ними Пять Мешков. И увидев ее среди крестьян, успокоился.
Опьяненный полетом герцог поднялся так высоко, как не поднимался уже давно. Замок превратился в маленькую точку среди гор, а горы казались муравейниками.
Размахнувшись, герцог швырнул волшебное кольцо, связывающее две жизни вместе навсегда, вниз. Он представлял, как кольцо падает в самую глубокую пропасть, попадает в какую–нибудь расселину в скалах, чтобы остаться там навсегда.
* * *
Мне нужен факел! Тролли огня бояться ого–го как! Мы так однажды в Мэртоне подкараулили их и давай им факелами в морды тыкать. Их шкуру вилами не пробьешь, только вилы погнешь! А вот от факелов тролли бежали дальше, чем видели. И больше никогда с гор не возвращались.
Вытащив факел, я направилась по ночной горной тропке в поля, чтобы подкараулить тех троллей и припугнуть их как следует.
Я сидела в засаде, видя, как на краю поля копошаться тени троллей. Один большой и два поменьше! У большого было три головы, а у мелких пока по одной. Значит, детеныши…
— Ой! — потерла я макушку.
Меня что–то стукнуло по голове. Причем, так больно, что я выронила факел.
— Кто это у нас камнями кидается? — посмотрела я наверх, а потом скривилась, вспомнив про троллей.
И тут я увидела колечко, которое лежало на примятой траве. Оно сверкнуло драгоценным камнем, а я изумленно посмотрела на самый верх. Откуда же оно упало? И больно так!
Отродясь у меня красивых колечек не было. Так, простенькие деревянные или крученные из проволоки. А тут прямо настоящее, золотое! И каменюка драгоценная.
Я схватила его и тут же примерила на палец. А потом попыталась его снять, но оно почему–то не снялось! Вот те раз!
— Эррр! — послышался топот троллей, а я опомнилась, видя, что рядом со мной пожар! Я мигом забыла про кольцо и принялась тушить его. Тролли, едва завидев огонь, бросились прочь, а я кое — как затоптала и потушила все. Вроде бы…
* * *
Зарево, отразившееся в горах Бертрану не понравилось сразу. Для рассвета было еще рановато.
— Поле горит! Поле горит! Кто — то поджег поле! — метались крестьяне, бросаясь из замка.
Глава восемнадцатая
Герцог видел, как крестьяне с криками бегут в сторону поля. Неужели дракон? Не похоже! Значит, это поджог.
Бертран сузил глаза, видя, как зарево пожара отражается от гор, словно рассвет.
К поджигателям герцог был неумолим, разжимая пальцы над пропастью и глядя на то, как тело с дикими криками исчезает в зияющей каменной пасти.
Он вышел на балкон, взмахнул крыльями и направился в сторону полей. Горело одно поле, но как горело! Казалось, светло было, как днем! Уже подлетая к полю, Бертран увидел, как крестьяне собрались возле единственного дерева, окружив его со всех сторон.
Спасать на поле было уже нечего. Огонь сожрал все, до чего смог дотянуться и теперь постепенно угасал. Редкие всполохи виднелись то там, то здесь.
Мягко ступив на черную выгоревшую поляну, оставшуюся от пшеницы, и направился в самую гущу событий. Каждый шаг его черных кожаных сапог отмерял последние секунды жизни того, кто это сделал.
— Сдохни! — орали крестьяне, окружив дерево. — Да я тебя! Сейчас герцог тебя в пропасть скинет! Сейчас он тебя своими руками прибьет!
Может, оставить поджигателя на растерзание остальным?
— Скинуть в пропасть! — орали разъяренные крестьяне, вложившие свой труд в каждый колосок. — Что значит, случайно?
— Дорогу! — послышался голос герцога, пока кого–то знатно мете лили. Крестьяне уже вошли в раж, поэтому не услышали приказа.
— Рассосались!!! — рявкнул герцог, сверкнув глазами, как вдруг среди гущи толпы увидел маленькую, съежившуюся фигурку. Босые ноги были поджаты, рыжие волосы растрепаны, а на него смотрели лисьи глаза, полные ужаса.
«Так вот ты какой, предел моего терпения!», — подумал герцог, чувствуя, как у него чешутся руки. На этот раз он точно ее скинет! Никакой жалости!
Бертран уже протянул руку, схватив ее за рубаху.
«Да! В пропасть ее!», — бушевали крестьяне, размахивая факелами и вилами.
Пять Мешков съежилась, прикрывая голову руками, как вдруг герцог дернулся, глядя на ее руку. На грязной, покрытой сажей руке, замотанной тряпкой, сверкнуло его фамильное кольцо…
Казалось, что внезапно Бертрана одолела такая слабость, что у него потемнело перед глазами. На мгновенье, он почувствовал, как холодный пот прошивает его, заставляя белоснежную тонкую сорочку прилипнуть к телу.
— В пропасть! — орали крестьяне, злорадно глядя на Пять Мешков. — Давно пора.
Может, показалось? Может, ему действительно показалось? Но нет! На тонкой грязной ручке сверкало то самое кольцо, которое он выбросил в пропасть, обещая себе не жениться никогда.
— Обратно в замок, — произнес Бертран, глядя на крестьян. Герцог скрипнул зубами, вспоминая, сколько поколений в его семье это кольцо скрепляло браки, делая их неразрывными! Он вспомнил, на каких красавицах сверкало это кольцо, а сейчас на него смотрело рыжее, чумазое чудовище с ссадиной на руке.
— А как же в пропасть? — изумились крестьяне, переглядываясь.
— В замок! Живо! — рявкнул Бертран, искоса глядя на вытянутые лица.
«Это же просто поле! Не замок и ладно!», — пыталась утешить герцога внезапно посетившая мысль. «А ведь мог быть замок! Да!».
— Иди сюда! — прорычал герцог, беря несчастную Пять Мешков на руки. Он был сильным. Нет, он не плакал. Но очень хотелось!
Ее скула вздулась от ссадины, обожжённые руки вцепились в рубашку герцога, оставляя на ней черные следы.
На мгновенье Бертран опустил взгляд, видя во что превратилась его рубашка, и ужаснулся.
Приземлившись на балкон своей комнаты, он долго думал, куда деть новоявленную супругу. Кровать показалась ему слишком чистой.
«Может, положить ее на коврик возле камина?», — поскреблось чистоплюйство в мрачную душу Бертрана.
Он положил ее на пушистый ковер, видя, что она потеряла сознание. Крепко ей досталось!
На герцога смотрели головы троллей и предки в золотых рамах.
«Ха!», — злорадно смотрели дохлые тролли, застывшие с гримасами ужаса, словно горгульи. — «Отлились герцогу наши каменные слезки! Так тебе и надо! Есть в этом мире справедливость!».
Бертран перевел взгляд на портреты предков. Некоторые из них сверкали доспехами, обнажая мечи за Корнагард. Великие военачальники, отбивавшие замок, великие завоеватели, грабящие соседей. Все, как один великие рыцари, обычно смотрели на Бертрана со снисхождением: «А чего добился ты? В твоем возрасте я уже умер, утащив за собой полсотни врагов, чтобы на том свете было не