привыкших к Ленину его ближайших сотрудников.
Резолюция, на которой с таким трудом настоял Ленин, горячо поддержанный Троцким, состоит всего из двух абзацев. Во втором сказано главное — «вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело»[105]. Первый абзац посвящен тем доказательствам, которые в течение десяти часов Ленин упрямо приводил своим соратникам. М. Алданов, будучи не только талантливым писателем, но и тонким знатоком событий 1917 года, свидетелем которых он был, справедливо замечает, что все доказательства Ленина, все его положения в этой резолюции оказались ложными[106].
Действительно, Ленин аргументировал, как видно из первой фразы резолюции, тем, что: 1) ЦК признает «крайнее проявление нарастания во всей Европе всемирной социалистической революции», 2) империалисты (т. е. немцы и союзники) готовы заключить между собой мир с целью «удушения революции в России», 3) налицо «несомненное решение … Керенского с Ко. сдать Питер немцам», 4) близится крестьянское восстание и большевики уже обладают народным доверием, 5) происходит «явное подготовление второй Корниловщины»[107].
Не стоит останавливаться на первых двух ленинских положениях. Их абсурдность давно доказана историей. Навязывание Временному правительству замыслов заключить мир, означало также выворачивание на изнанку самой сущности позиции Временного правительства, которое обуславливало свою деятельность необходимостью довести войну до победного конца.
Много лет спустя, в июне 1931 года, А. Ф. Керенский обедал с бывшим первым английским представителем при Совнаркоме Локхардом в одном из клубов Лондона. К ним подошел лорд Бивербрук и начал расспрашивать Керенского о крушении Временного правительства.
— Справились ли бы вы с большевиками, если бы вы заключили сепаратный мир? — спросил в конце Бивербрук.
— Конечно, — ответил Керенский, — тогда мы были бы теперь в Москве.
— Тогда почему же вы его не заключили? — настаивал Бивербрук.
— Потому что были мы слишком наивны, — отвечал Керенский бывшему союзнику России[108].
Если следовать дальше за ленинской аргументацией, то сколь-либо значительные крестьянские восстания можно обнаружить лишь весной и летом 1918 года и еще более крупные в 1921 году. И притом совсем не в пользу большевиков.
Что же касается вопроса о народном доверии, то результаты выборов в Учредительное собрание продемонстрировали как раз отсутствие доверия к большевикам.
И, наконец, разбирая все факты можно убедиться в том, что Керенский, как накануне июльского выступления, так и накануне Октября, сделал все от него зависящее, чтобы в районе столицы не было верных правительству, дисциплинированных войск. Как это ни кажется теперь странным, но и в октябре председатель Временного правительства упорно придерживался взгляда о необходимости отправки на фронт всех лучших войск — формулы объявленной им еще на первом Всероссийском съезде советов в июне 1917 года. Вопрос своевременного подвоза верных правительству войск был решающим в дни большевистского переворота. Ввиду того, что Ленин в своей резолюции прямо пишет о «подвозе к Питеру казаков», остановимся кратко на действительном положении в сентябре-октябре 1917 года в окрестностях Петрограда.
Генерал Краснов в своих воспоминаниях рассказывает, что после того, как генерал Крымов застрелился в результате разговора с Керенским, он принял командование 3-им Конным корпусом. Генералу Краснову удалось привести корпус в порядок и его дисциплинированные части были расположены в окрестностях Петрограда. Нахождение частей корпуса под Петроградом, заметно повлияло на гарнизон столицы — он начал отправлять маршевые роты на фронт. 16 сентября генерал Краснов подал в штаб округа доклад, в котором указывал на необходимость замены некоторых частей корпуса и отправки домой разложившихся 1-го, 4-го и 14-го казачьих полков, простоявших в столице весь 1917 год. Реорганизованный 3-й Конный корпус (в его составе была и патриотически настроенная 1-я Донская дивизия, подразделения которой приняли участие в наступлении на Петроград после 25 октября) должен был оставаться в ближайших окрестностях Петрограда «для поддержки правительства и обеспечения правильных и спокойных выборов в Учредительное собрание и самой работы Учредительного собрания»[109]. Но Керенский не обратил внимания на этот доклад. Он даже ни разу не встретился с командиром корпуса. Более того, как бы в ответ на доклад, было получено приказание отвести корпус за Псков, в Остров, в расположение штаба Северного фронта. Вблизи Петрограда верных Временному правительству войск не оставалось.
Проследим кратко дальнейшую историю 3-го Конного корпуса. В течение осени его по полкам и сотням раздергали на громадное пространство от Ревеля до Витебска, Новгорода, Боровичей. А 25 октября, когда при штабе корпуса в Острове оставалось едва полтора десятка слабых сотен, пришла телеграмма, требующая срочной отправки корпуса под Петроград. Телеграмма была подписана «Главковерх Керенский». На следующий день, вслед за телеграммой явился и сам Главковерх, чтобы с наличными силами немногим больше полка казаков начать вместе с Красновым наступление на Петроград.
Такова история этих частей осенью 1917 года. Временное правительство располагало на фронте еще и другими многочисленными войсками, в том числе ударниками, но его глава вплоть до кануна большевистского восстания заботился лишь об одном — об отправке войск на фронт, веря, что после объявления им генерала Корнилова «мятежником», его популярности вполне достаточно, чтобы раздавить большевистское восстание. Он не заметил, что от этой былой популярности в октябре осталась одна лишь фикция.
Никто сколько-нибудь серьезно не готовился к подавлению большевистского восстания, несмотря на то, что все знали о нем, как о решении. Вооруженные в дни борьбы Керенского с Корниловым отряды Красной гвардии спокойно обучались владеть оружием. Правда, они не составляли серьезной силы, особенно в случае необходимости наступления.
16 октября, благодаря усилиям Троцкого, образовался Военно-революционный комитет. Формально это был постоянно действующий Комитет при Петроградском совете, где были представлены все части Петроградского гарнизона, созданный для противодействия правительству в его попытках отправить часть запасных полков гарнизона на фронт. Поэтому, в ВРК входили и беспартийные, и эсеры, и представители других партий. Председателем ВРК был избран Лазимир, принадлежавший к партии левых эсеров. Однако ведущей силой в нем были большевики, сумевшие влить в ВРК готовый состав своей «Военки»[110].
В хаосе встреч и митингов никому не приходило в голову проверять являются ли многие самообъявившие себя работники «Военки» действительно членами ВРК. С другой стороны, многие части, не сочувствовавшие левым эсерам и большевикам, представителей в ВРК не имели, что не мешало последнему выступать от имени всего гарнизона. Правительство терпело в столице этот открытый орган подготовки восстания, претендовавший на легальность. Естественно, что многим, особенно офицерам и молодежи юнкерских училищ, казалось, что дни Временного правительства сочтены и нет никакой возможности защищать правительство, которое, с одной стороны, признает де-факто ВРК в столице, с другой, — держит генералов Корнилова, Деникина и других выдающихся патриотов в Быховской тюрьме.
Этим самым правительство само создавало наивыгоднейшие предпосылки для