Я бросила немного соли в ванну.
— Я даже не уверена, буду ли я собой в конце этого.
Теплая рука легла мне на спину, он подкрался ко мне сзади.
Я выпрямилась. Его рука обхватила мою талию, прижимая меня к нему.
— Я буду рядом, — сказал он. — Я буду сражаться за тебя. Мы победим. Мы победили все остальное.
Дулиттл однажды сказал мне, что не боится меня. Он боится того, кем я могу стать вопреки себе. Его опасения сбывались.
— Власть — это наркотик, — сказал Кэрран. — Некоторые люди пробуют его и не могут дождаться, чтобы освободиться от него. Другие люди принимают его и хотят все больше и больше, пока не останется ничего, кроме получения еще большей власти.
— Ты знаешь, это не про меня.
— Знаю. Ты наименее властолюбивый человек, которого я когда-либо встречал. Ты также самый упрямый человек, которого я когда-либо встречал. Неуважительный. Болтливый.
— Ты имеешь в виду независимость и проактивность в проявлении инициативы.
— Это тоже. Тоже приводит в бешенство. И ты сильная. Ты никому не позволишь отнять у тебя свободу, Кейт.
Он был прав. Будь я проклята, если позволю магии диктовать, что я делаю или думаю.
Кэрран обладал властью. У него были сотни людей, которые, затаив дыхание, ждали, когда он прикажет им что-то сделать, а он отодвинул это в сторону… ради меня. Так что все возможно. У него же получилось. Мне придется побороться.
Я не поменяюсь. Ничто не будет управлять мной. Такого не случится.
— Вы испытали искушение, Ваша Пушистость? — спросила я.
— Из-за твоей дьявольщины? — Его голос был горячим, глубоким шепотом возле моего уха.
— Да.
— Нет. Если бы мы с тобой правили вечно, я бы никогда не заполучил тебя целиком. Мы пытались это сделать, помнишь?
— Значит, ты жадный?
От его голоса у меня на затылке встали дыбом крошечные волоски.
— Ты и понятия не имеешь.
Я играла с огнем.
— Насколько ты жадный?
Он развернул меня, его глаза были полны золотых искр и хищного возбуждения.
— Позволь мне показать тебе.
В конце концов, мы добрались до ванны. Это заняло намного больше времени, чем планировалось.
ГЛАВА 6
БЫЛО УТРО, и я спускалась вниз, потому что у входной двери топтался Барабас, а Кэрран был в душе.
— Кейт, — сказал он. — Доброе утро.
— Доброе утро. — Я придержала дверь открытой.
Он вошел и последовал за мной на кухню.
— Чай? — спросила я. Знак примирения.
— Да, пожалуйста.
— «Эрл Грей», с мятой, ромашкой…
— С ромашкой.
Я сняла с полки жестянку с надписью «УКРОТИТЕЛЬ НАПРЯЖЕНИЯ» и насыпала ложечкой немного рассыпчатого чая в заварочный чайник. Очевидно, его напряжение нуждалось в укрощении. Разговор будет отстойным.
Тишина затянулась.
— Где Кристофер? — Кейт Дэниелс — ледокол.
— Спит в гамаке на крыльце. У него выдалась тяжелая пара дней.
— Джули сказала, что он сжег «Мифологию» Булфинча.
Барабас вздохнул.
— Я купил ему на день рождения красивое издание в кожаном переплете и спрятал его в шкафу в комнате для гостей. Он нашел его вчера, когда я собирался уходить. Я зашел попрощаться и обнаружил, что он сжигает его в кострище, разведенном снаружи.
Итак, он не только сжег книгу, он сжег книгу, которую ему купил Барабас. Из всех людей, к которым был привязан Кристофер, Барабас стоял на первом месте. Я была на втором.
— Он сказал, почему сжег ее?
Барабас покачал головой.
— Он оставался с ней, пока книга не превратилась в пепел, расхаживая взад и вперед вокруг костровой ямы. Когда все закончилось, он взял одеяло с дивана, лег в гамак и накрылся с головой. Он даже не взял к себе Мэгги. Она скулила у его гамака, пока я не положил ее рядом с ним. Он встал днем, чтобы пойти помедитировать с тобой, а затем вернулся в гамак. С тех пор он замкнулся в себе.
— Мне жаль, — сказала я ему.
