войны со своими самками, червонные валеты в фантастических формах, исполненные показного апломба, способные на любую низость, вплоть до убийства беззащитного, – всё это пьянствует, поедает консервы, неуклюже перекатываясь немытым телом и скручивая корявыми пальцами бесчисленные «собачьи ножки».
Более того, по пути к Босфору выяснилось, что на «Рионе» недостаточно воды и пищи. Тем не менее до Стамбула-таки пароход добрался. Спасибо подоспевшим американцам, взявшим «Рион» на буксир и немного подкормившим оголодавших пассажиров.
Французский адмирал Дюмениль на судне «Вальдек Руссо» с миноносцами и буксирами сразу же покинул Стамбул, спеша на помощь Крыму. Он получил от Жоржа Лейга, председателя Совета министров и министра иностранных дел Франции, следующую телеграмму: «Я одобряю принятые Вами меры. Французское правительство не может оставить без помощи правительство Юга России, находящееся в критическом положении. Позиция полного нейтралитета, принятая Англией, не позволяет русским рассчитывать ни на кого другого, кроме нас! Франция не может бросить на верную смерть тысячи людей, ничего не предприняв для их спасения».
А Врангель в это время думал о возможности перевести вооруженные русские силы на Западный фронт и писал об этом де Мартелю; писал и о возможности сотрудничества русских сил с Международной комиссией по контролю проливов. Врангель знал, что делал: покидая Крымский полуостров, белогвардейцы вывезли с собой около 7 тысяч тонн различного продовольствия (только зерна – 5 тысяч тонн, сахара – 233 тонны, чая – 283 тонны) и огромное количество предметов вещевого довольствия. Эти запасы были так велики, что он мог бы полгода содержать на них армию, если бы все это не было отнято впоследствии французами. Но 1 ноября Врангель получил ответ представителя Франции: «Де Мартель предполагает пока, как единственно возможное, русским офицерам, преимущественно специалистам, перейти на французскую службу, для чего придется принять и… французское подданство».
Мог ли Врангель сообщить об этом предложении людям, против своей воли покидавшим страну, которую они любили; морякам, чей бело-синий Андреевский стяг покидал навсегда колыбель Черноморского флота под бронзовым взглядом Нахимова, Корнилова и Лазарева?!
Около четырех часов последний транспорт – «Россия» – покинул Керчь. На 126 судах было вывезено 145 693 человека, не считая команд. За исключением погибшего миноносца «Живой», потерянного в Черном море и, несмотря на поиски, так никогда и не найденного, все корабли прибыли в Константинополь.
С началом плавания к унынию и страху перед неизвестностью у тех, кто покинул родину, прибавились и физические страдания: голод, жажда, болезни, нашествие вшей, которые потом донимали их все время и в лагерях. И трудно сказать, что в этом перечне было ужаснее. Разместились все в страшной тесноте, попавшие в трюмы задыхались от духоты, а те, кому досталась палуба, мерзли от холода. Из-за неравномерности загрузки некоторые суда шли с большим креном, грозя перевернуться в любой момент. Так, на «Херсоне» периодически раздавались команды, по которым все должны были перебегать то на правый, то на левый борт, чтобы как-то выровнять судно. В этом переходе особенно тяжело пришлось женщинам, детям и пожилым людям. Несколько стариков и младенцев умерло.
Не хватало продуктов. На том же «Херсоне», например, в день на человека выдавалось по стакану жидкого супа и по нескольку галет. Буханку хлеба там, где он был, делили на 50 человек. Через четыре дня такого питания те, кто не имел с собой никаких съестных припасов, уже не могли подниматься на палубу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Выручали мучные лепешки. В трюмах добывали муку, размачивали ее в воде и полученным тестом облепляли трубы, по которым шел пар.
Однако не все находились в одинаковых условиях. Некоторые успели перед погрузкой пограбить склады и неплохо обеспечить себя, а эвакуировавшиеся из Ялты так и вообще запаслись вином, которым пытались заглушить горечь поражения и страх перед будущим. Продовольствие расхищалось и непосредственно из тех небольших запасов, которые были на кораблях. В кают-компаниях, где, как правило, размещались штабники, были и пьянство, и карточные игры, и даже танцы под фортепьяно. В пьяном виде скандалили, заставляли играть оркестры в то время, как сидевшие в трюмах испражнялись под себя. Устраивали на кораблях военно-полевые суды и даже приводили смертные приговоры в исполнение. На транспорте «Саратов» для высших чинов корпуса подавались обеды из трех блюд, готовились бифштексы и торты. На броненосце «Алексеев» видели даму, выгуливавшую собачку. В рядовой беженской массе можно было услышать такие слова: «В конце концов, как ни относиться к большевикам, а нужно прийти к заключению, что они оказали русскому народу огромную услугу: выбросили, выперли за границу весь этот сор, всю эту гниль…»
Пароходы с русскими изгнанниками подходили к Константинополю, начиная с 15 ноября, и к 23 числу их основная масса сосредоточилась на внешнем рейде. На всех кораблях, кроме позывных, подняли сигналы: «Терпим голод» и «Терпим жажду». Это были не просто сигналы, это был крик десятков тысяч людей о помощи.
Переход через Черное море продлился менее недели, хотя многим казалось, что суда месяцами боролись с бурями. И вот, наконец, Константинополь-Стамбул – сказочный, яркий, цветистый! После бурных ночей Черного моря бухта Мода при входе в Мраморное море представилась неожиданной картиной спокойных глубоких вод, залитых солнцем. Это скопище кораблей всех размеров, от броненосцев до моторных катеров, от больших пассажирских кораблей до барж, было настоящим плавучим городом. Оживленный, многонациональный восточный город, блестящие военные мундиры, элегантные туалеты на террасах Перы и Галаты, все посольства, эскадры французская, английская, американская – всесильные в водах Босфора – и рядом столько нищеты!..
Еще до эвакуации, 6 ноября 1920 года, французский морской министр предупреждал адмирала де Бона, командующего французскими морскими силами в Константинополе: «Поскольку вы не располагаете достаточными средствами, договоритесь с адмиралом де Робеком о британском содействии». 12 ноября главный комиссар Франции в Константинополе Дефранс дал знать своему правительству, что Лондон предписал адмиралу де Робеку… полную нейтральность. Он это подтвердил немного позже: «По словам английского главного комиссара, представительство Его Величества не хочет принять никакую ответственность в этом деле. Что касается судьбы беженцев, он заявил, что вся ответственность ложится на Францию, которая признала правительство Врангеля».
Франция не отказалась от своих обязательств. Переговоры с представителями Балканских стран позволили высадить на берег армию и штатских. Вскоре стало известно, что добровольцы будут интернированы в Галлиполи, донские казаки – в Чатальджу около Константинополя, кубанцы – на Лемнос.
Турция, Сербия, Болгария, Румыния и Греция соглашались принять гражданское население. Оставался флот. Адмиралы Дюмениль и де Бон предлагали послать флот в Бизерту (Тунис), но, по мнению министра иностранных дел Жоржа Лейга, «отправка русских в Тунис