ее находят бандиты? Как там говорил страдающий излишеством жеманных жестов ведущий: «Совпадение? Не думаю». Вот и я не думаю. Ну да ничего – разберемся. А теперь пора действовать. Наклонившись ближе к замолкшей девчонке, я сказал:
– Опиши в двух словах планировку своей квартиры. Где какие комнаты, кладовки и так далее…
Тут она уложилась вообще в минуту, и я приказал:
– Сейчас ты меня целуешь и идешь к парадному. Заходишь внутрь, но в квартиру не поднимаешься. Приготовь свой «браунинг» и жди меня.
– А ты?
– А я сначала с тем кадром разберусь. Благо людей на улице мало… Ну что – готова? – получив кивок, наклонился ближе, шепнув: – Работаем!
И дерись оно все конем! Даже если мы сейчас ошибаемся, и извозчик окажется совершенно посторонним человеком, то свой поцелуй я уже получил, да и тайну Ласточкиной узнал. А то меня ощущение недосказанности про папу с первого дня давило. Нет, она и теперь явно что-то недоговаривала, но ощущение глобальной брехни пропало. Ну а все прочие недосказанности мы разъясним, так сказать, в процессе дальнейшего знакомства.
А теперь пришло время действий. Встряхнувшись, помахал уходящей девушке рукой, после чего повернулся и, вроде как лишь сейчас увидав пролетку, громко крикнул:
– Извозчик!
Сидящий на козлах подпрыгнул и, хлопая глазами, посмотрел в мою сторону. Я же, быстро перейдя через дорогу, полез в коляску, бросив:
– Давай в Чашинский переулок! Плачу вдвое!
На что получил ответ:
– Никак невозможно-с. Прошу прощеньица. Я тут барина жду…
А голос такой глубокий, бархатный. Ну мля, прямо извозчицкий… И на запах лошадиного пота от армяка накладывается легкий дух одеколона. Интересно, куда же ты, милок, настоящего водителя этой пролетки подевал? Ничего, и это тоже узнаем. А сейчас ничего не отвечая, сделал вид, что, ругнувшись, собрался выходить, а сам кулаком рубанул по затылку мгновенно обмякшего парня. У него на башке лишь картуз был, поэтому удар прошел так, как надо. Подхватив тело и рывком сдернув его на заднее сиденье (ну уснул человек – бывает), сам бросил взгляд вокруг. Мои действия никого не заинтересовали. Точнее говоря, их никто не увидел. Группа мастеровых уже прошла, а пацаны с другой стороны улицы были слишком увлечены игрой.
После чего я быстро проследовал в подъезд, уточнив у замершей возле лестницы Ласточкиной:
– Окна квартиры у тебя куда выходят? Дорогу с них видно?
На что та четко ответила:
– Нет, не видно. Там деревья мешают. А что с Курсецким?
Я отмахнулся:
– Без сознания. – И поднимаясь по лестнице, тихо продолжил инструктаж: – Открываешь дверь и сразу пропускаешь меня вперед. Сама приготовь оружие и иди следом. Напевай при этом. Желательно сильно фальшивя.
Лена аж с шага сбилась:
– Что напевать? Зачем? И почему фальшиво?
Пришлось пояснить:
– Если в квартире кто-то есть, то он тебя услышит. Услышав, как именно поёшь, сразу подумает, что ты одна.
Спутница прищурилась:
– Думаешь, ко мне кто-то проник?
– Ну кого-то же тот офицерик ждал в пролетке? Давай сразу исходить из худшего. – И поднявшись на несколько ступенек, шепотом приказал: – Так, всё. Открывай, впускай меня и начинай вокал…
Ласточкина послушно вставила ключ и, один раз щелкнув замком, бешено посмотрела на меня, одними губами прошептав:
– Должно быть два оборота… – И тут же вполголоса замурлыкала: – Гори, гори, моя звезда. Звезда любви приветная…
Отметив, что голос у нее даже не дрожит (вот где выдержка!), я скользнул вперед. Так – коридор. Упирается в кухню. Дверь закрыта. А слева по коридору отрытая дверь, в зал. И в этой зале, за столом, находился посторонний мужик, ехидная улыбка которого при виде меня моментально увяла. На небольшой тахте вразвалку сидел еще один хмырь, явно босяцкой наружности. Увидев вошедших, он было попытался дернуться, но заглянув в провал ствола, молча выставил ладони перед собой. Сдвинув вошедшую следом Лену, чтобы она не маячила в дверном проеме (хата-то еще не осмотрена), сам тоже сместился вдоль стены и спросил:
– Кто еще есть в квартире?
