декабре группа из двадцати трех человек одного из полков, в отчаянии от казавшейся им безнадежности своего положения, решила самостоятельно пробиться в славянские страны. С оружием они тайно покинули лагерь и, направившись на север, пришли в местечко Булаир, где натолкнулись на небольшой пограничный пост греческих жандармов. Понимая, что они не в силах противостоять русским, греки успели сообщить в Галлиполи своему префекту. Между тем русские, располагая небольшой суммой денег, обрадовались полученной свободе и загуляли в местных кабачках. Получив это сообщение, префект мог поступить по-разному. Скажем, обратиться к французам или послать свою усиленную военно-полицейскую команду. В обоих случаях дело бы закончилось жестоким кровопролитием, что сильно подорвало бы авторитет русских в Галлиполи. Но префект избрал третий путь: он обратился к командиру русского корпуса генералу Кутепову. Тот немедленно отправил в Булаир патруль, и беглецы вскоре благополучно были возвращены в свою часть, где их собственноручно отхлестал по щекам генерал Кутепов. Впрочем, такой жест греков по достоинству был оценен русским командованием.
И было от чего прийти в отчаяние невольным эмигрантам: мелководье не давало крупным транспортам подойти прямо к пристани, поэтому людей и грузы свозили на берег на лодках, фелюгах и других мелких судах. Небольшое расстояние до города и лагеря обессилевшие люди не могли преодолеть за один раз и делали по две-три остановки для отдыха. К тому же на себе нужно было переносить и различную поклажу. Правда, французское командование в помощь русским выделило 50 повозок и 100 мулов, и они потом стали основой корпусного обоза. Но это не решало полностью проблемы. Был конец ноября, дули резкие холодные ветры, шел дождь. Дорога, особенно к лагерю, превратилась в сплошную грязь, и это сильно затрудняло выгрузку и обустройство войск на новом месте. Поэтому уже с самого начала возникла идея построить узкоколейку, которую стали потом называть «декавильки» – в честь французского инженера Поля Декавиля, первым построившим подобную узкоколейку. А это девять километров железного пути из лагеря в город Галлиполи, на которой было устроено пять станций, а по линии курсировало 62 вагонетки для грузов и пассажиров. Линия была необходима для снабжения большого лагеря продовольствием и жизненно важными материалами. При этом французское командование настаивало на том, чтобы узкоколейку вели прямо от бухты, минуя город. Союзники трижды заставляли русских начинать строительство – и три раза приходилось его прекращать. Французы предложили подвозить грузы с кораблей в лагерь сначала на фелюгах до бухты, которая была на полпути к нему, а далее – по узкоколейной железной дороге, которую нужно было построить. Корпусной инженер был против такого плана, считая его нерациональным. Во-первых, фелюги не могли работать при волнении на море, а во-вторых, приходилось дважды перегружать строительные материалы. Но французы были непреклонны, и уже 28 ноября работы были начаты. В городе разобрали старую пристань, а ее составные части на руках перенесли на новое место. Когда же за две недели новую пристань почти построили, французы решили ее снова перенести – теперь уже в бухту Кисмет. Опять пришлось разбирать пристань и строить заново. Одновременно 17 декабря от этой бухты стали прокладывать железную дорогу. Маршрут ее тоже был составлен французскими инженерами и включал чрезвычайно тяжелые подъемы. Трудности, возникавшие во время строительства узкоколейки, порою казались просто непреодолимыми. Весь укладочный материал (рельсы, шпалы, их крепления и т. п.) французы насобирали в тех местах, где проходили их Дарданелльский и Салоникский фронты, и из того, что бросили немцы. Естественно, все это имущество было разукомплектовано, значительная его часть – вообще непригодна для повторного использования. Долго не могли научиться гнуть рельсы для укладки их на поворотах. Пришлось изобрести самодельный пресс. Своими силами пришлось переделывать вагонетки, не приспособленные для перевозки людей и негабаритных грузов.
На третий раз русским все-таки удалось реализовать собственный проект: офицеры железнодорожного батальона выбрали трассу, которая давала возможность в обе стороны поднимать вагонетки лишь до перевала, откуда они до конца спускались самокатом. Поднимать вагонетки должны были мулы, даваемые корпусным обозом. Впрочем, и ездить по такой декавильке тоже было удовольствие не из самых приятных, особенно вначале: до станции Перевал вагонетки вытягивали мулы, причем вагонетки несколько раз сходили с рельсов, откуда под уклон с незначительными подъемами, берущимися по инерции, все-таки достигали Галлиполи. Скорость подчас развивалась приличная. Крушений, особенно поначалу, было немало, а за «производство» крушения вагоновожатому полагалось 30 суток ареста.
Перед Рождеством французы решили проверить, что происходит в лагере русских беженцев. Но, когда увидели вместо беженского стана – образцовый войсковой лагерь, полки, батальоны, дивизионы, эскадроны, батареи, – французские генералы ахнули. Пред их глазами предстала настоящая армия, сохранившая знамена и полковые печати, пулеметы и трубы духовых оркестров… В довершение инспекции был парад. Перед Кутеповым и его штабом, перед французскими генералами шли, вскинув винтовки «на руку», батальоны в шеренгах по восемь. Шли в белых – скобелевских – гимнастерках и в фуражках: марковцы в черно-красных, алексеевцы в бело-голубых, дроздовцы в красноверхих…
После этого, наконец, удалось выяснить у французов дневной рацион. На 27 декабря 1920 года в нем значилось:
«1. Хлеб обыкновенный или бисквит – 500 г (слово «бисквит» осталось невыясненным).
Муки, каши или однородных продуктов – 150 г.
2. Мясо свежее или мороженое – 300 г или мясо консервированное – 250 г.
3. Сухие овощи или равнозначные продукты, как то: картофель, свежие овощи и тесто (кубики) – 100 г.
4. Соль – 20 г.
5. Жиры – 20 г.
6. Чай – 7 г.
7. Сахар – 20 г».
Впрочем, картофель весь был испорчен, и его пришлось выбрасывать, а консервы так протухли, что без отвращения есть их было невозможно. Да и потом, когда с содержанием пайка определились, продукты выдавались без взвешивания, на глазок или по весу, указанному на мешках и ящиках. Но зачастую фактический вес продуктов был значительно ниже. К примеру, если сушеного картофеля числилось 40 килограммов, то на самом деле в ящике его было 25. Упаковка часто бывала поврежденной и неполной, а между тем французские сержанты, работавшие на складе, требовали, чтобы все принималось согласно тому, что написано на таре, угрожая вообще прекратить выдачу продуктов.
Даже случайные обстоятельства отражались на величине рациона. Так, 13 января 1921 года с французского склада было кем-то похищено 700 килограммов сахара. В связи с этим французы уменьшили его долю в пайке, чтобы компенсировать недостающее.
Несколько улучшенный паек удалось выхлопотать для лазаретов. Вместо консервов больным выдавалось свежее мясо, а чечевицу и фасоль заменили рисом и макаронами, сверх того выдавались в мизерном количестве кофе и консервированное молоко.
В лагерях началась голодная цинга. У детей и женщин босые