Читать интересную книгу Кто готовил Тайную вечерю? Женская история мира - Розалин Майлз

создавали множество опорных точек, в которых женщины могли действовать более или менее как мужчины.

Женщины могли становиться членами правящей элиты

Этот классический путь к власти пролегал через постель обладающего властью мужчины или родство с ним, зеркально тому, как обстояло дело для мужчин при матриархате. Один из ярчайших примеров такого пути – впечатляющая карьера «Юлий», могущественной женской династии из двух сестер и их дочерей, правивших Римом в III веке н. э. Старшая сестра, Юлия Домна, впервые ворвалась в римскую большую политику, став женой императора Севера. После его смерти в 217 году инициативу перехватила младшая сестра, Юлия Меса: двух своих дочерей, также Юлий, она выдала замуж столь удачно, что они сделались матерями следующих двух императоров, так что все три женщины с успехом правили страной вплоть до 235 года. Еще одной мастерицей этой игры была византийская императрица Пульхерия (399–453 гг. н. э.). Всего в пятнадцать лет став регентшей при своем слабоумном брате, позже Пульхерия отбила притязания на первенство жены брата, а после его смерти начала править уже самостоятельно, при поддержке своего мужа, отважного полководца Маркиана. Этот Маркиан был ей мужем только по имени: Пульхерия не допускала его в свою постель, ибо приняла обет целомудрия, что после смерти позволило канонизировать ее как святую.

Женщины могли обыгрывать мужчин в искусстве политики

Как показывает история Пульхерии, женщины очень рано научились управлять механизмами власти и успешно маневрировать в обстоятельствах, которые, быть может, стесняли их действия и ограничивали возможности, но не мешали добиваться своих жизненных целей. Так, великолепная Феодора, в молодости циркачка и куртизанка, воплотившая в жизнь фантазию о Золушке – в 525 году она вышла замуж за принца Юстиниана, наследника Византийской империи – предлагала свои меры Государственному совету, «всегда извиняясь за то, что берет на себя смелость говорить, будучи женщиной»[118]. Но, укрывшись за этим скромным фасадом, Феодора ввела законодательство, дававшее женщинам права на собственность, наследование и развод, а также на собственные средства выкупила девушек, проданных в публичные дома, и изгнала из страны сутенеров и сводней.

В отличие от Феодоры, использовавшей полученную власть с поистине царственным великодушием, другие женщины демонстрировали аппетиты к realpolitik в самых жестоких ее формах. Римские императрицы Ливия Друзилла (около 55 г. до н. э. – 29 г. н. э.) и Валерия Мессалина (22–48 гг. н. э.) относились к тем, кто интриговал без устали и для устранения препятствий со своего пути не гнушался ядом. Яд был одним из любимых орудий и легендарной красавицы Зенобии. Эта скифская царица-воительница разбила римскую армию, совершала завоевательные походы в Египет и в Малую Азию, а будучи наконец побеждена и пленена римлянами, избежала смерти, соблазнив римского сенатора. Затем она вышла за него замуж и остаток жизни, вплоть до смерти в 274 году н. э., провела в мире и благополучии.

Настоящей «Синей бородой» женского пола в мире династических интриг, бесспорно, следует назвать Фредегонду, королеву франков, умершую в 597 г. н. э. Начав как служанка при королевском дворе, она сделалась любовницей короля, убедила его прогнать с позором одну жену и убить другую. Когда в результате Брунгильда, сестра погибшей королевы, сделалась ее злейшим врагом, Фредегонда подстроила убийство мужа Брунгильды и ввергла два королевства в сорокалетнюю войну. Среди следующих жертв Фредегонды – все ее пасынки и падчерицы, муж-король и, наконец, старая врагиня, королева Брунгильда: ее Фредегонда подвергала публичному унижению и самым ужасным пыткам на глазах у армии в течение трех дней, пока смерть Брунгильды не положила конец развлечению. Сама же Фредегонда мирно скончалась в собственной постели.

Всегда оставались возможны личные достижения

Труды множества одаренных женщин, известных по именам – вот благотворное напоминание о том, что женщинам, как большинству человеческого рода, всегда принадлежала и большая часть интеллекта и творческих талантов, распределенных в человечестве. От поэтессы Сафо (VI век до н. э.), впервые начавшей писать субъективную лирику и раскрывшей в стихах мир женских чувств и переживаний, до китайской ученой Бань Чжао, прославившейся около 100 г. н. э. успехами в истории, поэзии, астрономии, математике и педагогике – диапазон поражает. Какое поле ни возьми, везде женщины, слишком многочисленные, чтобы перечислять их по именам, вносили свой вклад в развитие знаний, а следовательно, и в благосостояние общества: например, римлянка Фабиола, умершая в 399 году н. э., основала больницу, в которой сама работала врачом и медсестрой, и стала первой известной женщиной-хирургом[119]. В разных областях женщины становились не только почитаемыми авторитетами, но и зачинательницами новых традиций: такова Клеопатра, «александрийская женщина-алхимик», автор классического текста «Хризопея» («Изготовление золота»), активно использовавшегося в средневековой Европе; такова и китайская художница Вэй Фу Чжэнь, как и Клеопатра, работавшая в III веке н. э.: по сей день она считается величайшим каллиграфом в Китае и создательницей целой школы каллиграфического письма.

