стать мужем и женой им довелось лишь годы спустя.
ЖИВЫЕ БУСЫ
Осенью 1917 года Ленину попала на глаза небольшая книжечка американца А. Гарвуда «Обновленная земля». Она была переведена на русский язык К. А. Тимирязевым и выпущена с его предисловием. Это было настоящее «сказание» о победах современного земледелия в Америке: об орошении сухих степей и пустынь, о диковинных сортах растений и новых культурах, выведенных человеком «с зелеными пальцами» — селекционером-волшебником Лютером Бербанком, о работе опытных станций, неустанно толкающих вперед развитие сельского хозяйства, о том, на что вообще способен народ, широко и повседневно пользующийся плодами науки и обновляющий на этой основе свою землю, поднимающий ее материнские силы, ее плодородие.
Когда схлынул накал Гражданской войны, Ленин, запомнивший эту книгу, обратился к Н. П. Горбунову, бывшему тогда управляющим делами Совнаркома РСФСР и находившемуся в командировке за границей, с поручением собрать и привезти с собой все материалы, касающиеся «Обновленной земли», а также узнать, нельзя ли выписать книги, семена и прочее. За его подписью было принято постановление Совнаркома РСФСР о развитии семеноводства, в котором прямо говорилось, что помимо ценных хозяйственных свойств рекомендуемые сорта должны обладать устойчивостью к вредителям и болезням.
Эту же идею всесторонне обосновывал к своей монографии по иммунитету растений и Вавилов.
Засуха 1921 года вызвала голод в Поволжье. Крайне осложнилось продовольственное снабжение и других районов страны. Огромный урон понесли и семенные фонды. Их надо было восполнять, притом в срочном порядке. Совет труда и обороны решил закупить семена в Северо-Американских Соединенных Штатах. Вместе с членом Сельскохозяйственного ученого комитета А. А. Ячевским туда направили и Н. И. Вавилова.
Вавилов взялся за организацию поездки, исходя из своего опыта. Везде — в Наркомземе, Наркомфине, Наркоминделе и, наконец, в Совнаркоме было все улажено, согласовано и оставалось лишь оформить визы. Но ждать было нельзя. Так и не оформив их, отправились в Либаву, чтобы, сев там на пароход, добраться до Канады, а там уже добиваться разрешения на въезд в Соединенные Штаты. Вавилов решился на такой шаг, надеясь, что американцев ему удастся убедить там…
Он, по словам знавших его людей, обладал так называемой харизмой. Известный ботаник П. А. Баранов как-то раз сказал: «Обаяние Николая Ивановича не было мимолетным, временным, связанным с минутами его хорошего настроения, с творческим подъемом, с удачным решением той или иной задачи… Нет, оно было постоянным, редкостным даром, привлекавшим и радовавшим людей, встречавшихся на его жизненном пути…
И все же не в глазах, не в голосе, не в простоте обращения был источник обаяния Николая Ивановича. Все внешнее, как и бывает, адекватно отражало внутреннюю, душевную красоту и мощь этого человека. Обаяние Николая Ивановича — это прежде всего обаяние истинного ученого, неустанного труженика, упорно и настойчиво добывающего новые научные факты, и смелого мыслителя-теоретика, своими обобщениями двигающего науку вперед. Обаяние Николая Ивановича — это обаяние патриота, мужественного общественного деятеля широчайшего размаха…»
Вавилов ехал в Штаты еще и для того, чтобы принять участие в Международном съезде по болезням хлебных злаков. Мечтал пополнить свою коллекцию американскими сортами и разновидностями, очень хотел познакомиться с Лютером Бербанком.
Еще на пароходе, чтобы не терять времени даром и как-то отвлечь себя от морской болезни, которую переносил с трудом, он начал готовить доклад о гомологических рядах на английском языке.
Научное сообщение русского исследователя стало главной сенсацией на съезде, каждая газета сочла своим долгом рассказать об открытии ученого.
Вавилов побывал в лаборатории Томаса Гента Моргана. Развивая закономерности, установленные еще в 60-х годах XIX столетия Грегором Менделем и «переоткрытые» в 1901 году, Т. Морган и его школа разработали учение о материальных основах наследственности, обосновав так называемую хромосомную теорию. Результаты, полученные в лаборатории Т. Моргана в начале двадцатых годов, все более убеждали ученых: носителями наследуемых свойств живых организмов являются хромосомы, они же выступают в качестве основных передатчиков этих свойств. Исследования позволили также уточнить и расположение (локализацию) отдельных наследственных зачатков (генов) в самих хромосомах и перейти к составлению так называемых «хромосомных карт». Вообще весь экспериментальный материал, полученный самим Т. Морганом и его сотрудниками в Колумбийском университете, мог служить доказательством выводов о том, что гены в хромосомах расположены линейно, последовательно друг за другом.
Однако эту гипотезу весьма скептически восприняли многие биологи, особенно генетики, в том числе и в России. У Вавилова тоже были вопросы, поскольку расположение генов в хромосомах в виде бус представлялось ему маловероятным — казалось механистическим. Морган предложил русскому ученому самому убедиться в этом, посвятив несколько дней просмотру опытных материалов. Добавил, помолчав, что охотно согласится с любой другой гипотезой, удовлетворительно объясняющей все наблюдаемые факты.
Вавилов, изучив предложенные ему экспериментальные материалы, пришел к тем же выводам, что и американский ученый. Забегая немного вперед, следует заметить, что ученики и сотрудники Т. Моргана — Бриджес, Стэртевант, Мёллер — его последователи, а также Пэйнтер провели исследования, которые позволили индивидуализировать отдельные участки хромосом, — так гипотеза о линейном расположении генов стала теорией. Исследования Моргана и его школы, по мнению Вавилова, увязали в единое целое данные цитологии с генетическими исследованиями, с характером «наследственности свойств». А хромосомная теория — это крупнейший вклад в биологическую науку, «приведший учение о наследственности от умозрительных соображений в область точных экспериментальных фактов… Наряду с законами Менделя установлен, таким образом, закон Моргана о связи явлений сцепления с расположением генов в хромосомах, о связи числа групп сцеплений у каждого вида с числом пар хромосом». Морган назвал его «законом ограничения групп сцепления». Убедившись в верности хромосомной теории наследственности, Вавилов понял, что она имеет прикладное значение.
В ГОСТЯХ У БЕРБАНКА
Памятуя о плодотворной работе американского селекционера Лютера Бербанка, Вавилов поспешил в Калифорнию, в городок Санта-Розу.
Осень 1921 года. За невысокой оградой — сад и домик, увитый плющом. На стене садовой конторы, выходящей на улицу, объявление: «Мистер Бербанк занят не менее министров Вашингтона и поэтому почтительнейше просит публику не беспокоить его посещениями».
Однако для Вавилова дверь открыта, его ждут.
«Вопреки ожиданиям увидеть глубокого старика, отдыхающего от работы, пожинающего труды прошлых лет, — вспоминал потом Николай Иванович, — мы нашли живого исследователя, на восьмом десятке лет продолжающего увлекаться, искать без конца новые объекты, жалующегося на неблагодарность селекционной работы, плоды которой достаются коммерческим фирмам, в удел же творцу новых форм в лучшем случае остается пустая слава. Вопреки сведениям, которые нам пришлось слышать в Вашингтоне… о преимущественно коммерческом уклоне Бербанка, мы были свидетелями большого труда, неустанной работы на восьмом десятке лет в самых скромных условиях».
Первые впечатления от