из бедной семьи, просто, хочу быть всегда рядом, как тогда, в твоем детстве. Лишь только идти подле тебя, в тени твоей славы и с гордостью взирать на своего Ахилла, которого помню славным мальчуганом.
– Исмен, распорядись принести фруктов, и пусть приготовят ванну моему любимому учителю, – приказал Александр.
– Не беспокойся так обо мне. Какой же я учитель? – замахал руками старик. – Я всего лишь был твоим воспитателем. Разве меня можно сравнить с умнейшим Аристотелем? Что ты! Я едва умею читать и в счете всегда ошибаюсь. И не такой я сильный телом и духом, как твой мучитель Леонид, который вечно муштровал тебя, да отбирал пирожки.
– Как его здоровье? – поинтересовался Александр.
– А что будет этому старому льву? Такой же грубый, такой же здоровый и такой же скупой, что и раньше. Помнишь, как он ругал тебя в храме Зевса, когда ты делал жертвоприношения? «Не сыпь столько благовоний, Александр! Вот, когда будешь владеть странами, где их добывают, тогда и сжигай благовония вволю».
– Конечно, помню, – засмеялся гегемон. – Я обязательно вышлю ему целый корабль этих благовоний из Айгюптоса. Расскажи о матери.
– Ох, – старик горестно покачал головой. – Это я от нее сбежал. Сил моих больше нет находиться рядом.
– Да что ж случилось? – забеспокоился Александр.
– Прости меня, гегемон, но у матери твоей и раньше характер был вздорный, а нынче – вовсе овладела ей Мегера36. Как же Олимпиада гневалась, когда ты не взял ее в поход: все кратеры, все амфоры в покоях переколотила. А когда узнала, что правление страной ты передал Антипатру, неделю слуги от нее прятались. Еле успокоилась.
– Я не мог поступить иначе, – пожал плечами Александр. – Разве Олимпиада сможет набирать мне новобранцев или вести переговоры с Коринфским союзом?
– Конечно же, ты правильно сделал, – согласился Лисимах. – Но теперь ей всюду мерещатся заговоры. Уж не знаю, как ее сносит старик Антипатр. Терпение у него, что у дуба в священной роще Зевса.
– Да, я часто получаю от нее письма, где она обличает в измене всех, кто меня окружает. Особенно Пармениону достается. Он – первый заговорщик.
– Но все это не страшно. Покричит, поколотит посуду и успокоится. Но она такое тут учудила! – понизил голос старик. – Приказала возвести надгробие из белого мрамора над могилой Павсания.
– Убийцей отца! – Александр вспыхнул. Скулы его напряглись.
– Да! Представляешь! И теперь на каждый праздник возлагает на его надгробие венок победителя.
– Да что же она творит! – в гневе воскликнул гегемон. Но тут же глубоко вздохнул и развел руками. – Она моя мать. Одна ее слеза весит больше для меня, чем все благоразумие в мире.
– Понимаю, – кивнул Лисимах. – И Антипатр тебя понимает. Терпит. Страну держит в кулаке. Коринфский союз держит…
– Я ему очень благодарен.
* * *
Македоняне упорно и кропотливо насыпали мол. Ночью, когда на море поднималось волнение, треть их работы смывало, но на следующий день они вновь продвигались, отвоевывая у стихии шаг за шагом. Прибывали все новые рабочие. С гор везли строительный лес. Из каменоломен доставляли булыжник. Вместе с рабочими прибыл Софит, чем очень обрадовал Исмена и Томирис. Исмену теперь будет с кем поболтать в свободное время, которое, однако, редко выпадало. А у Томирис нашелся повод не оставаться наедине с навязчивым Агенором. Уж слишком часто он случайно сталкивался с ней, когда девушка куда-нибудь направлялась по поручению Барсины.
Осажденные, пользуясь тем, что у македонян отсутствовал флот, на весельных судах подплывали к молу и вели обстрел, прогоняя рабочих. Затем расшатывали деревянные сваи.
Жители Тира насмехались над потугами врагов, беспечно распивая вино на крепостных башнях, всячески кривляясь и издеваясь над ними. Но однажды смех защитников смолк. На насыпь несколько сот человек медленно втащили две высоченные штурмовые башни. От широкого квадратного основания вверх на пятьдесят локтей поднималась сложная конструкция из бревен. Наверху располагались защищенные площадки. На площадках башен крепилась метательные машины.
Первый залп, и огромный каменный снаряд с грохотом врезался в кромку стены, выбив кусок кладки и снеся двух стрелков. Защитники попробовали ответить со своей катапульты, но их камни не долетали и падали в воду. С другой башни хитроумная машина метнула целый пучок дротиков, сгоняя защитников вниз. Весь день велся обстрел городской стены. Каменные снаряды били, расшатывая кладку. С другой башни летели стрелы, не давая тирийцам высунуться.
Александр был доволен ходом осады. Теперь осажденные не смели мешать рабочим насыпать мол, а те, под прикрытием стрелков с осадных бешен, заработали вдвое быстрей. Да еще гегемон приказал музыкантам выйти на мол и играть весь день веселые мелодии, подбадривая рабочих и распаляя злость осажденных.
Вдруг, вечером, когда заходящее солнце наполовину утонуло в море, к гегемону в шатер вбежал взволнованный Неарх. Из его горячих неразборчивых объяснений поняли, что на насыпи идет бой. Тирийцы пошли на хитрость. Они начинили корабли, в которых раньше перевозили лошадей, сухой щепой, серой с углем и направили их к молу. При сближении с насыпью, подожгли суда. Вспыхнуло высокое пламя и, усиленное ветром, перекинулось на осадные башни. Рабочие попытались тушить пожар, но тирийцы на лодках ринулись в атаку, высаживались на насыпь и вступали в бой.
– За мной! – крикнул Александр, хватая меч.
Черный Клит всунул Исмену в руки круглый тяжелый гоплон:
– Прикрой Александра. Он полезет в самое опасное место.
Языки пламени взвивались вверх, облизывая верхушки осадных башен. Люди в горящей одежде прыгали в воду со стрелковых площадок. Два корабля догорали у мола, постепенно уходя под воду. От пожарища стало светло, как днем. На самом моле кипел ожесточенный беспорядочный бой. Александр с телохранителями ворвался в самую гущу сражавшихся и принялся теснить тирийцев. Те дрогнули и попятились к лодкам под напором гипаспистов. Началось избиение.
Исмен следовал за Александром, прикрывая его слева щитом. Разъяренный гегемон рубился, не зная жалости. В правой руке – короткое тяжелое копье, в левой – копис с широким изогнутым лезвием. Тут же черный Клит и Кратер бились плечом к плечу. Копье Гефестиона мелькало, словно молния. Птолемей напирал, выставляя вперед большой круглый гоплон. Его ксифос неожиданно вылетал из-под щита и жалил. Из-за спины Кратера выскакивала Томирис и прицельно била из лука.
Вдруг среди огня и дерущихся воинов Исмен увидел Софита. Испуганный юноша растерянно метался, пытаясь выбраться из боя. Оружия у него не было. Скорее всего, сражение его застало во время работы. Софита схватили два отступавших тирийца и потащили к лодке.
– Томирис, стреляй туда! – крикнул Исмен.
Томирис увидела, сразу все поняла. Ее стрела вонзилась в спину одному из