Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А в Азовском море рулевые чуть не опозорились. Глубина моря всего 14 метров. Когда лодка вышла из плавдока, в котором она двигалась на буксирах по Волге и Дону, и пошла своим ходом под дизелями по Азовскому морю, рулевой Ширяев с ужасом увидел, что морской ил со дна летит за винтами лодки, поднимаясь на высоту до двух метров. Лодка совершенно не держится на курсе, её бросает бурлящими потоками, бьющими фонтанами за кормой. «Быть беде», – подумал Владимир Ширяев. Он честно отстоял свою ночную «собачью вахту», дождался рассвета и только тогда отдал руль молодому матросу Озолину. Он объяснил ему, что корабль плохо «управляется», но не надо ежесекундно стремиться удерживать заданный курс, главное, чтобы сохранялось «генеральное» направление». Если часто перекладывать руль с борта на борт, то насосы гидравлики, управляющие рулевыми машинами, могут перегреться и выйти из строя. Матрос Озолин, не особенно внимательно слушавший инструктаж, сказал, что все понял, что все будет «хоккей», но, тем не менее, Ширяев с некоторым беспокойством пошел в свой седьмой отсек спать. Проснулся он от резкого сигнала ревуна: «Боевая тревога! Перейти на ручное управление вертикальным рулем. Подходим к Керченскому проливу!»
Матрос Озолин своими порывистыми действиями с рулем загнал насосы гидравлики. Они работали несколько часов, не переставая, поддерживая давление масла в рулевых машинах. Естественно, насосы перегрелись и вышли из строя. Теперь вся надежда на ручное управления вертикальным рулем из седьмого отсека. Владимир Ширяев быстро произвел необходимые операции, чтобы приготовить вертикальный руль к работе вручную и доложил о готовности в центральный пост. «Внимание! Проходим Керченский пролив!» – сообщили с мостика. Рулевому Ширяеву была ясна боевая задача. От его правильных и быстрых действий зависит сейчас безопасность плавания всего корабля. Чтобы переложить руль хотя бы на один градус требуется два оборота вручную штурвала. С мостика постоянно поступают команды: «Право на борт», «Одерживай», «Лево десять по компасу», «Право пятнадцать», «Так держать!» Пот катился по лицу моряка. В отсеке жарко. Середина июля, южное лето в разгаре. Температура воздуха за бортом 35 градусов, температура воды в Азовском море 27 градусов. Дышать тяжело. Воздуха в отсеке не хватает. Хорошо, что рулевой Ширяев от природы физически крепок и вынослив. Он разделся по пояс. Он уже весь мокрый. Спина, плечи, грудь – всё лоснится от пота. Пот разъедает глаза, но рулевой четко и быстро выполняет все команды командира корабля. Наконец, сообщение: «Прошли Керченский пролив. Наша подводная лодка вошла в Черное море. Направляемся в порт Феодосия. Ура!»
Еще два часа уже спокойного плавания по Черному морю. Насосы гидравлики отремонтированы, лодка легко управляется с мостика. Командир, подтянутый, аккуратный, (он уже подготовился к докладу высокому начальству на берегу о завершении перехода с Северного флота на «королевский» Черноморский), вызвал рулевого Ширяева на мостик. «Товарищ старший матрос. За отличное выполнение обязанностей рулевого в сложных условиях прохождения Керченского пролива объявляю вам благодарность», – начал официально говорить командир, а потом просто пожал руку моряку и сказал, – Спасибо, Владимир. Твои родители могут гордиться тобой. Спасибо». Это была высшая похвала скупого на выражения эмоций командира. «Старший помощник, – заулыбался командир, – выдайте рулевому Ширяеву пять плиток шоколада для поправки здоровья. Он заслужил». Вот такие они подводники. Кто-то из них каждый день совершает подвиг, и они относятся к этому совершенно спокойно, даже с юмором.
Через несколько месяцев рулевой Ширяев, подготовив достойную смену, прощался с подводной лодкой. Пришел на свой боевой пост в седьмом отсеке. Последний раз погладил тумбу «родного» вертикального руля, покрутил блестящий штурвал. Посмотрел на торпедные аппараты, другие механизмы и приборы, которыми насыщен отсек. Потрогал бочку с гидравлическим маслом, на которой матросы 7 отсека всегда обедали, другого места в отсеке нет. Вдохнул в себя отсечный воздух, присущий только подводной лодке. Прошелся по отсекам, сдерживая волнение, стараясь как можно дольше сохранить все в памяти. Все-таки четыре года жизни прошли здесь. Да какой жизни! Море сделало из него мужчину. Теперь ему, прошедшему огонь и воду, медные трубы, и чертовы зубы, – ничего не страшно. «Прощай Флот! Впереди у меня большая жизнь. Но лучшие годы жизни прошли на Флоте. Любовь к морю, к водной стихии сохраню на всю жизнь. Преодолевать бурлящие потоки – нет ничего прекраснее. В этом мое призвание. Так держать, матрос Ширяев! – Есть, так держать!»
70-летний Юбилей Ширяева Владимира Николаевича
18. Срочное погружение
Американский противолодочный самолёт «Нептун» словно вывалился из облаков и пошёл прямо на лодку, всплывшую в позиционное положение для вентиляции отсеков.
