Читать интересную книгу Вы любите пиццу? - Шарль Эксбрайя

Когда Альдо проводил мисс Фаррингтон в «Макферсон», было уже за полночь. Девушка, слегка опьяненная «палермским» и неаполитанским воздухом, проявила чуть больше нежности, чем следовало бы. Она попросила Альдо отвезти ее завтра на Капри и на прощание позволила поцеловать руку. По правде говоря, не лучший способ охладить чувства молодого человека! Мисс Фаррингтон понимала, что совершает ошибку, но противиться не хватало сил.

Альдо был еще достаточно молод, чтобы презирать логику и легко поддаваться мечтам. Находясь рядом с ней весь вечер, он не мог не почувствовать, что молодая англичанка любит его, и, забывая о разделявшей их пропасти, вообразил себе, будто Одри каким-нибудь чудом останется с ним навсегда. В Неаполе любовь преображает все и обладает властью переносить людей в особый мир, лишь внешне похожий на наш. Альдо любил Одри, считал, что она платит ему взаимностью, а потому совершенно позабыл о том, что не давало ему покоя со вчерашнего вечера, – о непонятной смерти Тино де Донатиса и странном поведении дяди Дино. Даже воспоминание о бедняге Рокко не могло совладать с воодушевлением, охватившим молодого человека и унесшим из его сердца все, что не имело отношения к Одри. Вдыхая полной грудью запахи ночи и напевая, он спускался к старому городу. Альдо настолько отдался чудесным грезам и хорошенькое личико Одри так застилало его взор, что он даже не заметил, как за спиной от стен домов отделилось несколько теней. Молодой человек уже сворачивал на виколо Сан-Маттео, когда его окликнули:

– Гарофани?

Альдо подскочил, словно внезапно пробудился от крепкого сна, и оглянулся. К нему медленно шел человек, чье лицо не удавалось разглядеть в темноте. Гарофани даже не успел сообразить, почему его вдруг охватил такой ужас. Он хотел было идти дальше, но дорогу загородил другой незнакомец, а третий перекрывал путь к отступлению через виколо Тре Ре. Альдо оказался в том же положении, в каком, сам того не подозревая, был прошлой ночью Тино де Донатис, только теперь он играл роль не охотника, а жертвы. Альдо прислонился к стене дома и вытащил нож. Незнакомцы медленно приближались, смыкая полукруг. Альдо вспомнил сад Вилетто ди Негро, где ему удалось так чудесно избежать смерти. Неужели же Мадонна пришла к нему на помощь только для того, чтобы покинуть на произвол судьбы в аналогичных обстоятельствах? Со всем пылом веры, подстегиваемой к тому же сознанием близкой гибели, Альдо взмолился, заклиная Матерь Божью помочь ему еще раз. Молодой человек видел, как в руках убийц сверкали кинжалы. Медленно и осторожно, в полном молчании враги приближались, следя за каждым его движением. Наконец они остановились метрах в трех от него и тот, кто окликнул Альдо, проговорил:

– Ты слишком любопытен, Гарофани… Я напрасно упустил тебя в Генуе… Но сегодня ты заплатишь за жизнь Тино своей!

Теперь, когда все встало на свои места, когда Альдо до конца проникся мыслью, что умрет, он вновь обрел свою обычную энергию. Молодой человек понимал, что кричать бесполезно. Убийцы успеют покончить с ним гораздо раньше, чем соседи протрут глаза. Поэтому Гарофани приготовился выдержать натиск, надеясь хотя бы успеть прихватить с собой на тот свет одного из сообщников Тино. У него мелькнула мысль об Одри, потом о матери. Отбросив их, он собрался и, сжав челюсти, приготовился к броску. Словно догадываясь, что Альдо хочет с ним разделаться, тот, кто затеял эту пляску смерти, замедлил шаг, пропуская приятелей вперед. Но в тот самый миг, когда они уже готовы были броситься на Гарофани, послышался властный окрик:

– Полиция! Ни с места, или я стреляю!

Трое мужчин в изумлении обернулись, и Альдо, мгновенно воспользовавшись случаем, стремительно атаковал убийцу Рокко. Тот, однако, успел инстинктивно отпрянуть, и лезвие лишь скользнуло по его руке. Бандит тихо выругался. Но его приятели уже удирали, и оставалось только броситься следом. Альдо развернулся, чтобы мчаться вдогонку, но полицейский, это был Риго де Сантис, успел схватить его за плечо и сухо приказал:

– Стой, Альдо! Стой, если не хочешь умереть? Или надеешься один справиться с тремя бандитами, привыкшими работать ножом?

– Как вы здесь оказались?

Инспектор убрал револьвер в карман.

– Я слежу за тобой сегодня с самого утра, Альдо. Кстати, твоя англичанка и впрямь красоточка…

– Вы следили за мной? Почему?

