XXIII.
Приходитъ мужъ. Онъ прерываетъСей непріятный tête à tête;Съ Онѣгинымъ онъ вспоминаетъПроказы, шутки прежнихъ лѣтъ.Они смѣются. Входятъ гости.Вотъ крупной солью свѣтской злостиСталъ оживляться разговоръ;Передъ хозяйкой легкій вздоръСверкалъ безъ глупаго жеманства,И прерывалъ его межъ тѣмъРазумный толкъ безъ пошлыхъ темъ,Безъ вѣчныхъ истинъ, безъ педанства,И не пугалъ ни чьихъ ушейСвободной живостью своей.
XXIV.
Тутъ былъ однако цвѣтъ столицы,И знать и моды образцы,Вездѣ встрѣчаемыя лицы,Необходимые глупцы;Тутъ были дамы пожилыяВъ чепцахъ и въ розахъ, свиду злыя;Тутъ было нѣсколько дѣвицъ,Не улыбающихся лицъ;Тутъ былъ Посланникъ, говорившійО государственныхъ дѣлахъ;Тутъ былъ въ душистыхъ сѣдинахъСтарикъ, постарому шутившій,Отмѣнно тонко и умно,Что нынче нѣсколько смѣшно.
XXV.
Тутъ былъ на эпиграммы падкій,На все сердитый господинъ:На чай хозяйскій слишкомъ сладкій,На плоскость дамъ, на тонъ мужчинъ,На толки про романъ туманный,На вензель, двумъ сестрицамъ данный,На ложъ журналовъ, на войну,На снѣгъ и на свою жену.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
XXVI.
Тутъ былъ ***, заслужившійИзвѣстность низостью души,Во всѣхъ альбомахъ притупившій,St.-P**, твои карандаши;Въ дверяхъ другой диктаторъ бальнойСтоялъ картинкою журнальной,Румянъ — какъ вербный херувимъ.Затянутъ, нѣмъ и недвижимъ,И путешественникъ залётной,Перекрахмаленный нахалъ,Въ гостяхъ улыбку возбуждалъСвоей осанкою заботной,И молча обмѣненный взоръЕму былъ общій приговоръ.
XXVII.
Но мой Онѣгинъ вечеръ цѣлойТатьяной занятъ былъ одной,Не этой дѣвочкой несмѣлой,Влюбленной, бѣдной и простой,Но равнодушною Княгиней,Но неприступною богинейРоскошной, царственной Невы.О, люди! всѣ похожи выНа прародительницу Эву:Что вамъ дано, то не влечетъ;Васъ непрестанно змій зоветъКъ себѣ, къ таинственному древу:Запретный плодъ вамъ подавай,А безъ того вамъ рай не рай.
XXVIII.
Какъ измѣнилася Татьяна!Какъ твердо въ роль свою вошла!Какъ утѣснительнаго санаПріемы скоро приняла!Кто бъ смѣлъ искать дѣвчонки нѣжнойВъ сей величавой, въ сей небрежнойЗаконодательницѣ залъ?И онъ ей сердце волновалъ!Объ немъ она во мракѣ ночи,Пока морѳей не прилетитъ,Бывало, дѣвственно груститъ,Къ лунѣ подъемлетъ томны очи,Мечтая съ нимъ, когда нибудьСвершить смиренный жизни путь!
XXIX.
Любви всѣ возрасты покорны;Но юнымъ, дѣвственнымъ сердцамъЕя порывы благотворны,Какъ бури вешнія полямъ.Въ дождѣ страстей они свѣжѣютъ,И обновляются, и зрѣютъ —И жизнь могущая даетъИ пышный цвѣтъ, и сладкій плодъ.Но въ возрастъ поздній и безплодной,На поворотѣ нашихъ лѣтъ,Печаленъ страсти мертвой слѣдъ:Такъ бури осени холоднойВъ болото обращаютъ лугъИ обнажаютъ лѣсъ вокругъ.
XXX.
Сомнѣнья нѣтъ: увы! ЕвгенійВъ Татьяну какъ дитя влюбленъ;Въ тоскѣ любовныхъ помышленійИ день и ночь проводитъ онъ.Ума не внемля строгимъ пѣнямъ,Къ ея крыльцу, стекляннымъ сѣнямъОнъ подъѣзжаетъ каждый день;За ней онъ гонится какъ тѣнь;Онъ счастливъ, если ей накинетъБоа пушистый на плечо,Или коснется горячоЕя руки, или раздвинетъПредъ нею пестрый полкъ ливрей,Или платокъ подыметъ ей.
XXXI.
