Читать интересную книгу Современная проза Сингапура - Го Босен

Мать хлопотала на кухне, так и сияя счастьем. Сильная, терпеливая женщина, вырастившая их, готовившая им, обстирывавшая и обштопывавшая их всю жизнь, — в этот вечер она выглядела особенно сильной. Она будто говорила своим видом — вот это и есть единственное, что мне надо. Отец сидел спокойный и довольный, будто соглашаясь с матерью — это и есть единственная награда за все его труды и старания. Даже младшим детям передалось это настроение, и они вели себя свободно, но не надоедливо. И Куан Мэн, закурив после еды, почувствовал себя свободным, как сигаретный дым, который, клубясь, таял под потолком.

Глава 17

Дожди не унимались почти две недели, и город вдруг ярко зазеленел газоны на улицах, засеянные травой круги на перекрестках, тысячи садов и садиков в богатых жилых кварталах, даже деревья возле дома Куан Мэна — все напиталось водой, загустело, заблестело.

Куан Мэн чувствовал себя придавленным изобилием воды, от которой словно намок весь мир и его жизнь. Небо стало низким и тяжелым от дождевых облаков, почти скрывших собой синеву, нависших, как несушки над яйцами. Все предметы сделались как будто ниже. Куан Мэн никуда не ходил: из дома — на работу, с работы — домой.

Как-то позвонил Хок Лай и сказал, что хорошо бы всем собраться вместе с Порцией и выпить. После истории с Люси Куан Мэн избегал Порции, считая его повинным в своих неприятностях. В конце концов, думал он, я только человек. Но это было давно. Казалось, что это было очень давно, хотя в действительности миновало всего несколько недель. Изживаю собственную жизнь, думал Куан Мэн. Почему он так небрежничает со своим прошлым, отбрасывая его, как старую газету, которая теряет ценность, когда ее прочтут? Порция, Люси, покойная бабушка, друзья его детства. Это неправильно, размышлял Куан Мэн, нельзя так разбрасываться воспоминаниями. Их нельзя бросать — они невозвратимы. В этом есть что-то плохое и такое грустное.

Хок Лай не отставал — Порции самому стыдно из-за этой истории с Люси, говорил он. Порция хочет извиниться, он осознал свою вину. Неужели Куан Мэн не может простить и забыть? Тем более что Порция скоро уезжает. Забыть о ссоре во имя прошлой дружбы. Простить, как мужчина мужчину.

Куан Мэн весь день ходил будто в воду опущенный. Как всегда, он машинально выполнял свои обязанности на работе, со страхом ожидая наступления вечера и встречи с прошлым. Страх не оставлял его в автобусе, страх не смыло под душем. Куан Мэну хотелось бы проглотить страх вместе с едой, но ужин кончился, а страх остался. И только когда он снова вышел из дому, ему стало легче от сознания неизбежности встречи.

Они договорились встретиться в «Мэйфер-баре» на Армянской улице. Куан Мэну пришлось ехать с тремя пересадками, которые измучили его, и, когда он входил в бар, ему было плевать на все ровным счетом!

В первую минуту ему показалось, что Порция похудел, потом он решил нет, все такой же. Оба испытывали сильную неловкость, и каждому хотелось помочь другому поскорей преодолеть ее.

Меа culpa, mea culpa, mea maxima culpa!

Моя вина, моя вина, моя великая вина!

Постепенно они пришли в себя. Почти стали снова друзьями.

Когда Куан Мэн огляделся, он почувствовал себя не в своей тарелке. Здесь собирался совсем другой народ, чем в тех барах, к которым он привык. Уверенные люди, знающие свое место в жизни, люди с профессией или с собственным делом, люди, либо добившиеся успеха, либо родившиеся в преуспевающих семьях. Однако почти все они держались так, будто проводили время недостойным образом — то ли нервничали из-за того, что пришли не с женами, то ли еще что. Они были похожи на маленьких мальчиков, которых застукали с руками в карманах.

Но после первой же бутылки пива Куан Мэн перестал обращать на них внимание.

— Счастливчик ты, Порция! — говорил Хок Лай. — Представляешь, сколько беленьких девочек ждет тебя, смуглого чужестранца. Напиши мне и подтверди точно ли, что белые девочки предпочитают черных мужчин.

— Да иди ты!

— Чего — иди ты! Ты что, не слышал?

— Если что и правда, так им, наверное, нравятся настоящие черные, негры, а не индусы вроде меня.

— Брось ты! Ты ж черней любого негра! Мы тебя еле видим в темноте, что, не так?

— Кончай дурака валять!

— Но ты же действительно везунчик, скотина! — не отставал Хок Лай.

— В чем это мне повезло? Ты тоже когда-нибудь поедешь за границу. Вот женись на этой своей курочке, которая золотые яйца несет, — на Сесилии.