– Да уж такой я любопытный человек – ужасно хочется знать, что вы ищете, и ты, и все твои родичи. Кроме того, мне крайне любопытно было бы разобраться в причинах смерти Рокко, а заодно выяснить, почему эти трое подонков так жаждали отправить тебя к дядюшке. Может, у тебя случайно есть какие-нибудь соображения на этот счет?

– Нет…

– Жаль… очень жаль. Тем более что вряд ли мне удастся каждый раз оказываться рядом вовремя… чтобы спасать тебя…

– Спасибо.

– Ты благодаришь меня и при этом врешь? Не спорь, не спорь, мальчик, это бесполезно… Ну, пошли домой.

– Домой? Да они все наверняка уже спят!

– Пустяки, разбудим.

Но никто не спал, ожидая возвращения Альдо. Женщины ничего не знали о кровавой драме на виа Андреа Тоскана, но нутром почувствовали, что произошло что-то серьезное. Мужчины были сильно озабочены чем-то, и волнение их было довольно заметно. Непривычное же молчание только усиливало тревогу. Женщины понимали, что им соврали, заявив, будто ночью ничего не случилось, хотя и не могли догадаться, в чем именно кроется ложь. Нахмуренный лоб Марио, беспокойство Джованни, нараставшее по мере того, как время шло, а Альдо не показывался, пугали их больше любых слов. И самое удивительное – Дино, против обыкновения, не поднялся к себе в каморку. Около часу ночи он встал:

– Дальше ждать бесполезно. Должно быть, Альдо повел свою англичанку в театр. Он придет в ярость, если увидит, что его поджидают, как малыша.

Но все почувствовали, что рыбак далеко не так спокоен, как хочет это показать. Лауретта принялась бормотать молитву святой Репарате, которую особенно почитала, а Серафина пребывала в таком потрясении, что могла только беззвучно плакать. Дино уже собирался уйти к себе, как вдруг на лестнице послышались шаги, и все застыли, словно изваяния. Почти тут же дверь распахнулась и вошел Альдо, а за ним – Риго. Сперва на инспектора никто не обратил внимания – слишком уж были обрадованы, вновь увидев молодого человека целым и невредимым. Все кинулись обнимать и целовать Альдо, ибо не привыкли выражать радость иным способом. Бросилась к нему и Джельсомина, от волнения позабывшая все свои обиды. Даже невозмутимый Дино нежно сжал плечо племянника, не заметив, что тот машинально отстранился. И только покончив со всеми этими изъявлениями нежности, Гарофани сообразили, что появление полицейского в такой час по меньшей мере странно. Марио, у которого еще не изгладилась из памяти недавняя сцена, заметил:

– Что-то ты зачастил к нам в последнее время а, Риго?

Мать семейства зарделась и бросила на сестру смущенный взгляд. Та улыбнулась. Не ожидая приглашения, Риго уселся.

– А тебе это не по вкусу, Марио?

– Просто я бы хотел точно знать, что в твоих намерениях нет ничего дурного.

Полицейский тихо рассмеялся.

– Тебе не кажется, что такой вопрос к инспектору полиции выглядит довольно смешно?

– Полицейские такие же мужчины, как и все прочие! – нервно бросил Гарофани. – И доказательство тому я видел еще совсем недавно. Ты не забыл?

– Я никогда ничего не забываю, Марио.

И с этими словами Риго слегка повернулся к Серафине. Та опустила голову. Заметив это, Гарофани сразу пришел в бешенство:

– Я тебя вышвырну за дверь, Риго! Понимаешь? Плевать, что ты фараон…

– Полегче, папа, – вмешался Альдо, – кузен Риго только что спас мне жизнь.

В наступившем гробовом молчании молодой человек кратко описал сцену, происшедшую в нескольких шагах от дома. «Не вмешайся вовремя де Сантис, – заключил он, – лежать бы мне сейчас мертвым». За рассказом последовала целая буря криков, проклятий, благодарственных молитв всем святым вперемежку с поцелуями и объятиями. Добряк Марио забыл о ревнивых подозрениях и протянул инспектору руку:

– Спасибо, кузен… Теперь можешь просить у меня что угодно! – Но, видимо вспомнив о ссоре, почел за благо уточнить: – Вернее, почти все…

И, чтобы как-то смягчить это ограничение, толстяк повернулся к жене и великодушно предложил:

– Поцелуй его, мамочка!

Серафина, смущенная и зардевшаяся, как маков цвет, подставила полные щеки целомудренным поцелуям бывшего поклонника. У Джельсомины слезы выступили на глазах. Узнав, в чем дело, Дино умиленно улыбался, ибо в преданности Риго де Сантиса старой любви узнавал свою собственную верность. Зато ни Джованни, ни Лауретта, ни Альдо не поняли, откуда вдруг в комнате возникло какое-то напряжение. Чтобы быстрее покончить с неловкой ситуацией, Марио неестественно бодрым тоном проговорил: