— Эх, к чему сейчас гадать, — понуро протянул профессор. — История не знает сослагательного наклонения.
— И что, удовлетворены претензии России? — спросила Лили.
— Девочка моя, — игриво ответил ей Отто, — пора перестать верить в сказки со счастливым концом. Собственно, большевики и не настаивали на выплате тех миллиардов. Но из-за одного этого их требования союзники поспешили обвинить Россию в попытке срыва конференции.
— Ах, ну конечно, — ухмыльнулся Метц, — что позволено Юпитеру, то не позволено быку.
— Вот именно, профессор. Но всё, что я рассказал, было только прелюдией к главному. Наш министр иностранных дел Ратенау подписал с Россией договор об отказе от их финансовых претензий к нам в обмен на наше признание советской национализации.
— Ну, слава Богу, — выдохнул профессор. — Хоть жить станет чуть-чуть легче.
— Сильно сомневаюсь. Дело-то не в самом договоре, разве что отчасти. Его ведь подписывали ночью и тайно.
— Тайно от кого?
— Англичан и французов, разумеется. У меня сложилось такое впечатление, что Ратенау не может и шагу ступить без одобрения Ллойд-Джорджа. Порой я не могу понять, чей он министр — германский или британский? Канцлер Вирт всё-таки куда более самостоятельная и последовательная фигура. Но интересно не это. Я уже сказал, договор подписали ночью. Утром о нём объявили во всеуслышание, и началось что-то невообразимое. Англичане разве что слюной не брызгали от возмущения. До меня дошёл кулуарный слушок, что Ратенау на следующий же день чуть ли не на коленях умолял Чичерина расторгнуть договор. Но большевики не дураки, это они в Генуе дали понять всем. Так что, думаю, нужно ждать отставки Ратенау и канцлера Вирта заодно со всем кабинетом.
Отто Верт немного ошибся в прогнозах. Через два месяца после этого разговора из Берлина пришла весть, что Ратенау убит. На его машину напали трое студентов-бомбистов с гранатами и огнестрельным оружием.
— Здесь явно проглядывается английский след — уверенно говорил Отто. — Я задаюсь извечным вопросом «Кому выгодно?» и нахожу ответ, что выгодно только англичанам. То, что произошло на Генуэзской конференции между Германией и Россией, для британских политиков настоящий демарш. А демарш наказуем, чтобы никому больше не было повадно срываться с поводка. Вы, кстати, слышали, что месяц назад с Лениным случился инсульт?
Профессор Метц ни о чём подобном не слышал и очень сомневался, что до баварского журналиста может дойти достоверная новость о болезни лидера иностранного и более чем изолированного государства.
Но не здоровье политиков отныне занимало думы профессора. Инфляция, что ещё с начала войны понемногу съедала семейные накопления, теперь совершила резкий скачок вверх. Веймарское правительство приняло спорный закон «О защите республики», запрещающий деятельность всех экстремистских организаций в стране, а заодно и урезающий права земельных правительств. Больше всех оскорбилась баварская «директория» в лице генерального комиссара фон Кара. Ссора с Берлином вылилась в угрозы снова отделиться от республики, наплевать на демократию и либерализм, и возродить монархию.
Впереди страну ждали тяжёлые времена.
13
Германию лихорадил политический и экономический кризис. Пока в Берлине сменялись канцлеры и министры, а за буханку хлеба приходилось отдавать миллиард марок, в семье Гольдхагенов едва не случился раскол.
В одну из ночей Сандра внезапно проснулась и не обнаружила Даниэля рядом. Она уже хотела пойти в библиотеку или лабораторию, чтобы оторвать его от работы и позвать обратно, но её остановил таинственный шёпот в коридоре. Слегка приоткрыв дверь, Сандра увидела в узкую щелочку, как Даниэль выходит из комнаты Лили. Сандра уже готова была подумать, что никогда не спящая Лили заболтала подвернувшегося Даниэля, но прощальные объятия и горячий поцелуй тут же перечеркнули все мысли о хорошем.
Сандра спешно закрыла дверь и опустилась на кровать. Через минуту Даниэль зашёл в комнату и тихо побрел к постели. Неожиданно для себя он наткнулся на Сандру и получил в темноте звонкую оплеуху. Его оправдание: «Это было всего два раза», прозвучало с такой наивностью, что хотелось и поверить и ударить вновь.
— Уходи к своим крысам, — злобно выплюнула Сандра и завернулась в одеяло, давая понять, что не пустит осквернителя на семейное ложе. И Даниель обреченно побрел ночевать в лабораторию.
Сандра проплакала всю ночь, а поутру не сказала мужу ни слова. Долгое время она вообще не хотела с ним разговаривать и слушать его извинения. Ей решительно не хотелось винить в случившемся родную сестру, ведь это не Лили клялась Сандре перед алтарём в верности до гроба. Просто случилось то, что должно было случиться. Конечно, Лили теперь куда красивее её самой, что поделать. Она была первой невестой Даниэля и должна была стать его женой, если бы не вмешалась трагедия с ранением. А ведь до того рокового выстрела Лили намекала, а Сандра смутно догадывалась, но делала вид, что не расслышала в словах сестры признания — она и Даниэль были вместе, очень близко… Что ж, они спали, когда были обручены, спят и теперь. Что изменилось? Только то, что Лили и Даниэль так и не поженились, а он женат на другой, всего-то… Только теперь Сандра честно призналась самой себе, что никогда не любила Даниэля, а замуж согласилась выйти только из симпатии и девичьего любопытства. Но до вчерашней ночи она хотя бы уважала его, а теперь не осталось и этого.
Но всё это казалось мелочью на фоне чужих семейных трагедий. В соседнем доме чуть не произошёл взрыв газа. Когда стали искать утечку, в одной из квартир обнаружили семью: отца, мать, троих детей и их бабушку. Бездыханные взрослые сидели за столом и держали на коленях мертвых малышей. В квартире царило запустение, из всей мебели остался только тот самый стол и три стула. Видимо отчаявшиеся от постоянного голода и беспросветной бедности взрослые решились на самоубийство, все и разом. Вряд ли дети понимали, что с ними происходит.
Безудержная инфляция по-настоящему задела все слои населения. Рантье больше не мог жить на проценты с капитала, потому что даже на некогда крупные сбережения теперь можно было купить лишь билет на трамвай. Зарплата рабочего, выдаваемая два раза в день, обесценивалась за несколько часов.
Профессор Метц с ужасом для себя констатировал, что три четверти детей в городе страдают от истощения, а половина от туберкулеза. И помочь им было некому, даже при всём пламенном желании.
Однажды он увидел странную похоронную процессию — покойник лежал в картонной коробке, потому как у семьи не было денег на гроб.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});