ты защитила свою диссертацию?
– Почему восемь лет? В моих планах стать кандидатом наук до тридцати, – говорю я совершенно серьезно.
– Ты неисправима, Сорокина, – Аня заливается смехом. – Нужно обязательно за это выпить. За освобождение! – Облизнула губы и продолжила: – За верность принципам. За настоящих мужчин. За удачную защиту диссертации и крышесносый секс. Не наш совместный, конечно. Каждая пьет за свой.
Глава 13
Алина
* * *
Утро начинается с недовольного крика Комаровой-старшей. Кажется, это становится традицией, если сестры ночуют у меня.
– Саня! Чудище хочет гулять.
– Тише, голова сейчас треснет. Ты видела, сколько времени? Еще и семи нет. – Саша щурится, прикрываясь ладонью. – Погуляю позже, и я ей пеленочку постелила.
– Собаке это объясни. – Аня стягивает с сестры одеяло.
– Я выгуляю Булочку, мне все равно на работу пора вставать, – произношу я. На свое предложение вместо возражений слышу продолжительный зевок и радостное: «Спасибо».
Я умываюсь, надеваю спортивные штаны и кофту и через пару минут, бодро вышагивая вокруг дома, растираю плечи и ежась от холода.
Утренние сборы, толкучка в транспорте, я спешу по пустующей территории университета, вбегаю по ступеням и, не успев отдышаться, вываливаюсь в распахнутую дверь преподавательской.
– Доброе утро, Алечка. – Заведующая кафедрой занимает свое мягкое просторное кресло.
– Доброе утро, Людмила Васильевна, – я настороженно здороваюсь, снимая сумку с плеча. – Простите за опоздание. Авария на дороге, – вру, не представляя, как рассказывать о Булочке, сорвавшейся с поводка, и дальнейших ее получасовых поисках.
– Да, опоздала? Уже девять? – переспрашивает Жаба Васильевна. – Я не заметила.
– Да, еще раз простите, – я вымученно улыбаюсь.
– А я тебя жду порадовать, Алина Васильевна. Я просмотрела тесты со вчерашней пары, и ты замечательно справилась.
Я застыла с ноутбуком в руках, ожидая продолжения, почему-то не верится в ее ласковый тон и в то, что новость мне действительно понравится.
– Тесты выполняли студенты. Я всего лишь распечатала.
Жаба Васильевна не слушает моих возражений, продолжая рассказывать утренние новости:
– Буквально десять минут назад я вернулась от ректора и хочу тебя обрадовать. На нашей кафедре неожиданно появилась ставка ассистента. Я подумала и решила, что не буду брать человека со стороны, а предложу ее тебе. Мы с коллегами выделим тебе две группы. Сама понимаешь, часы уже поделены, на большее рассчитывать не стоит. – Я кивала, не веря в услышанное. – Наберешься опыта, а уже на следующий учебный год будешь полноценно вести практические занятия. – Я вновь радостно кивнула. – Отложи все, вот брось прямо сейчас. Иди в отдел кадров, Нина Алексеевна ждет, нужно подписать приказ.
– Прямо сейчас? А как же лекции? – уточнила я.
– Да, – Жаба Васильевна заулыбалась. – Беги. Лекции подождут, ничего с ними не случится. – Махнула рукой. – Да и почему бы кому-нибудь из студентов ими не заняться? А тебе теперь нужно время для подготовки к занятиям.
Не до конца веря в сказанное, я направилась к выходу, оглядываясь, ожидая услышать: «Это была шутка, Алечка».
– Беги-беги, – пухлая кисть грациозно указала мне на дверь. – Не закрывай, сегодня очень душно.
– Хорошо.
Мне не приходится ожидать. Нина Алексеевна, начальник отдела кадров, сразу приглашает в свой душный кабинет. Вдоль трех стен старые картотеки с пожелтевшими информирующими надписями, тяжелый стол из массива дерева и единственный стул – все как и два года назад, когда я еще, будучи студентом, устраивалась на подработку.
– Сорокина. – Женщина вытаскивает заранее подготовленные листы и протягивает мне на подпись. – Вот здесь, – морщинистый палец указывает на пустующую строчку. – Еще здесь и вот тут. А это Приказ об изменении оклада. – Мой взгляд цепляется за новую сумму. – Подписывай, Сорокина, не трать время.
– Простите, а здесь нет никакой ошибки? – Не касаясь листа пером шариковой ручки, я обвожу цифры.
Нина Алексеевна хмурится сильнее и совсем недружелюбно произносит:
– Подписывай, Сорокина. И не задерживай меня. Твои экземпляры, – протягивает бумаги и помятый файлик. – Сложишь документы. А эти занесешь в бухгалтерию.
* * *
– Привет, мам. – Я неспешно бреду по дорожкам университетского парка. Хочется насладиться последними теплыми осенними вечерами, дарить встречным улыбки, делиться со всеми своей радостью.
– Привет, а ты что такая веселая? – слышу с другого конца трубки. – Что случилось?
– Угадай. – Я размахиваю сумкой, приметив у остановки киоск с мороженым.
– Алин, ну что за ребячество?! – мама смеется, но угадывать не спешит.
– У тебя три попытки. – Я присаживаюсь на пустую скамью и, прикрывая глаза, подставляю лицо теплым лучам заходящего солнца.
– Хм, ты… научилась готовить? – высказала мама предположение.
– Я и так хорошо готовлю.
– Витя наконец сделал предложение? Надеюсь, ты не беременна? – из слов мамы ушел легкий тон. – Алина, вам еще очень рано заводить ребенка. А как же карьера? С рождением ребенка ты поставишь на ней крест. Я, конечно, буду помогать, но ты же понимаешь, твоего отца нельзя надолго оставлять одного, он сразу хандрит.
Разве можно за двадцать секунд испортить настроение? Солнце не греет ласково, как мгновение назад, а неприятно слепит яркими лучами, ветерок не заигрывает с прядями, а спутывает их и противно лепит отдельные волоски к помаде на моих губах.
– Нет, я не беременна. – Перекидываю волосы на одно плечо.
– Это хорошо, – выдыхает мама. – Вася, Алина не беременна, – дублирует информацию для папы. – Значит, свадьба, – высказывает умозаключение. – Надеюсь, не зимой? Грязь, Алин, холод, и мы с твоим папой уже купили путевки в санаторий. Сразу после нового года, сама понимаешь, в остальное время он не может, занятия. Было бы идеально в начале июня.
– Мам, я не беременна и не выхожу замуж! – я отвечаю раздраженно. – Можете с папой спокойно отправляться в санаторий.
Мама взрывается после пары секунд молчания:
– Я что-то не пойму, а почему ты со мной так разговариваешь?!
– Нормально разговариваю. – Я поднимаюсь со скамьи, осматриваясь в надежде, что никто не подслушает.
По лестнице главного корпуса спускаются студенты и сотрудники, соседнюю скамью занимает влюбленная парочка, они прижимаются друг к другу и целуются, словно видятся в последний раз. Им точно нет до меня