– Чушь какая! – засмеялся я.
– Да нет, он совершенно прав, сэнсэй! – поддержала Синтаро госпожа Каваками. – Вы просто разыщите своих старых приятелей и скажите им, чтоб возвращались. А я вскоре прикуплю соседнее помещение, и будет у нас большое кафе, как раньше, как то, что когда-то стояло напротив.
– Действительно, сэнсэй, – снова сказал Синтаро, – сёгун должен вновь собрать свое войско.
– Идея неплохая, Обасан, – согласился я. – Вы же знаете, ведь и «Миги-Хидари» было когда-то всего лишь крошечной забегаловкой. Не больше этого бара. Но со временем нам удалось превратить его в то роскошное кафе, которое вы с Синтаро помните. Что ж, наверное, придется еще раз сделать то же самое, но уже с вашим заведением. Теперь все понемногу возвращается на круги своя, вернутся и старые традиции и привычки.
– Вы могли бы снова приводить сюда своих друзей-художников, сэнсэй, – сказала госпожа Каваками, – а за художниками, глядишь, и газетчики потянутся.
– И это неплохая идея. И можно было бы попробовать ее осуществить. Вот только интересно, Обасан: а что, если вы просто не в состоянии будете управиться с таким большим кафе? Вдруг вам это окажется не по зубам? Нам бы очень этого не хотелось!
– Что за ерунда! – обиделась госпожа Каваками. – Если вы, сэнсэй, поторопитесь и выполните свою часть работы, то сразу увидите, как я все прекрасно здесь устрою!
С недавних пор подобные разговоры возникали у нас все чаще и чаще. Да и кто сказал, что нашему старому «веселому кварталу» уже не суждено возродиться? Мы с госпожой Каваками, может, и любим пошутить на эту тему, но шутки наши всегда содержат изрядную долю здравого оптимизма. «Сёгун должен вновь собрать свое войско». Да, возможно, так и следует поступить. И когда вопрос о будущем Норико будет наконец решен, я, возможно, более внимательно отнесусь к идеям госпожи Каваками.
*
Наверное, тут как раз стоит упомянуть, что после войны я видел своего бывшего ученика и протеже Куроду всего один лишь раз, да и то совершенно случайно. Это было в первый год оккупации – еще до того, как «Миги-Хидари» и прочие здания в этом квартале были снесены. Как-то дождливым утром я шел куда-то, пробираясь сквозь груды мусора и поглядывая из-под зонта на стены полуразрушенных домов. Помнится, в тот день там было полно рабочих, и я сперва даже внимания не обратил на человека, что стоял и смотрел на одно из сгоревших зданий. И лишь проходя мимо него, я заметил, что он повернулся и вроде бы наблюдает за мной. Я замедлил шаг, вгляделся и сквозь струи дождя, стекавшие с моего зонта, с изумлением увидел, что это Курода; он действительно смотрел на меня, но лицо его не выражало ровным счетом ничего.
Он стоял под зонтиком, без шляпы и в темном плаще. За спиной у него с обугленных останков зданий ручейками стекала вода, а из покореженной водосточной трубы рядом с ним с шумом изливался самый настоящий поток. Я помню, как между нами проехал грузовик, полный строительных рабочих. Помню еще, что одна из спиц зонта Куроды была сломана, из-за чего тонкая струйка воды падала с плеском прямо к его ногам.
Лицо Куроды, которое перед войной было почти круглым, теперь как бы втянулось внутрь; скулы сразу выпятились, глубокие морщины пролегли от носа к подбородку и на шее. И я подумал, глядя на него: «А ведь и Курода уже не молод».
Он слегка качнул головой – то ли поклонился, то ли попытался увернуться от струйки воды, стекавшей со сломанного зонта. Не могу сказать с уверенностью. Затем он молча повернулся и пошел прочь.
Впрочем, я совсем не собирался рассказывать о Куроде. Я бы и не вспомнил о нем, если бы в прошлом месяце не встретился случайно в трамвае с доктором Сайто, который и упомянул в разговоре его имя.
Как раз в тот день я повел Итиро смотреть обещанный фильм про чудовище – тот самый, на который мы не пошли накануне из-за упрямства Норико. В кино мы с внуком отправились вдвоем, поскольку Норико идти отказалась, а Сэцуко опять предпочла остаться дома. Со стороны Норико это был, конечно, просто детский каприз, хотя Итиро истолковал поведение женщин по-своему и в тот день за обедом все повторял:
– Тетя Норико и мама с нами в кино не пойдут. Для женщин это слишком страшный фильм. Они бы все время боялись, верно, дед?