Она его не замѣчаетъ,Какъ онъ ни бейся, хоть умри.Свободно дома принимаетъ,Въ гостяхъ съ нимъ молвитъ слова три,Порой однимъ поклономъ встрѣтитъ,Порою вовсе не замѣтитъ:Кокетства въ ней ни капли нѣтъ —Его не терпитъ высшій свѣтъ.Блѣднѣть Онѣгинъ начинаетъ:Ей иль не видно, иль не жаль;Онѣгинъ сохнетъ, и едва льУжъ не чахоткою страдаетъ.Всѣ шлютъ Онѣгина къ врачамъ,Тѣ хоромъ шлютъ его къ водамъ.
XXXII.
А онъ не ѣдетъ; онъ заранѣПисать ко прадѣдамъ готовъО скорой встрѣчѣ; а ТатьянѣИ дѣла нѣтъ (ихъ полъ таковъ);А онъ упрямъ, отстать не хочетъ,Еще надѣется, хлопочетъ;Смѣлѣй здороваго, больнойКнягинѣ слабою рукойОнъ пишетъ страстное посланье.Хоть толку мало вообщеОнъ въ письмахъ видѣлъ не вотще;Но, знать, сердечное страданьеУже пришло ему не въ мочь.Вотъ вамъ письмо его точь въ точь.
Письмо Онѣгина къ Татьянѣ.
«Предвижу все; васъ оскорбитъПечальной тайны объясненье.Какое горькое презрѣньеВашъ гордый взглядъ изобразитъ!Чего хочу? съ какою цѣльюОткрою душу вамъ свою?Какому злобному веселью,Быть можетъ, поводъ подаю!
«Случайно васъ когда-то встрѣтя,Въ васъ искру нѣжности замѣтя,Я ей повѣрить не посмѣлъ:Привычкѣ милой не далъ ходу;Свою постылую свободуЯ потерять не захотѣлъ.Еще одно насъ разлучило....Несчастной жертвой Ленскій палъ....Ото всего, что сердцу мило,Тогда я сердце оторвалъ;Чужой для всѣхъ, ничѣмъ не связанъ,Я думалъ: вольность и покойЗамѣна счастью. Боже мой!Какъ я ошибся, какъ наказанъ!
«Нѣтъ, поминутно видѣть васъ,Повсюду слѣдовать за вами,Улыбку устъ, движенье глазъЛовить влюбленными глазами,Внимать вамъ долго, пониматьДушой все ваше совершенство,Предъ вами въ мукахъ замирать,Блѣднѣть и гаснуть... вотъ блаженство!
«И я лишенъ того: для васъТащусь повсюду наудачу;Мнѣ дорогъ день, мнѣ дорогъ часъ:А я въ напрасной скукѣ трачуСудьбой отсчитанные дни.И такъ ужъ тягостны они.Я знаю: вѣкъ ужъ мой измѣренъ;Но, чтобъ продлилась жизнь моя,Я утромъ долженъ быть увѣренъ,Что съ вами днемъ увижусь я....
«Боюсь: въ мольбѣ моей смиреннойУвидѣтъ вашъ суровый взоръЗатѣи хитрости презрѣнной —И слышу гнѣвный вашъ укоръ.Когда бъ вы знали, какъ ужасноТомиться жаждою любви,Пылать — и разумомъ всечасноСмирять волненіе въ крови;Желать обнять у васъ колѣни,И, зарыдавъ, у вашихъ ногъИзлить мольбы, признанья, пѣни,Все, все, что́ выразить бы могъ,А между тѣмъ притворнымъ хладомъВооружать и рѣчь и взоръ,Вести спокойный разговоръ,Глядѣть на васъ веселымъ взглядомъ!...
«Но такъ и быть: я самъ себѣПротивиться не въ силахъ болѣ;Все рѣшено: я въ вашей волѣ,И предаюсь моей судьбѣ.» —
XXXIII.
Отвѣта нѣтъ. Онъ вновь посланье:Второму, третьему письмуОтвѣта нѣтъ. Въ одно собраньеОнъ ѣдетъ; лишь вошелъ... емуОна на встрѣчу. Какъ сурова!Его не видятъ, съ нимъ ни слова;У! какъ теперь окруженаКрещенскимъ холодомъ она!Какъ удержать негодованьеУста упрямыя хотятъ!Вперилъ Онѣгинъ зоркій взглядъ:Гдѣ, гдѣ смятенье, состраданье?Гдѣ пятна слезъ?... Ихъ нѣтъ, ихъ нѣтъ!На семъ лицѣ лишь гнѣва слѣдъ...
XXXIV.
Да, можетъ быть, боязни тайной,Чтобъ мужъ иль свѣтъ не угадалъПроказы, слабости случайной....Всего, что́ мой Онѣгинъ зналъ....Надежды нѣтъ! Онъ уѣзжаетъ,Свое безумство проклинаетъ —И, въ немъ глубоко погруженъ,Отъ свѣта вновь отрекся онъ.И въ молчаливомъ кабинетѣЕму припомнилась пора,Когда жестокая хандраЗа нимъ гналася въ шумномъ свѣтѣ,Поймала, за́ воротъ взялаИ въ темный уголъ заперла.
XXXV.