Сания вцепляется пальцами за край кровати и рыдает сильнее. Аккуратно отодрав руки, Аксель пересаживает её к себе на колени, и тихонько раскачивая, баюкает.
Каждый её всхлип рвет сердце, и он сильнее прижимает девушку к себе, давая необходимое чувство опоры.
Сколько времени прошло — не считает. Тихо. Темно. Их двое. Аксель с трудом признает реальность, в которой Сания расслабленно сидит в его руках и не пытается сбежать.
Сание же до странного тепло и комфортно. Она сейчас очень ярко чувствует тяжесть в сердце. Словно впервые осознает то, что заковала его в темницу, а Аксель всячески пытается до него достучаться.
Согреваясь, начинает дрожать и парень сдергивает с кровати одеяло, укрывая им сверху обоих.
— Я вряд ли смогу сделать кого-то лучше, — невнятно говорит Сани, засыпая.
— Уже делаешь, — серьёзно отвечает Аксель.
Но девушка его уже не слышит.
Он сидит так ещё. Просто не может отказать себе в удовольствии обнимать её, слышать, как она спокойно дышит, выдыхая воздух в шею, чувствовать её расслабленное тёплое тело. Раздается лёгкий стук в дверь и он с сожалением вздыхает. Аккуратно укладывает девушку в кровать, снимает с неё обувь. Не сопротивляется себе и целует пухлые губы. Просто лёгкое прикосновение, невинное, даже детское, но тело моментально хочет большего.
— Что же ты со мной делаешь, — неслышно выдыхает и выходит из комнаты, встречаясь с Грокком.
Нужно сделать так, чтобы этот ублюдок Кауч больше ничего не смог сделать их девочкам и кому бы то ни было ещё.
Утром Санию настигает смущение. Все то, что происходило ночью, наедине с Акселем, вдруг играет яркими красками. Как она позволила себя обмывать? Как позволила себе сидеть у него на коленях? Становится стыдно и очень страшно.
Она помнит свои ощущения с ним — тепло, безопасно, уютно. И её, девочку, которую родители бросили в год, которая презиралась городом и которую боялись беспризорники, это очень пугает.
Переодевается и тихо выходит из комнаты, надеясь никого не встретить. Умывается и спускается вниз.
Еды у них сейчас стало больше, чем раньше, и Грокк каждый день закупается свежим. Берет с собой Вал или кого-то из старших детей и идет на рынок. Поначалу, по старой привычке, дети незаметно тащили что-то с прилавка себе под пазуху, но северянин заставлял их вернуть это и извиниться перед продавцом. Правда, если торговец начинал слишком громко причитать в ответ или возмущаться, быстро ставил на место.
Постепенно к нему привыкли.
Грокк узнаваемый и легко запоминающийся — высокий, выше среднего здесь мужчины, широкоплечий, с белыми, причудливо заплетенными в косички, волосами. Женщины чего только не делали, чтобы привлечь его внимание: и падали перед ним, и кричали «Спасите! Помогите!», и роняли полные пакеты яблок, но он ко всему относился снисходительно. Его выбор уже был сделан.
Их отношения с Вал стали примером нормальных отношений между мужчиной и женщиной. Взаимная забота, хоть Вал и не сразу её приняла, монументальное спокойствие Грокка, то, как они общаются. Дети никогда не видели нормальной модели семьи, где все делится пополам и строится на уважении, и сейчас жадно все впитывали.
Их спальня стала табу. Раньше к Валери могли приходить те, кто ночью испугался, или кому приснился кошмар, или кто просто не мог уснуть. Теперь, с появлением люлечной, малыши спали там. Первых же ребят, которые приходили к мамочке, как приходили раньше, Грокк самолично провожал обратно в комнаты и сидел с ними, пока те не уснут. Через несколько дней такие ходки прекратились. То ли дети почувствовали себя в безопасности, то ли словили расслабленное состояние Вал, то ли спали, наконец, в тепле и сытости.
Сэм появляется на кухне следом и лишь коротко ей кивает. Сания благодарна ему за это, потому что и так чувствует себя ужасно неловко за все вчера произошедшее. Потом на кухню спускается Вал и все вместе они готовят завтрак. Начинаются их суматошные будни многодетной семьи.