– Да, я думаю, ты прав, Итиро.
– Они бы ужасно боялись! Тетя Норико, ведь правда ты бы ужасно боялась?
– Ой, еще бы! – Норико сделала испуганное лицо.
– Даже дед боится. Посмотри, видишь, как он боится? А ведь он мужчина!
В тот день, стоя в конце дорожки у калитки и поджидая Итиро, я случайно стал свидетелем странной сцены между Итиро и Сэцуко. Пока Сэцуко шнуровала моему внуку сандалии, он явно старался ей что-то сказать, но стоило ей спросить: «Ну что, Итиро? Я не слышу?», как он гневно смотрел на нее и бросал быстрый взгляд в мою сторону, словно проверяя, могу ли я услышать. Наконец сандалии были зашнурованы, и Сэцуко наклонилась так, чтобы Итиро мог прошептать ей свою просьбу прямо в ухо. Выслушав его, она кивнула, ушла в дом и через минуту вернулась, неся свернутый плащ, который и вручила Итиро.
– Дождь вряд ли пойдет, – заметил я, глядя в небо. Денек действительно был замечательный.
– На всякий случай, – сказала Сэцуко, – Итиро все-таки хочет взять с собой плащ.
Меня несколько озадачило столь настойчивое желание моего внука, но, когда мы уже топали по солнцепеку к трамвайной остановке, я заметил, как важно выступает Итиро. Наверное, ему казалось, что торчащий у него из-под мышки плащ делает его похожим на Хамфри Богарта [5], подумал я и решил, что он изображает кого-то из героев его любимых комиксов.
Кажется, мы уже почти спустились с холма, когда Итиро вдруг громко заявил:
– А ведь ты, дед, был знаменитым художником!
– Полагаю, что да, довольно известным.
– Я попросил тетю Норико показать мне твои картины. А она не захотела!
– Хм… Они все пока что убраны.
– Тетя Норико непослушная, верно, дед? Я же так просил ее показать мне твои картины! Почему же она не захотела?
Я рассмеялся и сказал:
– Не знаю, Итиро. Возможно, она была чем-то занята.
– Нет, просто она непослушная!
Я снова засмеялся и подтвердил:
– Да, пожалуй, ты прав, Итиро.
От нашего дома до трамвайной остановки минут десять ходу; сперва нужно спуститься с холма к реке, а потом немного пройти вдоль новой набережной; северная трамвайная линия пересекает улицу как раз напротив рекламного щита со схемой новой застройки. И вот как раз в тот солнечный день, месяц назад, мы с внуком сели в трамвай, идущий к центру города, и в вагоне случайно встретились с доктором Сайто.
Но я, кажется, пока что почти ничего не рассказал о семействе доктора Сайто, а ведь старший сын доктора как раз и является предполагаемым женихом Норико. Да, это семейство, с которым мы сейчас ведем брачные переговоры, весьма сильно отличается от семейства Миякэ, хотя те, конечно, тоже были людьми вполне порядочными, но вряд ли пользовались хоть каким-то авторитетом. Тогда как семейство Сайто безо всяких преувеличений занимает высокое положение в обществе. Хотя мы с доктором Сайто и не были прежде близко знакомы, я всегда следил за его деятельностью в мире искусства; в течение многих лет мы всегда при встрече обменивались самыми вежливыми приветствиями, как бы подтверждая, что прекрасно знаем о высокой репутации друг друга. Но, разумеется, в прошлом месяце, когда мы случайно встретились в трамвае, обстоятельства уже весьма сильно изменились.
Народу в трамвае было относительно немного, пока он не перебрался по стальному мосту через реку к вокзалу Танибаси, и доктор Сайто, севший через одну остановку после нас, спокойно смог занять свободное место рядом со мной. Естественно, разговор у нас сперва не очень-то клеился, ибо брачные переговоры находились на самой ранней и весьма деликатной стадии и не стоило пока в открытую касаться этой темы; с другой стороны, нелепо было бы и делать вид, будто никаких переговоров вообще не ведется. В конце концов, мы оба похвалили «нашего общего друга, господина Кио» – это наш посредник, – и доктор Сайто сказал с улыбкой: