в правой руке меч, но в отличии от моего оружия, оно не излучало свет, а как будто поглощало те фотоны, что попадали на него.
В следующий момент он наскочил на меня, и я инстинктивно подставил свой клинок под его удар. Всеволод всё-таки успел меня кое-чему научить. Блокировав, я крутанулся, целясь в шею этой сволочи, но он отскочил. Разорвав расстояние, Гений стал ходить из стороны в сторону, как хищный зверь.
— Как интересно, — произнёс он. — Ты блокируешь меня каким-то образом. Заставляешь меня нервничать. Тебя кто-то учил пользоваться силой, или это на уровне инстинктов?
— Кто ты? — я старался говорить, как можно громче.
— Я? — вскинул брови оппонент. — Ты забыл моё имя?
— Я не имя тебя спрашиваю, — произнёс я грозно. — Что ты такое?
Гений выглядел удивлённым. Затем он рассмеялся.
— Серьёзно? — произнёс он. — Я то полагал, что тебя кто-то готовил. Что тебя кто-то привёл сюда, чтобы очистить это место. Рассказал тебе о нас. А ты… ты просто забрёл сюда?
— Я уничтожу тебя, — прошипел я.
— Что ж, — мужчина раскинул руки. — Я грех, — тьма взорвалась тысячью электрических бликов. — Человек, что был здесь, что создал эту пустую оболочку, хотел вылечить свою дочь. Так хотел, что готов был принести в жертву тысячи, даже сотни тысяч. Он создал здесь всё только для одной цели, цели, чтобы его дочь ожила.
Вокруг нас бушевал электрический пожар, молнии метались и горело пламя. Вокруг себя я видел образы: вот мужчина склоняется над потерявшей сознание дочерью; вот он приглашает лучших докторов; вот он собирает консилиум; вот какой-то изобретатель предлагает построить хирургическую машину, которая будет создавать искусственные органы и размещать их в телах. Человек вкладывает деньги, много денег, в постройку машины. Под машину ложаться люди, которых уже ничто не спасёт. Для многих этот эксперимент — последняя надежда. Машина лечит. Консилиумы аплодируют стоя её решениям. Она уже готова приступить к главному пациенту своей жизни. Но тут мужчине приходит сообщение. Ему запрещается использовать машину на ком бы то ни было. Ему предписывают уничтожить её. Мужчина бунтует. И тьма приходит на его земли. Изуродованные автоматоны тащат людей под жгуты машины, многие из людей ещё живы. Их сливают с автоматонами, и теперь эта проклятая армия готова к битве, она ищет новых жертв.
— Так, что я появился, потому что меня позвали. Потому что кто-то взбунтовался. Потому что кто-то слишком много о себе думал. И я не мог не появиться, — мужчина стал в стойку. — Хоть ты и обладаешь некой силой, но ты никто в этом мире. Знай своё место!
Гений кинулся вперёд. Я, ещё не отошедший от показанных мне воспоминаний, слегка замешкался. Время пошло медленно, мужчина целился в моё сердце, острие тьмы приближалось к груди. Где-то в глубине разума прозвучал мысль, которая всегда была в моей голове. «Мы просто силы, мы силы, что сражаются. Всё вокруг только способ интерпретировать, то что происходит, когда две стихии сражаются. Я — молния».
Резким уклонением я ушёл влево, глаза мужчины раскрылись от удивления. Моя рука небрежным движением смахнул врагу голову. В моей голове мы были двумя молниями, и моя сила уклонилась и проникла в идущую навстречу черноту.
Мой враг развалился на черноту, которая ртутными каплями потекла в разные стороны. Я стоял и ждал, когда свет зальёт залу, но в ничего не происходило. Контроль над операционным аппаратом не был взят.
Сверху раздался смех. Гений спускался на верёвке вниз.
— Неужели ты думал, что это всё? — проговорил он игриво.
В следующий момент он кинулся на меня. Я почувствовал, как создаю барьер, чтобы неожиданный натиск не откатил меня обратно из аппарата. Руки сами ходили, отбивая атаки врага. И когда давление стало невыносимо, он расплылся вокруг моего щита. Я резко ткнул врага и мой выпад проник в его сердце. Снова тело Гения взорвалось каплями чёрной ртути.
И снова этот смех. «Думай, Вадим, думай… Что это за образ, почему он спускается с неба на верёвке. Что, что этот образ хочет мне сказать?». Понимание проникло ко мне в голову. «Внешний терминал. Как только я уничтожаю заражение, некто через соединённую сеть, проводит перезаражение. Где-то должно быть внешнее соединение».
Ожидаемо, он снова спускался с тёмного неба на своей верёвке, играючи размахивая мечом, как дирижёрской палочкой. Но я не стал ждать, когда он спуститься. «Я — молния, я — свет». Резким выпадом, я взлетел, глаза Гения расширились. Моё лезвие вошло в верёвку, перерубая её, потом развернувшись, меч пошёл по волокнам, утаскивая меня в темноту, затягивая к тому, кто стоит за всем этим. Я услышал тысячу стонов, и голосов боли, плачь. И тут всё вокруг меня превратилось в пламя. Верёвка вспыхнула. Канал закрывался и всё, что могло связать операционный аппарат с его хозяином, уничтожалось.
Меня кинуло обратно, я летел вновь к своему телу. Огромный сталагмит, свисавший с потолка, вспыхнул, разряды пролетали через многочисленные узлы и те взрывались, оплывали раскалённым металлом. Сеть рушилась, мутанты хватались за голову и истошно орали умирая.
И вот я снова стоял между своих людей. Все смотрели на меня с неподдельным удивлением. Я опустил глаза и понял, что я раздавил голову тому мутанту, которого схватил, чтобы получить доступ к сети. Мутанты, что ещё недавно пытались смести нас своей огромной волной, теперь лежали вокруг объятые агонией, их механические части плавились в проходящих разрядах, а плоть горела.
— Всё, — выдохнул я, плюхнувшись на пол. Только сейчас я почувствовал усталость.
— Что ты сделал? — нахмурился Всеволод.
— Уничтожил операционный аппарат, теперь все мутанты перестанут функционировать, — я не хотел объяснять нюансы, но они ему и не были нужны.
Мой начальник гвардии помог мне подняться, и какое-то время я шёл опираясь на него. Мы спустились к анатомическому театру. Проходы к операционному столу были замазаны кровью. Здесь пахло так, что хотелось блевать. Парочку наших гвардейцев вывернуло. Нина впереди закачалась и оперлась плечом в стену.
Я снял руку с плеча Всеволода,