— Надеюсь, принцесса, вы не забыли наш вчерашний разговор? — спросила королева вдруг.
— Нет, Ваше величество, — ответила я.
— Вы понимаете, что в этой партии места для вас нет? — во взгляде Элеоноры давешнее сочувствие, жалость и досада. — К сожалению, вы здесь лишняя фигура, оказавшаяся не в том месте и не в тот час. Не подумайте ничего, я не виню вас в этой оплошности — вся вина целиком на моем супруге-короле. Знаю, отправляясь в столь дальний путь, покидая навсегда свою родину, вы не предполагали, не могли предположить, что все окажется впустую, что столько времени, сил и средств будет потрачено зря, а ваши наивные девичьи мечты разобьются в одночасье. Что ж, нашим женским мечтам суждено порой рассыпаться прахом, так и не осуществившись, даже не приблизившись к возможности воплощения в жизнь. Впрочем, принцесса, вам еще повезло в определенной степени. Мне было семнадцать, когда меня выдали замуж за Георга и, поверьте, многие мои мечты и надежды рухнули в день нашей свадьбы, — спокойное, доброжелательное выражение лица королевы, прекрасного зрелой, сдержанной красотой золотой осени, не изменилось, но в глубине глаз мелькнула тень старых, привычных разочарований, горечи, боли. — И тогда некому было защитить меня, избавить от будущего, что ожидало меня. Никто в то время не предложил мне сделки, которая меня устроила бы.
Сделки?
Я посмотрела на неподвижную фигуру жреца и, хотя поза его не изменилась, мне почудилась в ней готовность хищника к прыжку — прыжку и захвату желанной добычи.
— Георг, мальчик мой, думаю, дальше лучше продолжить тебе, — добавила Элеонора, тоже переведя взгляд на жреца — жреца ли?
Он вскинул голову, резким движением сдернул капюшон. Я вздрогнула, отступила к двери в спальню.
— Просил же не называть меня так, — в голосе раздражение, недовольство и королева, поджав губы, потупилась, словно получившая выговор маленькая девочка. — Георга больше нет, он пал смертью храбрых, отчаянных и безрассудных и останки его упокоились с миром в фамильном склепе, — он повернулся ко мне, улыбнулся с непонятным, неприятным предвкушением. — Здравствуй, Лайали, принцесса Шиана.
Я продолжаю пятиться до тех пор, пока не упираюсь в стену рядом с дверью. Вжимаюсь в твердую поверхность, глядя с недоверием, с крепнущим ужасом на незнакомца, встреченного этой ночью у потайного входа.
Юный принц Георг?
Нет.
Герард.
Глава 8
Я пытаюсь вспомнить, показывали ли мне портрет погибшего принца, описывали ли его внешность хотя бы на словах? Нет, о нем почти не говорили, редко упоминали — тяжелая, невосполнимая утрата, подозрительный несчастный случай, расследовать который не пожелал сам король.
И королева лично опознала тело первенца…
О чем она думала, глядя на чей-то обезображенный труп, уверяя, что он — все, что осталось от ее сына, наследника трона? Она знала правду, в этом я не сомневалась. И тем хуже для меня, что правду эту открыли и мне.
Герард оказался прямо передо мной в мгновение ока, вот он стоял посреди гостиной и вот — так близко ко мне, что я почувствовала его дыхание на своем лице. Схватил за запястье, поднял и свободной рукой снял с меня кольцо. Я дернулась, попыталась сжать пальцы в кулак, не дать Герарду лишить меня связи с Кадиимом, но я не способна противостоять ему ни в силе, ни в скорости. Каждое движение молниеносно, легкий нажим на мою кисть и артефакт уже в руке Герарда. Он повертел кольцо перед моим носом, словно хвастаясь сомнительным своим достижением.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Забавная вещица. Я еще в прошлый раз обратил на него внимание. Подумал, интересное, должно быть, колечко, раз принцесса шианская не снимает его даже на ночь. Похоже, старинный артефакт, нынче-то таких уже не делают и вряд ли когда-нибудь сделают, — Герард стиснул кольцо в кулаке, склонился к моей шее, втянул шумно воздух. — Что-то ведь не так, что-то изменилось с ночи… — он поднял на меня глаза, сейчас не голубые, но серые, словно затянутое хмарью небо. — Его нет.
— Кого? — я едва смогла произнести одно слово. Мужские пальцы по-прежнему сжимали запястье и мне неприятно чужое прикосновение, неприятен незнакомец передо мной.
— Запаха. Твой запах изменился… вернее, его больше нет.
Помню, он и ночью упоминал о запахе.
— Сын? — в голосе Элеоноры невысказанный вслух вопрос.
— Не обращайте внимания, матушка, — Герард чуть отстранился от меня, рассматривая пристально, придирчиво. — Похоже, у Лайали, принцессы Шиана, свои маленькие секреты.
— Как и у всех, сын мой, — парировала королева равнодушно.
— Как и у вас, Ваше высочество? — я не удержалась от своего вопроса, набралась храбрости — или отчаянного безрассудства, — чтобы задать его. — Вы наследный принц Георг, сын Его величества и старший брат Александра, и вас считают погибшим.
— Я не высочество, не наследный принц, не сын Его величества и уже шесть лет как не Георг, — перечислил Герард терпеливо, ласково даже. — Я не сын короля и потому не могу быть ни принцем, ни наследником. А быть Георгом, очередным Георгом с каким-то порядковым номером я не хочу. До моего от… отчима было семь венценосных Георгов, среди родни и при дворе полно Георгов… кругом сплошные Георги, куда ни плюнь. Впрочем, по крайней мере Александру я однозначно брат, единоутробный, сводный.
— Тогда… кто вы?
— Бастард, как и все мы, члены братства круга. Никто из нас не был и не может быть рожден в законном браке, потому что наши настоящие, кровные отцы не вступают в освященные богами и жрецами союзы с нашими матерями. Собственно, мы их даже не знаем. Никто из нас никогда не видел ни одного из тех существ, благодаря которым мы появляемся на этот свет. Вот такие вот у нас безответственные отцы.
Братство круга.
Братство проклятых.
И один из них стоит рядом, смотрит на меня с задумчивым выражением, которое я не могу истолковать до конца.
— Вы инсценировали собственную гибель, — шепчу я. По-глупому тяну время, пытаюсь найти выход, придумать хоть что-то, что даст надежду на спасение.
Герард открыл свое лицо и, значит, я обречена — кто отпускает на волю свидетеля, увидевшего и услышавшего слишком многое?
— Не я — старшие собратья ордена. У меня не было выбора, — тень в серых глазах появляется и исчезает. — К пятнадцати годам пробудилась сила, которой у меня никак не могло быть, будь мой отец тем, кем я считал, к восемнадцати меня нашло братство. Вскрылись любопытные факты, и орден предложил моей матушке сделку.
Я бросила взгляд поверх плеча Герарда на Элеонору, на ее профиль, бледный, невозмутимый, будто застывший.
— Ваше величество отдает братству сына и подтверждает его гибель, а взамен орден сохраняет в секрете ваш… — я умолкла, не зная, как назвать измену королевы королю.