Аксель не появляется ни в этот день, ни на следующий, и Сани несколько растеряна. С одной стороны, встречи с ним она все так же боится, с другой — а куда он девался? Вроде столько нежности и внимания было с его стороны, и где он теперь? Кажется, причину её растерянности понимает только Грокк, но он молчит, а она не задает вопросов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Так проходит еще дня три.
В этот день Вал и северянин уходят на рынок вместе. Грокк, наконец, убедил её купить детям тёплых вещей, и она, наконец, согласилась. Нелогично, но Вал до последнего билась за то, чтобы не зависеть от мужчины. Она даже все так же отправляла Сэма с Санией на задания с утра до ночи. Какие слова и доводы он все таки нашёл — неизвестно. Но они ушли, держась за руки.
Старшие дети находились в нетерпеливом ожидании обновок. Где это видано, чтобы у беспризорников были новые вещи?! Но у них уже была еда, тёплые комнаты и игрушки. И Сания искренне благодарила Грокка за все это.
Закутав малышей в одеяла они с Сэмом переносят их из люлечной вниз подышать воздухом. Уже холодает, но небо чистое и удивительно-синее, нет дождя и ветра, а значит сидеть в комнатах в такую погоду просто непозволительно.
Двух- и трехлеток помогают одевать ребята постарше и вскоре всей гурьбой они весело бегают по площадке. Сэм догоняет детей, изображая страшного дракона, а те, визжа, пища и вереща, убегают от него. Некоторые сидят в песочнице, которую недавно собрал Грокк, и готовят там «восхитительные» торты, которыми не устает восторгаться Сани. Остальные либо просто разговаривают друг с другом, либо мастерят, либо перебрасывают друг другу искрящиеся шары, которые периодически подкидывает им Сани.
Сама же девушка сидит рядом с песочницей и держит на руках озорного двухлетку. Тот тыкает в глаза, пытается залезть в рот или в нос, а Сани жмурится одним глазом или плотно сжимает губы, вызывая безудержный приступ хохота у ребёнка. Рядом крепко спят три кулька лялечек. И в целом, в доме впервые за долгое-долгое время, царит беззаботное спокойствие.
Как открылась главная дверь, не заметил, кажется, никто. Но стоит ей оторваться от малыша, уворачиваясь от очередного тычка, как взгляд упирается в смеющиеся карие глаза и сосредоточенные синие.
— Рэм! — она и с ребёнком наперевес бросается обнимать вошедшего мужчину.
Глава 21
Он выглядит здоровым, бодрым, улыбается и стоит без ректорской мантии.
— Вот уж не ожидал увидеть тебя так, — он кивает на малыша, который уже тянется к крупным пуговицам на рубашке мужчины.
— А, — под пронзительным взглядом Акселя у Сани вырывается нервный смешок, — мы с Сэмом за старших, вот и развлекаемся.
С ними пришли Дората и Каль. Северянка внимательно разглядывает изменившийся дом и многочисленных детей.
Они остаются до вечера, и если Рэм на ночь уходит к себе домой, то северяне решают ночевать. В связи с последними обстоятельствами Университет закрыт до конца недели и студентов там практически не осталось: все разъехались по домам.
Эти дни занимались кто чем. Каль из дерева вырезал игрушки. У него получались невиданные слоны, резвые лошади, рогатые коровы и курчавые барашки. Потом игрушки раскрашивались и сразу же становились героями очередной фантазии ребёнка. Он вырезал погремушки, грызунки, а так же резьбой украсил все три люльки. Девочки-подростки всячески строили ему глазки, а он им широко улыбался, но дальше не заходил. Грокк запретил сразу же.
Дората учила девочек заплетать косички так, как на Севере. Учила их своим песням, некоторым танцам и способам ухода за собой. Никогда этого не знавшие, они все впитывали с широко открытыми глазами.
Грокк с Акселем снабдили дом всем необходимым. Они не спрашивали. Просто однажды появилась хорошая посуда, книги, артефакт, нагревающий воду, а одним вечером втроём поставили качели. Вот тут не было предела детскому восторгу и Грокку даже пришлось повысить голос, чтобы отправить всех спать.