Не все женщины и не везде были призваны оставить свой след в истории. Но это не значит, что они неизбежно терялись в великом молчании прошлого. Народные сказки всех культур сохранили память о героинях обыденной жизни, которые укрощали жестоких или глупых мужей, обводили вокруг пальца алчных господ, ловко устраивали благополучие своих детей и радовались внукам. Иногда в этих историях звучит что-то очень личное, как в китайской сказке времен ранней династии Тан (618–907 гг. н. э.), в которой маленькая героиня, отчаянно желающая учиться, приходит в школу, переодевшись мальчиком – «счастливая, словно птичка, что вырвалась из клетки». Еще больше боли звучит в более ранней истории «Поиск мужа у Великой Стены» (около 200 г. до н. э.), в которой жена, совершив в поисках мужа долгое и трудное путешествие, преодолев множество опасностей, узнает, что все это было зря – ее любимый давно уже мертв[120].

Ибо любовь между мужчинами и женщинами не умирала: новые господа творения могли убеждать всех вокруг, что «мужчина – лишь система жизнеобеспечения своего пениса»[121], но жена всегда видела в муже нечто большее. В тайне супружеской постели создавались узы, пережившие время – как показывает нам эта пространная эпитафия, выбитая на могиле жены безутешным древнеримским мужем. И сейчас, почти две тысячи лет спустя, она читается как письмо к умершей возлюбленной:

Нам выпал жребий сорок один год прожить в счастливом супружестве… К чему вспоминать твои семейные добродетели, твою доброту, послушание, нежность, ласку… к чему говорить о твоей привязанности и преданности родным, если о моей матери ты думала не меньше, чем о собственной семье?.. Когда я был в бегах, ты продала свои драгоценности, чтобы меня поддержать… и позже, ловко обманывая наших врагов, снабжала меня всем необходимым… когда банда, собранная Милоном… попыталась ворваться к нам в дом и его разграбить, ты отбила их нападение и защитила наш дом[122].

Поставьте эту эпитафию рядом с мизогинными высказываниями большинства римских авторов, и трудно будет поверить, что речь идет об одном и том же существе – о женщине! В сущности, становится все более ясно, что опыт реальных женщин на микроуровне входил в противоречие с тем, что на макроуровне старались навязать мужчины.

Однако невозможно отрицать, что приблизительно с 1500 года до н. э. – со времени распространения фаллопоклонства по всему миру – женщины столкнулись с серьезной угрозой. Многовековая мужская обида на женщин, их борьба за свою значимость и признание роли мужчины в деторождении привели к сокрушительной атаке на былые женские прерогативы. Богиня-Мать утратила свой священный статус, а с ним и власть; и потеря этого «материнского права» отразилась жестоким унижением на всех царицах, жрицах и обычных женщинах, на всех стадиях их жизни, от рождения до смерти. Фаллос, отделенный от ритуалов поклонения матери, теперь сам по себе становится предметом почитания, затем – центром силы творения, смещая с этой роли женское чрево, и наконец превращается в символ и инструмент господства над женщинами, детьми, Матерью-Землей и другими мужчинами. Во времена, когда вся жизнь исходила из чрева женщины, тварный мир был един; когда стихии разделились, мужчина сделался движущим духом, а женщина редуцировалась до материи. Мужчины, снедаемые страхом превратиться в рабов бога-женщины, начали поклоняться богу-мужчине и обращать женщин в рабство.

Что это означало для женщин, может проиллюстрировать история Ипатии, греческой женщины-математика и философа. С рождения (в 370 г. н. э.) учившись думать, рассуждать и задавать вопросы, она сделалась ведущей интеллектуалкой Александрии, в университете которой преподавала философию, геометрию, астрономию и алгебру. Известно, что она создавала оригинальные труды по алгебре и астрономии, изобрела астролябию и планисферу, аппарат для очистки воды, а также гидроскоп или аэрометр для измерения плотности жидкостей. Ученики обожали Ипатию: на нее смотрели как на оракула,