Минувшей ночью была зарядка аккумуляторной батареи, но до сих пор батарея продолжала газовать сверх всяких норм. Командир, капитан 3 ранга Иконников Александр Тимофеевич, весь в волнениях и переживаниях, понимал, что всплывать нельзя, лодка форсирует очень сложный и опасный Фареро – Исландский противолодочный рубеж НАТО. Если лодку обнаружат американцы и растрезвонят об этом на весь мир, то командиру – конец. Прощай намечающаяся учёба в академии! Прощай адмиральские эполеты, с большими звездами «Мухами». Их уже он никогда не получит. А хочется! Но всплывать надо, иначе может произойти ЧП с его дизель-электрической лодкой. Водород, выделяющийся из батареи, может взорвать лодку. «Всё! Надо всплывать, – решает командир. – Больше рисковать нельзя».
Всплыли на перископную глубину. Начало покачивать, океан дышит. Осторожно огляделись в перископ. Горизонт чист. Акустики прослушали шумы моря. Тоже доложили: «Горизонт чист!» Подняли антенну приемника радиолокационных сигналов «вероятного противника». Все диапазоны чистые. «Всплываем в позиционное положение. Старпому оставаться в Центральном посту. Я пошел наверх», – с этими словами командир, надев кожаные перчатки, постучал свинцовым молотком по кримальерному затвору и отдраил верхний рубочный люк. «Начать вентиляцию лодки!»
И вот не прошло и получаса, откуда ни возьмись, самолет. «Срочное погружение!» Матросы, поднявшиеся наверх для выброса пищевых отходов, распространявших зловоние по всей лодке; штурман Ильин, пытавшийся определить место по солнцу; механик с пиратской фамилией Забермах, страстный курильщик, наполовину высунувшийся из рубочного люка, – все полетели вниз, давя друг друга, оттаптывая руки, плечи, головы, всё это с матерком, с улюлюканием, со смехом и шуткой. Командир – последний, захлопнул верхний рубочный люк и подбил климарьерный затвор необычным свинцовым молотком. Подводная лодка быстро погружалась: оба электромотора мгновенно дали средний ход, горизонтальные рули – на погружение. Глубина – 10 метров, 30 метров, 50, 100. Лодка падает в бездну! Под килём почти 3000 метров. Несмотря на все усилия командования – рули на всплытие, изменение режима движения, остановить погружение не удаётся. Продувать главный балласт нельзя, наверху американцы. Глубина погружения стремительно растёт – 120, 150 метров. Ещё несколько десятков метров – и катастрофа неизбежна. «Оглядеться в отсеках!» Глубина приближается к предельно – допустимой. Лодку раздавит страшным давлением воды. Уже сейчас 15 тонн действует на каждый квадратный метр. И вдруг истошный вопль из 7-го отсека: «Пробоина в отсеке!»
В 7-м отсеке ледяной душ. Под огромным давлением откуда-то бьёт вода, отражается от подволока, разбрызгивается и создаётся впечатление, что вода повсюду. Отсек небольшой, вода уже почти полностью заполнила трюм. Три матроса, оказавшиеся в отсеке, растеряны. Дверь в соседний отсек задраена по тревоге. Выхода нет. Скоро вода подойдёт к электрооборудованию, всё живое в отсеке будет убито током. Пора петь «Варяга». Умирать в 19 лет не хочется. На пороге смерти все чувства обострены, мозг включает дополнительные резервы. И младшего трюмного машиниста, не очень дисциплинированного, а порой и не очень толкового матроса Козлова осенило. Он набрал воздуха и нырнул в воду. Морская вода разъедала глаза, он судорожно искал растопыренными пальцами запорный клапан подачи забортной воды к осушительному насосу. В последнюю минуту своей жизни он понял, что от резкого погружения лопнул патрубок от насоса к корабельной системе, и если перекрыть подачу воды к насосу, то авария будет ликвидирована.
С огромным усилием, почти потеряв сознание, задыхаясь и глотая воду Атлантики, Коля Козлов закрыл клапан. Рёв воды в отсеке прекратился. Какой-то находчивый матрос бойко доложил в центральный пост: «Пробоина заделана!» Вся лодка облегчённо вздохнула. Механик тут же запустил резервный насос на осушение 7-го отсека. Насос «забрал». Стало совсем веселее. На двухстах метрах лодка остановилась и затем медленно, постепенно начала всплывать. Рабочую глубину погружения подводники при падении проскочили, но спасибо кораблестроителям, из хорошей стали они сделали нашу субмарину. В обед придётся выпить вина за их здоровье.
- XX век. Исповеди: судьба науки и ученых в России - Владимир Губарев - Прочая документальная литература
- Рига известная и неизвестная - Илья Дименштейн - Прочая документальная литература
- Решая судьбу человека… - Николай Жогин - Прочая документальная литература
- След обрывается у моря... - Анатолий Ромов - Прочая документальная литература
- Победоносец Сталин. Генералиссимус в Великой Отечественной войне - Дмитрий Язов - Прочая документальная литература