– Неужели? А я уж почти и не помню, как звучит большой город. В последние годы весь мой мир – это дом и сад.
– А вообще-то, я ведь действительно пришел к тебе за помощью, – признался я. – Хотя и не за той, какую ты предлагал.
– Ты, я вижу, все же обиделся. – Мацуда понимающе покивал. – Все как всегда.
Мы оба засмеялись, и он спросил:
– Ну, и что же я могу для тебя сделать?
– Понимаешь, – начал я, – Норико, моя младшая дочь, собирается замуж, и в данный момент брачные переговоры в самом разгаре.
– Вот как?
– Честно говоря, я немного из-за нее беспокоюсь. Ей ведь уже двадцать шесть. Эта война все так усложнила! Если бы не война, Норико, без сомнения, давно бы уже была замужем.
– Мне кажется, я помню госпожу Норико. Но ведь она была совсем маленькой девочкой – и уже двадцать шесть! Да, ты правильно сказал: эта война все страшно усложнила.
– В прошлом году она уже почти вышла замуж, – продолжал я, – но сторона жениха в самый последний момент прервала переговоры. И раз уж пошел такой разговор, скажи, не обращался ли к тебе кто-нибудь в прошлом году с вопросами о Норико? Конечно, наглость – спрашивать об этом, но…
– Никакой наглости я в этом не вижу. И вполне тебя понимаю. Нет, ко мне никто не обращался. Хотя почти весь прошлый год я проболел. Если кто-то из детективов и появлялся, то госпожа Судзуки наверняка отослала его прочь.
Я кивнул и сказал:
– Вполне возможно, что к тебе кто-нибудь в самом ближайшем будущем все же заявится.
– Да? Ну что ж, я готов дать о твоей семье самый лучший отзыв. В конце концов, мы ведь с тобой когда-то отлично сотрудничали.
– Спасибо большое.
– Это хорошо, что ты навестил меня, – сказал он. – Хотя, если речь идет о замужестве госпожи Норико, на мой счет ты мог бы не беспокоиться. Пусть мы расстались не наилучшим образом, но это не должно стоять между нами. И, естественно, я в любом случае отозвался бы о тебе самым лестным образом.
– Я в этом не сомневался, – сказал я искренне. – Ты всегда был человеком великодушным.
– И я рад, что эта маленькая проблема послужила причиной восстановления наших отношений.
Мацуда с некоторым усилием протянул руку и налил нам еще чаю. Некоторое время мы молчали, потом он спросил:
– Извини, Оно, но, по-моему, тебя еще что-то тревожит?
– Тебе так кажется?
– Еще раз извини за прямоту, но дело в том, что скоро явится госпожа Судзуки и скажет, что мне пора отдыхать. Боюсь, я и впрямь пока не в состоянии подолгу принимать гостей, даже если это мои старые друзья и коллеги.
– Да, конечно, это ты меня извини. Я совершенно не принял во внимание…
– Не пори чепуху, Оно! Сиди, время еще есть. Да и не можешь ты просто так уйти – это я к тому, что у тебя явно еще что-то на уме, и лучше уж ты говори поскорее. – Он вдруг рассмеялся и сказал: – Нет, честное слово, у тебя такой вид, словно ты просто в ужасе от моих отвратительных манер!
– Ничего подобного! Это я проявил редкостную бестактность. Хотя я действительно пришел поговорить только о предстоящем замужестве Норико.
– Ну-ну.
– Но, видишь ли, – решился я, – в этом деле могут возникнуть непредвиденные обстоятельства. Такие переговоры – дело вообще деликатное, и я был бы тебе исключительно признателен, если бы ты как можно осторожнее отвечал на любые вопросы, которые тебе зададут.
– Естественно! – Мацуда смотрел прямо на меня, и в глазах его играли веселые искорки. – Я буду отвечать исключительно осторожно.
– Особенно на вопросы относительно прошлого.
– Но я ведь уже сказал, – и в голосе Мацуды послышался холодок, – что в любом случае имею сообщить о вашей семье только самое наилучшее.
– Да, конечно.
Мацуда еще некоторое время пристально смотрел на меня, потом вздохнул и сказал:
– В последние три года я этот дом практически не покидаю, но по-прежнему внимательно слежу за тем, что происходит в нашей стране. И прекрасно понимаю, что сейчас кое-кто готов осудить таких, как мы с тобой. Причем именно за те достижения, которыми мы когда-то так гордились. Я думаю, Оно, именно это тебя и тревожит. Ты, наверное, думаешь, что я стану восхвалять тебя за то, что, возможно, лучше было бы забыть?