Гости продолжали потрясенно молчать, поэтому, чуть качнув пистолетом, приказал:
– Встать сюда. Руки на стену. Ноги раздвинуть. – После чего обратился к Лене: – Контролируй их. Чуть шевельнутся – стреляй не задумываясь. А я остальные помещения проверю.
Та ответила:
– Хорошо. Но там лишь кухня и уборная. А вход в спальню – вот он.
– Понял.
Быстренько осмотревшись и не найдя посторонних, вернулся в зал. После чего обыскал пойманных. У босяка оказался нож, связка отмычек и потертый «Велодог». Второй порадовал ухоженным наганом да целой кучей мелкого карманного барахла. Также нашелся имперский паспорт на имя Виктора Казимировича Билецкого. Надо же как – сплошные поляки. Тот – Курсецкий, этот – Билецкий. Урка вот только несколько выбивается из стройных рядов ясновельможных панов. Общей щетинистостью да потертостью. Тут и к гадалке не ходи – обычный представитель местного криминалитета.
Не разделяя визитеров по национальному признаку, связал руки обоим и пригласил всех на выход. Щетинистый, тот как-то с самого начала повел себя правильно. Не бузил, не брыкался. Единственно, что сказал: – «Ша, паря, ша! Ты токмо не шмаяй…» А вот Билецкий даже попробовал возмущаться, задавая при этом коронный вопрос: «А ты ваще кто такой?» Но получив расслабляющий удар по почкам, на какое-то время заткнулся. Зато теперь опять начал шуметь. Ну и еще раз заполучил. Только помимо удара, заимел еще и кляп из своей же кепки. Мне вовсе не нужно было, чтобы, выйдя во двор, он начал орать, создавая ажиотаж. Поэтому и поймал затычку с напутствием:
– Дернетесь или шуметь станете – вырублю нах! Дальше тушкой поедете…
Урка решился на вопрос:
– А ты нас куды чичас?
Я усмехнулся:
– Да тут недалеко, до пролетки. Там ваш третий кент уже заждался…
Услышав про пролетку, Билецкий поник. Да и щетинистый лишь печально вздохнул, после чего мы переместились на улицу.
Какая-то тетка, несущая несколько поленьев к парадному, при виде процессии застыла с открытым ртом. Мальчишки тоже прекратили игру и сопровождали нас плотной кучкой, высказывая на ходу разные предположения. Основное из них сводилось к тому, что дядька военный поймал известного домушника Филимона Палого с подручным.
Не знаю, уж чем местный Филимон прославился, но галдящей стайке этот вариант очень понравился. Правда, с пацанвой случился ступор, когда «дядька военный» скинул с сиденья пролетки вроде как уснувшего извозчика.
Краем уха ловил при этом реплики: «Батюшки светы, дык он не спит! Ён, наверное, померший!» и возражения: «Дурень! Пошто помершему руки за спиной крутить? То не померший. То сомлевший. И истинно вам говорю: енто налетчик – Витька Ноздря. Видал кака у его носяра?..»
Под этот гомон уложил так и не очухавшегося Курсецкого между сиденьями, остальную парочку посадил сзади и ненавязчиво поинтересовался у Ласточкиной:
– Лена, ты лошадью править сможешь?
Та кивнула, и я, усевшись рядом с ней спиной вперед (чтобы не упускать из вида пленных), скомандовал:
– Ну тогда давай, тихим ходом к нам на базу…
Глава 5
Самое интересное, что Чендиев, Журба и Потоцкий встретили