новорожденного младенца, не говоря уж о его матери. Мухаммед учил своих последователей почитать достойных женщин, и даже после его смерти женщины продолжали пользоваться уважением: так, Зубейда, блистательная царица из сказок «Тысячи и одной ночи», в реальности спасла свою страну от гражданской войны, отказавшись мстить за убийство сына. Это, вместе с неустанным трудом на благо страны (она организовала постоянное водоснабжение на паломническом маршруте из Ирака в Мекку, составлявшем 900 миль [ок. 1450 км]), сделало ее национальной героиней.
В самом деле, отдельные патриархи могли увиливать от обязанности ненавидеть женщин; ключ к самым безобразным издевательствам, которым подвергались женщины во имя патриархата, лежит в природе самой системы. Ведь монотеизм – это не просто религия; это распределение власти. Во всякую идею «Единого Бога» встроено представление о первенстве и превосходстве: Единый Бог – бог над всеми прочими, его последователи превосходят всех неверующих. То ли дело многолюдный пантеон, в котором на первенство претендуют все! Даже самому Зевсу, царю бессмертных, могла устроить скандал рассерженная жена или бросали вызов обиженные сыновья. Древний мир купался в изобилии мифов и верований, персонажей которых – богов, богинь и мелких божков – охотно терпели правители Месопотамии, Индии, Египта, Рима и Греции. Яркий пример тому – Александр Великий, явивший своей родине высшее проявление мудрости в утверждении, что ни одна система, ни один бог не владеет монополией на истину.
Патриархат все это изменил. Вместе с искренней верой в Единого Бога пришел неизбежный долг навязывать эту веру другим; с притязанием на абсолютную истину впервые явились идеи ортодоксии и ереси, мракобесные нравы и практика преследований. Любые противники новообращенных ревнителей беспощадно уничтожались, как требовал того иудейский завет: «Всякий, кто не ищет Господа Бога Израилева, должен быть предан смерти, мал он или велик, мужчина или женщина». Евреи беспощадно преследовали иные племена и их ненавистных идолов, бросавших вызов Единому Богу – и эту привычку от них унаследовали христиане. Ислам, в свою очередь, враждовал и с иудеями, и с христианами; Мухаммед отправлял на войну кровожадные орды своих приспешников, которые убивали и умирали с равным торжеством, надеясь завоевать себе обещанный их Пророком рай. Так в список врагов христианства, которых следовало вырезать во имя Господа Бога нашего, наряду с «жидами» вошли «сарацины». Как видим, мужчинам тоже приходилось несладко.
Будучи системой распределения власти, монотеизм неизбежно создает иерархию – одного бога над другими, сильных над слабыми, верующих над неверующими. Кроме того, новое представление о личных отношениях между человеком и его богом, поскольку Бог пожелал создать человека по образу своему, вело к идее, что образ Бога-Отца запечатлен в каждом человеческом патриархе. Так что мужчины страдали двояко, как враги и как подчиненные: патриархальные наставления Экклезиаста предписывают «хлеб, исправление и труд для слуги» и абсолютное подчинение для сыновей – «гните шею от юности своей».
Однако мужчин преследовали по внешним причинам – не просто из-за того, что они мужчины. И по самой своей природе такая система предоставляла им возможность улучшить свое положение, даже отомстить, поднявшись на верхнюю ступеньку в иерархии и начав, в свою очередь, «клевать нижних». Враги веры могли обратиться – и очень часто так и делали: отсюда всемирный успех религий Бога-Отца. Еще легче было молодому человеку превратиться в старика; сыновья становились отцами, слуги – надсмотрщиками над слугами, и даже раб мог получить свободу. Но для женщин все эти пути были наглухо закрыты. При патриархальном монотеизме принадлежность к женскому полу означала приговор к пожизненному существованию в роли существа второго сорта – приговор без права апелляции.
Ведь женщина никак не могла избавиться от своего первичного и всепоглощающего «дефекта» – того, что она не мужчина. Следующий силлогизм являл собой триумф маскулинной логики. Если Бог – мужчина, а женщина – не мужчина, следовательно, всем, чем является Бог, не является женщина. Святой Августин произнес это вслух: «Итак, женщина не есть образ Божий; образ Божий – только мужчина». Мужчина в иерархии стоит ниже Бога, а женщина, как более далекое от Бога существо, идет следом за мужчиной: на практике это означало, что каждый мужчина стоит выше каждой женщины – отец выше матери, муж выше жены, брат выше сестры, внук выше бабки. В каждой из этих новых систем Бог освободил мужчину из рабства и пригласил с собой в жизнь вечную, но женщины в эту небесную корпорацию не вошли даже на правах стажеров. Мужчина может подниматься по социальной лестнице и в конце концов стать господином себе и своей семье – женщине это недоступно; она заперта в капкане вечной второсортности. Мухаммед объяснил это со своей обычной ясностью, сопроводив традиционными патриархальными угрозами в адрес ослушниц:
Мужчины ответственны за женщин, ибо Аллах сделал так, что они их превосходят. Так что добрые женщины послушны и хранят втайне то, что хранит и Аллах. Что же до тех, от которых вы страшитесь мятежа, увещевайте их, отказывайте им в супружеском ложе и бичуйте[137].