– Ничего подобного, – торопливо возразил я. – Нам обоим действительно есть чем гордиться. Просто речь идет о брачных переговорах, и нужно учитывать деликатность ситуации. Впрочем, ты меня совершенно успокоил. И я знаю, что твои суждения в любом случае будут в высшей степени разумны.
– Разумеется, я сделаю все, что в моих силах, – кивнул Мацуда. – Но нам ведь с тобой и впрямь кое-чем следовало бы гордиться, Оно. Не обращай внимания на то, что сегодня болтают люди. Еще совсем немного, буквально несколько лет, и такие, как мы, смогут высоко держать голову, помня о том, что пытались сделать. Мне остается лишь надеяться, что я сумею дожить до этого дня. Мое заветное желание – увидеть, как полностью реабилитируют то, на что я потратил всю свою жизнь.
– Еще бы! И я испытываю в точности те же чувства. Но в том, что касается брачных переговоров…
– Я ведь уже сказал, – прервал меня Мацуда, – я проявлю особую осторожность и вообще – сделаю все, что в моих силах.
Я с благодарностью ему поклонился, и после небольшой паузы он спросил:
– Но скажи мне, Оно: если ты именно из-за переговоров так беспокоишься о своем прошлом, то ведь наверняка ты посетил и еще кое-кого из старых знакомых?
– Нет, ты первый, к кому я пришел. Я и понятия не имею, где теперь большая часть наших старых друзей.
– Ну а Курода? Мне кажется, он по-прежнему живет в нашем городе.
– Вот как? Я с ним не общался с тех пор, как… в общем, с войны.
– Если нас с тобой тревожит будущее госпожи Норико, то Куроду, наверное, все-таки стоило бы разыскать. Как бы это ни было тебе неприятно.
– Ты прав. Но я совершенно не представляю, где он живет.
– Понятно. Что ж, будем надеяться, что их детектив тоже этого себе совершенно не представляет. Хотя порой эти детективы весьма предприимчивы.
– Это верно…
– Оно, да ты же бледен как смерть! А выглядел таким здоровяком, когда пришел. Вот что значит – общаться с тяжелобольным!
Я рассмеялся:
– Ничего подобного! Просто дети порой – такая головная боль!
Мацуда снова вздохнул и сказал:
– Мне иногда говорят, что я многое в жизни потерял, потому что так и не женился и детей не завел. Но стоит мне посмотреть вокруг, и уже кажется, что дети – это одно сплошное беспокойство.
– Ты не так уж далек от истины.
– И все же приятно было бы думать, что можешь оставить свои сбережения детям.
И это правда.
Прошло еще несколько минут, и, как и предсказывал Мацуда, появилась госпожа Судзуки и что-то тихонько ему сказала. Он с покорным видом кивнул, улыбнулся мне и сказал:
– Ну вот, сейчас моя няня меня уведет. Но ты, разумеется, можешь оставаться здесь сколько угодно. Ты уж извини меня, Оно.
Позже, ожидая на конечной остановке трамвая, чтобы подняться вверх по крутому склону холма в город, я испытывал приятный покой, вспоминая, как Мацуда сказал, что он «в любом случае имеет сообщить о нашей семье только самое наилучшее». Я, конечно, и так мог бы не сомневаться в этом, но все же неплохо иногда повидаться со старым приятелем и восстановить с ним контакт. В общем, я не зря съездил вчера в Аракаву!
Апрель, 1949
Три-четыре раза в неделю, гуляя по вечерам, я, как прежде, выбираю ту тропу, что ведет вниз, к реке и деревянному мостику, известному тем, кто жил здесь до войны, как Мост Сомнений. Мы называли его так потому, что еще совсем недавно было достаточно пройти по нему на тот берег, и ты попадал в наш «веселый квартал»; ну, а те, кого, так сказать, мучила совесть, долго стояли на мосту, раздираемые сомнениями: то ли предаться вечерним развлечениям, то ли вернуться домой, к жене. Но если порой и меня можно было увидеть на Мосту Сомнений, когда я, опершись о перила, задумчиво смотрел на воду, то это отнюдь не означало, что я действительно предаюсь подобным сомнениям. Просто я очень люблю стоять там, когда садится солнце, и любоваться происходящими вокруг переменами.