Читать интересную книгу Вы любите пиццу? - Шарль Эксбрайя

Марио вернулся от своего приятеля Гарацци успокоенным. Тот обещал рано утром рассказать все Синьори и попросить их вступиться за Альдо, а также дать Гарофани еще несколько дней на поиски брильянтов. Должны же Синьори принять во внимание смерть обоих убийц Рокко! Марио радовался при мысли, что Синьори наверняка вызволят Альдо из тюрьмы, но не мог не понимать, что это лишь временная отсрочка и от расплаты все равно никуда не деться. Теперь, когда Тино де Донатис и Андреа Монтани мертвы, кто наведет их на след воров? Вся семья ожидала возвращения отца. Марио, как мог, успокоил домашних, и все отправились спать после долгих объятий и поцелуев – доказательства общности треволнений и надежд. Улегшись рядом с женой, Марио тихонько, чтобы не разбудить спавших рядом малышей, шепнул:

– Видишь теперь, каков этот твой Риго?

Мама испустила такой вздох, что могла бы запросто надуть паруса и тронуть с места по меньшей мере трехмачтовый парусник.

– Я его больше знать не знаю!

Успокоившись и на этот счет, Гарофани повернулся на бок и мирно захрапел. День получился не такой уж скверный.

Альдо спал у себя в камере счастливым сном праведника и видел чудесные сны. Они с Одри – на залитом солнцем пляже, а рядом резвятся их дети. Мисс Фаррингтон, напротив, находилась вовсе не в таком лучезарном настроении, как это было совсем недавно. По мере наступления ночи ее покидали все иллюзии и обманы. К трем часам девушка окончательно убедилась в почти полной неосуществимости задуманного ею. Вдали от родных мест не превратится ли ее Альдо в один из тех дивных морских цветов, что на суше теряют всякую привлекательность? Мисс Фаррингтон плохо представляла себе молодого человека под серым лондонским небом. Кроме всего прочего, он наверняка не выдержит тамошнего климата. Нет, упрямиться бесполезно, и Одри решила подойти к проблеме с другой стороны. Может, она найдет место преподавательницы английского языка в итальянской школе? Но тогда придется почти порвать связи с семьей. Подумав о разлуке с матерью, девушка почувствовала, как больно сжалось сердце. Мисс Фаррингтон удалось заснуть лишь с первыми лучами рассвета, в то самое время, когда Дино проснулся, готовясь, как всегда, выйти в море.

В кухне, куда рыбак бесшумно спустился выпить утреннюю чашку кофе, он с удивлением обнаружил Джельсомину.

– Я ждала тебя, Дино.

– Меня?

Молодая женщина приблизилась, и Дино охватила бесконечная нежность… Ему захотелось обнять Джельсомину и увезти далеко-далеко…

– Дино… Я знаю, что ты давно любишь меня… и ты знаешь, что я тебя люблю… Но я… я хочу быть уверена, что ты непричастен ко всем этим ужасам, среди которых мы живем в последнее время.

– Клянусь тебе нашей любовью, Джельсомина миа.

– Я верю тебе, Дино.

И все-таки впервые в жизни Джельсомину не вполне убедили слова рыбака.

Риго пришлось несколько раз встряхнуть Альдо, прежде чем тот проснулся.

– Ну, пошли…

Инспектор привел молодого человека в свой кабинет.

– Садись… Ты, конечно, не хочешь рассказать мне, что вы задумали у себя на Сан-Маттео?

– Не понял?

– Само собой… Я слишком давно знаю Марио. Вечно он влезет в какую-нибудь невероятную историю! А ты, значит, вчера вечером провожал мисс Фаррингтон в «Макферсон», и на эту прогулку у вас ушло два часа?

– Да.

– Неправда, Альдо.

– Клянусь вам, что…

– А я тебе говорю: неправда! Хочешь, я скажу тебе, где ты провел те два часа, когда убивали Андреа Монтани? Ты сидел в кабинете адвоката Габриеле Раццони… Похоже, ты об этом и не подозревал!

– То есть…

– Все очень просто, Альдо. Обычный инспектор полиции не может обвинить в лжесвидетельстве такую шишку, как мэтр Раццони. Я даже не поинтересовался, зачем тебя занесло к этому адвокату. Все равно он тут же сослался бы на такую хитрую штуку, как профессиональная тайна, правда? Отсюда вывод – ты не убивал Монтани… Это взял на себя другой. И я сильно сомневаюсь, имеет ли смысл доискиваться, кто именно. Надо думать, у тебя очень высокие покровители, Альдо, коли мэтр Раццони лично с утра пораньше позвонил комиссару, чтобы сообщить о твоем алиби. И это тем более странно, что никто, кроме твоих домашних, не знал об аресте… Как же, черт возьми, об этом пронюхал адвокат? Ты, конечно, ни о чем не догадываешься?

– Нет.

– Я и не рассчитывал на другой ответ. В камеру я тебя больше не отправлю, малыш, но ты посидишь здесь до полудня, потому что комиссар все же хотел бы побеседовать с тобой… чисто по-дружески, разумеется. А я предупрежу твоих, чтоб не тревожились.

– Спасибо, кузен Риго.

– Не благодари, малыш, потому как, будь моя воля, ты остался бы за решеткой!

– Почему?

– Ради твоей же безопасности, Альдо. Ты на дурной дорожке. Я начинаю догадываться, что учинило ваше милое семейство. И мне это совсем не по вкусу… Да, можешь поверить!

– Вы ошибаетесь.

– Брось, Альдо! А то я не посмотрю, что ты сын Фины, да залеплю по физиономии. Отцу передай, что у меня к нему есть дело. Я не желаю, чтобы Фина стала женой и матерью каторжников!

Риго явно нервничал, и его волнение передалось молодому человеку.

– Об этом Раццони я много наслышан… у него препоганая репутация… Я знаю, на кого он работает и не хочу, чтобы ты связывался с его хозяевами. Понял, Альдо? Я, Риго де Сан-тис, запрещаю тебе работать на Синьори!

Гневная вспышка инспектора застала парня врасплох, и он не успел вовремя отреагировать. А потом было уже поздно.

– Я… я даже не знаю, о ком вы говорите…

– Замолчи, дурак! Послушай, я вас всех очень люблю… но если бы, для того чтобы покончить с Синьори, пришлось сровнять с землей дом на Сан-Маттео, я сделал бы это, не колеблясь.

Альдо опустил голову.

– Ясно, – чуть слышно прошептал он.

– Ладно… помни, что я тебе сказал, и дела пойдут гораздо лучше… Я больше не желаю знать, зачем ты ездил в Геную и по чьему приказу. Отныне мне неинтересно, действительно ли твоего дядю Рокко убили Тино де Донатис и Андреа Монтани и почему. Но если когда-нибудь у тебя начнутся неприятности с Синьори, позови меня. Хоть я и неаполитанец, а когда надо, умею держать язык за зубами не хуже иных.

VII

Двойной страх – перед Риго и Синьори – сделал атмосферу на виколо Сан-Маттео почти невыносимой. Там уже не смеялись, не плакали и не испытывали никакого желания устроить одну из тех милых маленьких ссор, примирение после которых придает существованию особую сладость. Все, кроме Серафины, старались не разговаривать с Дино, считая его виновником всех их бед, но не решаясь обвинить открыто. Даже Джельсомина поглядывала на своего молчаливого обожателя не без тревоги. Марио впервые в жизни казался озабоченным, а Джованни и Лауретта, до сих пор жившие в полном ладу, теперь дулись друг на друга по поводу и без повода. Матери семейства удавалось сохранять хорошее настроение лишь благодаря тому, что она отказывалась воспринимать всерьез все происходящее вокруг. Альдо же вообще отрешился от обыденной жизни. Для него не существовало ничего, кроме любви к Одри. Впрочем, он являлся домой только ночевать, а все остальное время проводил в обществе маленькой англичанки.

Неаполитанское солнце продолжало злодействовать, каждое утро испепеляя все те разумные доводы против Альдо, которые приводила себе по ночам мисс Фаррингтон. Не задумываясь о будущем, молодые люди гуляли по городу и его окрестностям. Одри с восторгом открывала для себя маленькие деревенские кафе, где подают легчайшее вкусное вино, от которого так приятно кружится голова. Неаполитанец считал вполне естественным жить за счет возлюбленной, но мисс Фаррингтон наслаждалась настоящим, предпочитая не задавать себе слишком стеснительных вопросов.

Алану Рестону, продолжавшему киснуть в Генуе, пришла в голову мысль позвонить той, кого он все еще называл своей невестой. Одри как раз собиралась съездить с Альдо в Помпею, и разговор получился коротким. Мисс Фаррингтон сразу оборвала жениха, сообщив, что не только не собирается в скором времени ехать в Лондон, но возвращает ему слово, ибо теперь мысль о возможности их совместной жизни кажется ей чудовищной, и она, Одри, благодарит небо, что не совершила подобной глупости. Желая немного позолотить пилюлю, мисс Фаррингтон с немного циничной бесцеремонностью женщины, впервые познавшей любовь, посоветовала Алану поскорее отыскать в Лондоне супругу, которая бы понравилась его матушке. Заявив потом, что сохранит о нем самые добрые воспоминания, и не слушая возражений, повесила трубку.

Увидев лицо сына, Эйлин Рестон сразу поняла, что случилось что-то очень серьезное.

– В чем дело, Алан?

– Я только что звонил Одри…

– Очевидно, у вас масса лишних денег! И чем же эта «особа» повергла вас в такое состояние?