Жара припала на колени, обхватила собственные плечи и словно раздирала пальцами плоть, изваянную из камня. Лицо было измученное, изуродованное гримасой боли. Рот распахнут в немом крике, брови жалобно приподняты. Крылья раскрытые кренились к земле как от тяжести.
Вся статуя была до того натуральной, словно живой. Будто сейчас зажжет Гала свечу у ее ног, и оживет Жара.
Только у подножия Богини жаровни как из сна не стояло.
Теперь и искать еще эту штуку? И где?
Галка осмотрелась. Коридоры были как из видения. И пугали также. Пошла к левому проходу, откуда свет лился. А там еще одна комната пещеры. И эхом от стен детский визг и плачь доносится.
Ничего дельного в комнате не оказалось. Огарки свечей, которые хрен как подберешь. Тьфу ты.
Гала побродила взволнованная и напряженная и вернулась к статуе. А та пугает еще больше. И не знаешь, что поделать.
Идти в правый проход не хотелось вовсе. Но думалось, что там и стоит жаровня. Жутко это все. Тревожаще. Будто левый путь — это тепло, рождение, свет. Средний — жизнь вся, а справа… Справа смерть.
И Галке совсем не улыбалось войти в эту тьму, не хотелось. Только делать нечего. Предначертано же пожертвовать собой. Вот иди и жертвуй.
В горле крутило, рот пересох, а ноги не гнулись. Но Галка пошла. Умирать было страшно. Но такова ее судьба, верно? Боги так распорядились. А Боги хоть и жестоки, но справедливы.
Коридор тянулся долго. Из него холодом веяло. И каждый шаг гулко отдавался в груди, бил и вторил сердечному стуку.
Она помнила это чувство, что передала ей старуха в видении. Страх, отчаяние, детское непонимание. Полнейшая безысходность. И помнила ту невыносимую боль. Раскаленная кожа будто плавится, волосы дыбом встают и седеют одновременно и все нутро стынет от ужаса.
Кошмар обнимал за плечи, тянул назад, но Гала не поддавалась. Двигалась вперед.
Вошла.
Комната была мелкой. Свет тусклым. И грудой был навален хлам храмовый. Ничего страшного, если только игнорировать еле слышные стенания из стен.
Порылась немного в утвари жертвенной и нашла-таки жаровню. Плоскую, круглую, нелепую. И только хотела деру дать, убежать поскорее, как в ворохе криков услышала голос знакомый.
Старческий окрик Нины Иннавны.
— Тужься-тужься, он сам из тебя не вылезет.
Жара небесная, вот оно что. Галка рассмеялась своей же мнительности. Храм же. Вот и крики из родильного крыла слышны. А под левом коридором детские комнаты, наверное.
Галка вернулась в центральную пещеру. Зажгла огонь. Поставила перед статуей.
И…
Ничего?
Никаких изменений.
Весь этот странный глупый путь, все переживания в пустую?
Даже странно, а чего Гала ожидала.
— Слышишь, гром вдалеке рокочет, — Рада Адовна подошла сзади, принесла перекусить булку пресную.
Тишину действительно сотряс грозный раскат грома. И повисло молчание. Такое гнетущее, разочаровывающе. Все вокруг тонуло в этом безмолвии.
Секунда промедления. Ударила молния. Яркая, ослепительная, скоростная. Целилась в самую высокую точку и попала шальная прямиком в жаровню.
Хлопок. Посыпались искры, что слепили глаз. И клубы пыли и дыма поднялись вверх. Не давали вздохнуть, разлепить век.
Галка откашлялась, рукой отогнала сор. Подняла взгляд и замерла от благоговения.
Жара тяжело поднялась. Во весь свой рост могучий выпрямилась. Раскрыла крылья. И глядела так…
Гала знала этот взгляд, сама испытывала то же смятение. Ожившая статуя будто думала: все неправильно, все поменялось.
Рада Адовна припала на колени, закрыла глаза руками, будто слепил ее вид богини. И круги начертанные на ладонях были как раскрытые глаза удивленные. И весь облик жрицы выражал благоговение и страх.
Богиня прикрыла веки устало, задвигала лопатками и потянула крылья разминая. Спустилась с пьедестала. Медленно, вальяжно. Так, словно, каждое мгновение, каждое движение исполнено благородством невиданным.
Подошла к Галке и взяла булку из ее рук. Стала кусать без аппетита. И глядела на них скучающе.
— Вы… — Гала не знала что сказать. Дар речи покинул ее. И она спросила самое глупое, что могла сейчас из себя выдавить, — Вы Жара?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Елена, — ненароком пуская крошки изо рта, представилась она и протянула Галке руку для рукопожатия.
— Елена?
— Настасьевна. Елена Настасьевна, да. А ты?
— Галка, — девушка стояла заторможенная, не глядя крошки стряхивала, — так, Вы не богиня?
— Неа, уродка, — Елена чуть встрепенула крылья, отчего черные пёрышки вспыхнули красным накалом, — Жар-птица. Меня по старому поверью как уродку и принесли в жертву. Здесь из земли огонь выходил, такой густой…
Елена хитромудро завертела пальцами, силясь объяснить как и где магма текла. Но плюнула, видя недопонимание всеобщее, и продолжила жевать булку.
У Галы голова зашлась кругом, в груди будто скрутило прутом железным.
Медленно доходило: Елену принесли в жертву. Ее предали пламени прямо здесь. Она никакая не Богиня, и никогда ею не была. Всего лишь юная девушка, которую притащили в пещеру и убили, сожгли.
Гала тут же вспомнила все те выворачивающие чувства, что ей в видении были даны. Ужас, отчаяние, страдания. Боль ожогов. Запах гари собственной плоти.
— Значит, Вы не знаете как потепление остановить? — Галка совсем растерялась, голос ее становился с каждым словом все тише и глуше.
— Неа.
— И Богиня Вам не сказала? — в разговор вступила Рада Адовна, она опешила тоже, глядела растерянная, напряженная. Голос сел и охрип.
— Как бы она это сделала?
— Так после смерти… — Рада Адовна с пыхтением поднялась на ноги. — Может, Вам дано было умереть, чтобы Жара учение какое передала? Иначе для чего Вы восстали из пепла? Боги хоть и жестоки…
Елена в миг озверела, откинула булку, надыбилась. Подняла плечи, раскрыла крылья, поглядела тяжело из-под бровей нахмуренных.
И без того беспокойные огоньки свечей, заходились от порыва крыльев. Ветер поднялся резкий и сильный. И фигура Елены угрожающе возвысилась над маленькой Галкой и ее учительницей. Крылья под самый потолок уткнулись, закрыли своим силуэтом свет, погрузили во мрак и ужас.
Галка видела как петухи поместья так же пушатся, чтобы напугать, пригрозить. И стоит признать, вид действительно страшил.
Елена не говорила — выплевывала каждое слово.
— Умолкни! Заткнись. Не смей говорить, что Боги жестоки, но справедливы. Не заикайся. Я видела смерть и за ней ничего нет. Нет ни смысла, ни существования. Нет никаких Богов. И никакой сраной справедливости… Я для какой-то высшей цели не умирала. Меня просто убили.
Гала только выставила руку, преграждая путь, защищая учительницу. Но незачем. Елена злющая, тяжело пыхтящая, обогнула их и вышла прочь.
— Есть тут что посытнее? — угрюмо сетовала она.
Елена вышла на порог храма, подставила лицо теплым каплям дождя. Расслабилась.
Галка вышла следом, протянула тарелку с сырниками, которые стащила из столовой.
— Спасибо, — Лена глядя на город в низине, взяла кругляшок творога. И крылья расправила, да так, что они навесом укрывали Галку. И вода, только попадая на перья, с шипением тут же испарялась.
— Ты в порядке? — уточнила Гала, но сама видела, что нет. Не в порядке.
— Все поменялось.
— Ты много времени провела в камне.
— Похоже на то, — откусила печально сырник.
— Если тебе некуда пойти… Я знаю место, где уроды могут жить спокойно.
Елена с набитыми щеками повернулась, чтобы внимательнее разглядеть Галку. Удивлению на ее лице не было предела.
Ещё больше удивились домашние. И если Влад уже давно махнул рукой на все странности, то Ева разразилась гневом. Отходила Галку кухонным полотенцем.
— Рада Адовна, ну Вы-то взрослый человек, — причитала Ева, пока девушки покорно вдоль стенки стояли понурив головы, — знаете же, что у нас содержание сократилось. Денег меньше стало, а вы лишний рот в дом тащите.