривя губы в сожалеющей усмешке. Родовая вина? Он воспринимал это как бессмысленный набор звуков из уст дикарки.
— Такое чувство, что у меня похитили весь вчерашний день и украли какую-то часть моего сознания.
— Ты говоришь во множественном числе. О ком это?
— О «Матери Воде». И о тебе. И тот человек, страшный бандит, зачем он тебе?
— Этот жуткий тролль нужен не мне, а нашей миссии в целом, о которой тебе знать не обязательно. У меня и помимо него туча других агентов, и редко кто из них бело-пушист. Есть такие места, куда не может быть вхож никто из землян. А информация нужна о любых слоях многослойного пирога — вашего мира. Что непонятно?
— Рудольф, а ты пользовался раньше продажными женщинами?
— Женщины не могут быть продажными. Продажны проститутки. Они не женщины.
— А кто?
— Материал для потребления. Самого бесчеловечного, подлого. Зачем спросила?
— Тот человек, кто слопал мой десерт и осквернил наш ужин, он прежде торговал девушками. А ты всё равно общался с ним.
— Мало ли с кем приходится мне тут общаться! Из этого вовсе не следует, что я им подобен. Ты тоже с ним общалась.
— Настолько давно…
— Всё же, тебе приходилось с ним сталкиваться лично, хотя ты всегда уверяла меня в обратном. Когда Тон-Ат хотел сделать его твоим мужем, ты и не возражала особо-то. А я всё голову ломал тогда, кто же тот счастливчик, кто являлся твоим женихом.
— Он никогда не был моим женихом! — закричала она. — Как смеешь ты такое говорить!
— Я же помню, как ты хотела отправиться с ним в дом Надмирного Света, видя моё нежелание бежать туда с тобою, — он пытался шутить, но с оттенком досады на неё.
Нэя молчала.
— А что? Может же быть и такое, что вы с ним обрели бы семейное счастье. Как говорили когда-то у нас, с лица воду не пить.
— Какую ещё воду, стекающую с лица, пьют у вас? С чьего же лица? У вас есть культ Матери Воды?
— Культ, пожалуй, и был, но уж не теперь.
— Ты напоил, потому что хотел экстремальных ощущений? Соскучился по тем, которые материал для потребления? — спросила она, дрожа от гадкого ощущения, отравившего тело, душу.
— Да за такие слова, не будь ты сейчас в умственном тумане, я бы… Что за бред у тебя в голове? Когда я жил здесь в космическом одиночестве, когда Гелия застыла окончательно и превратилась в ледовую имитацию женщины, я и тогда не опускался до такого. А мне было тридцать лет, чуть больше, это самый расцвет мужской жизни. А где была ты? Ты забилась чёрт знает куда, под нелетающие крылья своего бесполого ангела, и знать обо мне не хотела. И ты, как Франк, думаешь обо мне только низкое, грязное. Наверное, в те редкие дни, когда я вспоминал о том, что я живой человек, рядом со мной могли возникать не самые утончённые особы вашего мира.
— Но ведь есть порядочные девушки. Их же много, намного больше, чем этих несчастных…
— Где мне было их искать? Рассматривать и бродить по нищим кварталам? Чтобы найти там кого-то или не найти,