— Я не могу понять, чего его накрыло. Может, из-за переплета? У него есть другие книги в кожаных переплетах.
— Может, ему не понравился один из мифов.
Барабас вздохнул.
— Иногда я жалею, что не могу вскрыть его голову и поработать с его мозгом, чтобы вернуть его в нормальное состояние.
Я налила воды в наши чашки и подтолкнула к нему мед.
Дальнейшее хождение вокруг да около, означало бы пустую трату его и моего времени.
— Я вчера была груба с тобой. Прости. Я пытаюсь оставаться самой собой, но в последнее время это трудно.
— Извинения приняты, — тихо сказал он. — Я тоже сожалею. Я знаю, что ты находишься под большим давлением. И ты права, меня там не было.
Ну, это не было неловко. Вовсе нет. Я уставилась в свой чай.
— Ты знаешь, почему я покинул Стаю? — спросил Барабас.
— Нет. — Я никогда этого не понимала. У него там было так много всего интересного. Иезавель, казалось, была поглощена тем, чтобы следить за Джули и прикрывать мою спину. Она с головой ушла в это. Барабас, однако, добился того, что возглавил юридический отдел Стаи. Его считали личным адвокатом Царя Зверей. У него был не самый долгий срок пребывания в должности или самый большой опыт, но люди все равно прислушивались к нему.
— Я зашел там так далеко, как только мог, — сказал Барабас. — Я никогда не буду альфой. Я не хочу быть альфой. Я даже не хотел быть ведущим адвокатом. Мне нравится решать проблемы. Мне нравится преодолевать кризис, разбивать его на управляемые части и находить решение. Мне не нравятся мелочи. Я не люблю бумажную волокиту.
— Тем не менее, тебе же нравятся судебные разбирательства? — Он всегда казался таким взвинченным перед ними.
— Последнее судебное разбирательство, в котором я участвовал, касалось спора об опеке и развода дочери лучшей подруги моей матери и человека, за которого она вышла замуж. Адвокат противной стороны попросил копии налоговых деклараций за последние пять лет. Мы подчинились и отправили их ему. Во время предварительного слушания он не мог понять, куда они подевались, а затем нашел налоговые декларации за первые два года, но не за последние три. Он утверждал, что мы их не предоставили, что не имело смысла, потому что у него были первые два, и все они были в одном пакете. Он предположил, что они могли быть потеряны почтой, несмотря на то, что мы доставили курьером из рук в руки в его офис. Он стоял там, перебирая бумаги, и больше всего на свете мне хотелось вспороть его и пожевать внутренности.
Я рассмеялась в свою чашку.
— Стоять на месте требовало такого усилия воли, что у меня даже руки тряслись. — Барабас улыбнулся. — Один из моих профессоров в юридической школе назвал это великолепной рутиной юридической профессии. У меня было все великолепие, которое я только мог вынести. Работа на Стаю была просто работой на кого-то другого. Это было то, что я делал, ожидая, когда появится что-то еще. Я был прославленным служащим.
— Барабас…
Он поднял руку.
— Я не подразумеваю, что это было результатом чего-то, что сделала ты или Кэрран. Это просто природа должности, и честь в служении великому делу. Но я хотел чего-то, что было бы моим. Отделение от Стаи дало бы мне шанс выяснить, каким это чего-то будет.
— Имеет смысл. — Уход с нами был, пожалуй, единственным способом, которым оборотень мог покинуть Стаю и по-прежнему проживать в Атланте.
— Когда я купил акции Гильдии, мы с Кэрраном стали партнерами. Ключевое слово здесь — партнерами. Мы равны. Мы оптимизируем Гильдию, придаем ей форму, и это работает. Количество наших халтурок неуклонно растет на пять-десять процентов каждый месяц.
Он наклонился вперед, насторожившись, его глаза были яркими и сосредоточенными.
— Это то, что принадлежит мне.
Я кивнула.
— Мне нравится моя работа. Я люблю дом, в котором живу. Я забочусь о Кристофере. По словам моей матери, я был джокером во всех отношениях, которые когда-либо пробовал, всегда искал кого-то, кто мог бы меня успокоить, так что роль опекуна мне идет на пользу. Дело в том, что я, наконец-то, наслаждаюсь жизнью, Кейт. Я не хочу, чтобы это прекращалось.