При Боге-Отце лишь мужчина может достигнуть полной, нормальной для взрослого человека свободы и контроля над своей жизнью. Женщины, напротив, призваны к двойной субординации – подчинению Богу и мужчине, как апостол Павел наставляет коринфян: ибо «мужчина есть образ и слава Божья, а женщина – слава мужчины… не мужчина создан для женщины, но женщина для мужчины».
Как видим, первенство мужчины не просто подразумевает неполноценность женщины: оно ее требует. Но как донести это требование до всех и каждой? Первым шагом должно было стать уничтожение всех следов былого превосходства женщин. Это означало беспощадную атаку на почитание Богини-Матери, на ее почитательниц и, по смежности, на право женщин командовать или управлять. Лаконический рассказ Второй книги Паралипоменон показывает нам женоборца в деле:
И Мааху, мать свою, царь Аса лишил царского достоинства за то, что она сделала истукан для дубравы. И ниспроверг Аса истукан ее, и изрубил в куски, и сжег на долине Кедрона. И сердце Асы было вполне предано Господу во все дни его[138].
Это лишь одна из множества атак на Богиню, ее храмы, писания, ритуалы и последователей. Многие из них подробно описаны в Ветхом и Новом Заветах, поскольку христианство не менее иудаизма ясно давало понять с самого начала, что Великую Богиню, «которую почитает Азия и вся вселенная», терпеть нельзя, и «ниспровергнется ее величие» (Деян 19:27).
Разумеется, женщины сопротивлялись. Более чем через тысячу лет после событий, описанных в Книге Паралипоменон, Мухаммед едва не заплатил жизнью за требование, чтобы его «Единый Бог» занял место «Госпожи», «Царицы Небесной», «Матери Жизни и Смерти». Забаррикадировавшись в собственном доме от разъяренной толпы поклонников Богини, он очень вовремя получил очередное откровение: оказывается, троица старых богинь, Аль-Узза, Аль-Манат и Аль-Уззат – Великая Богиня в своем троичном воплощении – продолжает существовать наряду с новичком Аллахом. В сущности так и было – но лишь до тех пор, пока у Мухаммеда не появилась возможность перегруппировать силы, отменить это откровение и начать новую атаку.
Бесчисленные женщины восставали против этой тирании с оружием в руках. Ярче всех выделялась среди них арабская воительница Хинд аль Хиннуд по прозвищу «Хинд аль Хинд», то есть «несравненная». Она возглавила оппозицию своего племени, богатых и могущественных курайшитов, насильственному навязыванию ислама. Апогеем ее кампании стала жестокая битва при Бадре в 624 году н. э., где были убиты ее отец, брат и дядя, а сама она сразилась с самим Мухаммедом. Потерпев поражение, еще некоторое время она вела партизанскую войну, но в конце концов, окруженная врагами, принуждена была сдаться и принять ислам. В дни своих военных успехов Хинд была не только военным вождем, но и жрицей «Госпожи Победы», в честь которой женщины распевали священные воинские гимны. После того как она склонилась перед волей Аллаха, все следы этой необыкновенной женщины затерялись в истории.
Имея дело с Богиней-Матерью и ее поклонницами, Мухаммед рассчитывал не менее чем на «историческую ликвидацию женского элемента», говоря словами мусульманской женщины-историка Фатны А. Саббах. Но чтобы упрочить победу Бога-Отца, и этого было недостаточно. Женщины, как и мужчины, должны были уверовать в неполноценность женщин, в то, что законное место женщины под мужчиной – во всех смыслах. Так что патриархи Единого Бога начали громкую и истеричную пропагандистскую кампанию, в которой как средство порабощения женщин использовались мифы. Сущность этих мифов аккуратно подытожил святой Амвросий: «Адам был введен в грех Евой, а не Ева Адамом. Поэтому справедливо и верно, чтобы женщина принимала как своего господина и повелителя того, кого ввела в грех»