Хок Лай уже успел похвалиться своей близкой помолвкой с Сесилией. В конце месяца он уходил из страховой компании в банк будущего тестя.

Хок Лай и Порция разговаривали преимущественно друг с другом, и Куан Мэн не был уверен, помнят ли они о его присутствии. Нет, наверное, думал он. А может, да. Бывает иногда, что присутствие третьего человека оживляет беседу, даже когда этот человек принимает в ней пассивное участие.

Нет, не то чтобы он играл роль буфера. Его функция многозначней, поэтому ее трудно определить. Ясно было одно — Куан Мэн чувствовал, что между ним и его друзьями появилась не вполне отчужденность, но какая-то отдаленность. Какими разными мы становимся, подумал он и тут же понял, что это началось давно, что они были разными уже в школьные годы, в самом начале их дружбы. Просто сейчас разница между ними сделалась отчетливей, а дальше будет еще отчетливей. И пути их разойдутся. Куан Мэн понимал, что вместе им осталось быть совсем недолго. Вот уедет Порция в Англию, вот женится Хок Лай.

Я один останусь неустроенным… Хотя Куан Мэн утверждал, что всю жизнь будет клерком и что его образ жизни будет точным повторением отцовского, он все-таки не мог представить себя в будущем. Невозможно повторить отцовскую жизнь — вообще ничего нельзя повторить, а если повторение будет неточным, то и сходство будет неполным. А самое важное — это разница. Куан Мэн был молод и не мог поверить, что его жизнь так и пройдет, как он предсказывал. В молодости люди бывают способны провидеть будущее, и часто правильно, но они не в силах поверить тому, что знают. Может быть, это их спасает, хотя в конечном счете ничто никого не спасет.

Глава 18

Дверь была раскрыта настежь, и Куан Мэн видел Бун Тека на диване с книгой в руках, но все равно решил постучаться.

— Заходите, заходите! Милости просим! — Бун Тек поднялся с дивана, протягивая руку. — Садитесь. Жена на кухне, производит какие-то последние операции с обедом. Мэй Ай! Куан Мэн пришел.

В комнату вошла жена в сопровождении Анны.

— Познакомься, Мэй Ай, это наш сосед Куан Мэн. А с Анной вы должны быть знакомы — она двоюродная сестра жены.

Куан Мэн поздоровался. Он много раз видел жену Бун Тека во дворе. На вид ей не было и двадцати, она была тоненькая, в таких же, как у Анны, очках. Забавно, думал он, значит, и правда близорукость у них в роду. Никак он не рассчитывал встретиться здесь с Анной.

— Вам, мужчинам, придется пока побыть в одиночестве, — сказала Мэй Ай. — Извините, Куан Мэн, но если мы не вернемся на кухню, то обеда не будет!

— Конечно, конечно, — торопливо ответил Куан Мэн.

Анна смущенно улыбалась ему, явно довольная его удивлением. Женщины исчезли за кухонной дверью.

— Выпьем перед обедом, Куан Мэн? Что вам? — спросил Бун Тек.

— Пива, если можно.

Пока Бун Тек ходил к холодильнику за пивом, Куан Мэн осматривался. Комната обставлена просто, но со вкусом. Стены окрашены в неяркий зеленый цвет, по стенам развешаны репродукции с картин Ван Гога, Сезанна и местные, сингапурские батики. Куан Мэн, привыкший к побеленным стенам, залюбовался этой зеленой комнатой. Длинные книжные полки с книгами, проигрыватель и целая стопка долгоиграющих пластинок. Жена Бун Тека повесила на окна шторы из зеленого с золотом батика, а на диван и кресла положила подушки из той же ткани. С потолка свисал японский абажур из молочно-белой бумаги, а в углу, за одним из кресел, стоял торшер под красным абажуром. Узкий, длинный кофейный столик перед диваном завален журналами, а на столике ваза со свежими цветами. Куан Мэн никогда бы не поверил, что стандартная квартира может стать такой нарядной и уютной. Их квартира была местом для жилья — и только. Никогда никто не пытался придать ей привлекательный вид. Оказывается, для этого и нужното немного! Все дело в том, заинтересован ли человек в том, чтобы сделать свое жилище, свою жизнь привлекательной.

Вернулся Бун Тек с пивом.

— Как у вас уютно, Бун Тек.

— И недорого обошлось. Всю эту мебель отыскала Мэй Ай. Она любит бродить по толкучке, знаете, которую называют «воровской базар».

Куан Мэн знал не столько толкучку, сколько нестерпимо вонючий канал, на берегу которого она располагалась. Отчаянная эта Мэй Ай, если ее даже такая вонища не останавливает. Про толкучку рассказывали, что в былые времена воры сбывали там краденое — если чей-то дом оказывался ограбленным, то можно было на другой день с утра прийти на «воровской базар» и отыскать там свое добро. Возвращали его, конечно, не даром, а за деньги, но дорого не брали.