стремилась выйти из изоляции. Она стремилась расшириться в сторону тех самых «предателей» — меньшевиков и эсеров, которые, как писал Ленин, «поддерживали палачество» Керенского.
Весьма характерно, что несмотря на обычную брань по адресу меньшевиков, входивших в правительство, Ленин в своей статье «К лозунгам» ни словом не обмолвился о группе меньшевиков-интернационалистов. Наоборот, в статье много раз повторяется тезис Мартова о будущем русском генерале Кавеньяке, высказанный лидером меньшевиков-интернационалистов еще в июне.
VI съезд партии собирается под лозунгом «Объединения интернационалистов против мелко-буржуазного оборончества», — лозунга проложившего к большевизму дорогу сначала влиятельной группе межрайонцев, куда входили многие видные меньшевики, а потом и части левых эсеров.
Действительно, в Организационное бюро по созыву съезда сразу входят представители межрайонцев. Один из их лидеров, Юренев был избран в немногочисленный президиум. По поручению Организационного бюро, съезд открыл много раз качавшийся между большевиками и меньшевиками бывший народоволец М. С. Ольминский, что должно было продемонстрировать общее примирение на базе борьбы против оборончества.
На съезде формально было представлено около 240 тысяч членов партии, однако в действительности, считая и организации межрайонцев, было представлено значительно меньшее число членов, ибо в съезде участвовало всего 157 депутатов с решающим голосом. В то же время нормы, установленные Организационным бюро, были: один делегат от каждой организации, имеющей от 500 до 1000 человек и один делегат — от каждой тысячи членов там, где членов партии было более тысячи.
Слившиеся с большевиками межрайонцы были лишь первой группой людей, вышедших из революционного подполья, которые пошли к большевикам ради соучастия во власти. За ними последовали многие меньшевики, бундовцы, эсеры. Но это случилось позже.
На VI съезде в партию вошел Троцкий, уже в июле признавший «дикости Ильича», как он назвал апрельские тезисы, «идейным перевооружением большевиков» … Обладая бесспорно личной смелостью и организаторским талантом, находясь во время съезда в тюрьме, Троцкий окончательно нашел общее с большевиками в ненависти ко всякой демократии и правопорядку. Считая выборы «перекличкой», он увидел, что партия Ленина есть готовый инструмент для захвата власти. Подняться на высоту председателя Советов, совершить вооруженный переворот с помощью, главным образом, матросов при бессилии всех политических противников, он, вероятно, мог и один с небольшой группой своих сторонников, при наличии материальных средств. Но удержать власть без готового, хотя и слабого еще аппарата диктатуры в лице партии, он не мог и, как показали его многочисленные высказывания впоследствии, хорошо понимал это.
На съезде был снят лозунг «Вся власть Советам!» Он был заменен лишь слегка прикрытым призывом к непосредственному вооруженному восстанию. Как мы уже видели и сам лозунг «Вся власть Советам!» был фактически лишь прикрытием открытого призыва к свержению Временного правительства, лозунгом, которым большевистская партия лишь камуфлировала свою цель — захват власти. Теперь, после июльских событий значительная часть состава советов и, прежде всего, Петроградского совета активно мешала большевикам в захвате власти и, следовательно, лозунг о передаче власти рабочим и солдатским депутатам потерял для большевиков все свое значение.
Этот момент в истории партии чрезвычайно характерен — Ленина совершенно не интересовала передача власти рабочим и солдатам вообще, его интересовала лишь власть партии, которая претендовала на представительство всех рабочих России, имея едва 5 тысяч членов к Февральской революции. Предлагая снять лозунг временно, Ленин совершенно откровенно писал: «Это не вопрос о Советах вообще, а вопрос о борьбе с данной контрреволюцией и с предательством данных Советов … Лозунг о передаче власти Советам может быть понят, как „простой“ призыв к передаче власти именно данным Советам …»[99].
Говорить о «контрреволюции» эсеровско-меньшевистского большинства в советах накануне событий, связанных с выступлением генерала Корнилова, было по меньшей мере смешно. Прикрывать подлинные мысли словечками «контрреволюционный», «буржуазный», «предательский» и т. д., или, как выражался Ленин, «лепить бубновый туз на спину своих политических противников»[100] было излюбленным методом вождя партии. Поэтому он так часто впадал в противоречие с самим собой. Немногим больше месяца после приведенного отрывка о советах, Ленин, подводя итоги событий, в конце августа 1917 года, писал:
«… только в течение пяти дней, 26–31 августа, во время корниловщины, и такой союз (большевиков с эсерами и меньшевиками. — Н.Р.) дал за это время полнейшую, с невиданной еще ни в одной революции легкостью достигнутую победу над контрреволюцией, он дал такое сокрушающее подавление буржуазной, помещичьей и капиталистической, союзно-империалистической и кадетской контрреволюции, что гражданская война … развалилась в прах»[101].
Не трудно видеть из сравнения этих двух цитат, что если принять всерьез тезис Ленина о смене лозунга, то выходит, что не успел VI съезд принять резолюцию по этому предмету, как большевики, вся партия в целом, срочно вступили в союз с «контрреволюцией эсеровско-меньшевистской», с самим Керенским, против контрреволюции «помещичьей, … кадетской» и одержали при этом в пять дней неслыханную победу!..
Проще, — весь смысл ленинского тезиса о смене лозунга, состоял в том, что советы, где господствуют большевики — являются проводником «пролетарской диктатуры», советы же, где господствуют противники, которые поддерживаются даже рабочими партиями, безразлично, — являются орудием контрреволюционной диктатуры. Недаром этот «глубокий марксистский анализ» защищал на VI съезде партии Сталин, недаром он был положен в теоретическую основу разгрома и подавления рабочих советов в Венгрии в 1956 году.
Снятие лозунга «Вся власть Советам!» и декларация о том, что он будет восстановлен, когда партия окажется у власти, вызвали сомнение у многих делегатов съезда. Против этой беспринципной позиции, с предельной ясностью разоблачающей иллюзию о большевиках как о «рабочей партии» и будущем рабочем правительстве, выступили москвичи — Ногин, Ярославский, Ангарский и другие. М. Володарский, один из руководителей Петроградской организации поддерживая их, говорил о смене лозунга:
«Нельзя вместе с водой выплескивать ребенка. Когда на другой день после революционного взрыва вы скажете массам: „Выбирайте новые Советы“, — вам скажут: „Опять Советы, которые вы же сами клеймили…“»[102].
Но голосование на съезде проходило благополучно, как в вопросе смены лозунга, так и в вопросе о возможности «направления» государственной власти после ее захвата на строительство социализма без «наличия пролетарской революции на Западе», что ставил под сомнение Преображенский и другие. Съезд быстро закончил дискуссию, передав спорные пункты резолюций на усмотрение ЦК.
Все понимали, что перед партией стоит собственно один единственный вопрос — вопрос о власти, и на съезде не ощущалось стремления серьезно спорить о теоретической правильности по Марксу будущего «направления» государственной политики.
Главнейшим результатом съезда было оформление нового блока Ленина с Троцким. Несмотря на отсутствие на самом съезде этих двух наиболее выдающихся вождей большевизма, сговор и объединение большевиков с межрайонцами в рамках одной