Поставив свой автограф и вручив посыльному полпенни на чай, я вернулся в свою комнату, чтобы ознакомится с содержимым послания. Телеграфировал мне, как оказалось, доктор Уоткинс, с просьбой как можно скорее навестить его у него дома, на улице Архитектора Бейкера.
Послание это меня изрядно озадачило — определенно не могу понять, зачем бы это я ему понадобился. Так, теряясь в догадках, я немедленно собрался, сел в кэб, и уже спустя полчаса был у дома 221б.
Дверь открыла миссис Кристи, которая проводила меня в знакомый уже мне, заставленный стеллажами с книгами кабинет, угостила чашечкой чая, и удалилась. Минуту спустя в кабинет вошел и мистер Уоткинс.
— Здравствуйте, сэр. — я поднялся из кресла, приветствуя хозяина.
— Добрый день, констебль. — кивнул мне доктор. — Понимаю, вы удивлены моей просьбой о визите, к тому же я, верно, вытащил вас из постели. Вы ведь отдыхали после дежурства, верно?
— Ничего страшного, мистер Уоткинс. — поспешил успокоить его я. — К трем я все равно обыкновенно встаю, иначе не смогу уснуть ночью, так что недоспал я буквально самую малость. Наверстаю вечером, сэр.
— Если примите мое предложение, то сильно в этом сомневаюсь.
— Прошу прощенья? — не понял его слов я.
— Не буду ходить вокруг да около, констебль. Вы показались мне человеком весьма решительным и сообразительным, к тому же Вы очень сильны физически, и по этим причинам я решил просить вас составить мне компанию в одном предприятии. — решительным тоном произнес доктор. — По своим каналам мне стало известно, что сегодня в Дубровлин, утренним поездом, прибыл некий мистер Джон Доу, крупный криминальный специалист в области несгораемых шкафов. С учетом того, что за его голову негласно объявлено довольно солидное вознаграждение сразу в нескольких дубровлинских бандах, вернуться в столицу его могло заставить лишь обещание очень и очень солидного вознаграждения, и у меня нет ни малейших сомнений в том, что вознаграждение это ему назначено за вскрытие тайника матери Лукреции.
— Но, позвольте, сэр. — удивился я. — Ни один, даже самый умелый взломщик не вскроет дверь, которая в принципе не открывается снаружи, а Обитель и Институт на ночь запираются на засов — мне сестра Епифания об этом как-то говорила. Как же он доберется до кабинета настоятельницы?
— Ах, мистер Вильк, мистер Вильк, — покачал головой доктор Уоткинс, — Ну неужто Вы еще не поняли, что у злоумышленников есть свой человек внутри? Ведь все на это указывает. Двери, безусловно будут отперты, и он войдет внутрь совершенно невозбранно. Я решил устроить засаду на негодяя и арестовать его, но, поскольку он может оказаться и не один, я прошу вас составить мне компанию в этом предприятии.
— Сэр… Но имею ли я право на такие действия без разрешения начальства?
— Вам не о чем беспокоиться, констебль… — начал было говорить доктор, но в это время дверь отворилась, и миссис Кристи доложила:
— К вам мистер Ланиган, сэр.
Вслед за этим в кабинет стремительным шагом проследовал и сам инспектор.
— А, Вильк, вы уже здесь? Превосходно. — произнес он.
Глава VI
В которой констеблю Вильку выпадает шанс продемонстрировать свои навыки уличного бокса и игры в "городки", а также доказать истинную, а не мнимую чудотворность старинной иконы, после чего инспектору Ланигану остается лишь надеть наручники на не раскаявшихся грешников.
Сидеть в засаде в платяном шкафу, это не самое приятное занятие из тех, что только можно себе вообразить. Нет, если бы одному — то это, наверное, было бы еще ничего, а вот когда в нем находятся разом три джентльмена, присесть даже и на корточки никак не получается. Стоять же, почти неподвижно, несколько часов подряд — это несколько утомительно.
В кабинет матери Лукреции мы проследовали уже к вечеру. Инспектор Ланиган и доктор Уоткинс здраво рассудили, что по дневному времени проникнуть в обитель хотя и гораздо легче, но слишком велики шансы на то, что кто-то заметит злоумышленников и поднимет шум, а потому взлом несгораемого шкафа, наверняка, будет происходить в ночное время.
Тайно проникнув через садовую калитку, у которой нас уже ожидала сестра Амброзия, мы, следом за ней, тихонько, покуда большая часть монахинь была на вечерне, прокрались к кабинету матери Лукреции. Инспектор Ланиган осмотрел дверь, на которой еще виднелись остатки сургучных печатей, и довольно хмыкнул.
— Комната не вскрывалась. Все мои метки на месте.
— Никак не могу сказать, что меня это расстраивает. — заметил доктор Уоткинс.
Ну, я тоже, в общем-то, не увидел тут повода огорчаться, однако благоразумно промолчал.
Сестра Амброзия притворила за нами дверь, не забыв перед тем осенить крестным знамением и, прошептав "In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen",[3] заперла ее на ключ.
— Sub tuum praesidium confugimus, sancta Dei Genetrix.[4] — пробормотал мистер Уоткинс, и с интересом оглядел кабинет, подсвечивая себе и нам светящимся шаром на гальваническом элементе Лекланше (штуке новой, и весьма дорогой). — И где же расположен несгораемый шкаф, инспектор?
— За вон той иконой Святой Урсулы двенадцатого века. — мистер Ланиган указал на огромную и толстую доску на стене. На потемневшей от времени поверхности, в свете шара, лик святой великомученицы был почти не различим. — Претяжелая вещица, доложу я Вам, доктор, хотя и, по слухам, чудотворная.
— Нечто подобное я и предположил, когда узнал, что сестра Епифания была наперсницей матери Лукреции… — в задумчивости ответил Уоткинс.
Инспектор с доктором перекинулись еще парой фраза, после чего мы засели в засаду.
Ждать злоумышленников пришлось долго: старинные башенные часы на обители прозвонили десять, затем — одиннадцать, и, судя по тому сколь давно это было, готовились бить полночь, когда за дверью сначала скрипнула половица, а затем в ее замочной скважине раздалась какая-то возня.
Я, признаться, слегка к тому времени подремывал, но едва заслышав шум прогнал от себя сон и напрягся. Наконец дверь отворилась, и на пороге, в свете керосиновой лампы, стало возможно разглядеть (через щелочку между чуть приоткрытыми дверцами шкапа) двух мужчин. Один из них, в кургузом пиджачке и котелке, оказался настоящим исполином — едва ли ниже и щуплее меня. Второй… Обычный такой мужичонка оказался второй, не высокий, но и не маленький.
Оба они беззвучными тенями проскользнули в кабинет и поспешили прикрыть за собой дверь.
— Ставни без щелей? — свистящим шепотом спросил тот, что пониже. — В свете последних событий, навряд ли добрые монахини решат, что тут светится дух аббатисы, не обретший покой. Скорее догадаются о правде и позовут кого-то из Легальной федерации идиотов в шлемах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});