Читать интересную книгу "Путешествие героини. Женский путь к целостности - Морин Мердок"

а каждая дочь – свою мать. Каждая женщина возвращается к матери и движется вперед к дочери»[103].

Когда Персефону похищают, Деметра отдается горю целиком: не ест, не пьет и не спит девять дней и ночей (символические девять месяцев беременности). Потеря дочери – это утрата молодой и беззаботной части себя. Это время смены фокуса: от окружающего мира с его внешними проекциями к внутреннему путешествию и работе второй половины жизни.

БОГИНЯ ЗЕРНА

Я на себе ощутила безутешное горе Деметры, когда моя дочь Хизер уехала учиться в колледж. Без нее я чувствовала себя мертвой. Я не только утратила радость, которую получала от ее присутствия, но и ощутила смерть себя как матери. Подобно Гекате, «богине темной луны, интуиции медиума в женщине, которая слышит в темноте, но не видит и не понимает»[104], я не могла понять причину глубины своей боли. Я горевала, когда двумя годами ранее мой сын Брендан уехал учиться, но на этот раз все было иначе. И гораздо тяжелее. После отъезда дочери я не спала два месяца и, хотя продолжала работать, плакала каждый раз, когда видела ее пустую комнату. Я хотела, чтобы она вернулась и все стало так, как раньше. Чтобы мы пели, шутили и делились новостями. Я даже мечтала, чтобы она снова придиралась ко мне!

Хелен Люк так описывает разницу между отношениями матери с сыном и с дочерью: «На архетипическом уровне сын для матери – отражение ее внутренних поисков, а дочь – продолжение ее сущности. Дочь уносит мать в прошлое, в ее молодость, и вперед, к обещанию перерождения в новую личность, осознанию себя»[105]. Прежде чем пройти перерождение, я ощутила леденящий холод смерти.

Тогда мне приснился сон, где солдаты, с которыми я путешествовала, оставили меня в пещере на вершине горы с наступлением темноты. Шел снег, и им пришлось спуститься с горы, пока было светло. Они оставили меня, потому что я была ранена. Уходя, командир полка отдал мне свою перчатку.

На следующее утро я поразмыслила над этим сном, пытаясь понять, что говорит мне подсознание. В своем воображении я вернулась в пещеру из сна, чтобы посмотреть, чему там можно научиться. Я написала:

Я оглядываюсь вокруг и вижу в пещере ритуальные предметы: нож, пустое птичье гнездо, три камня, пустую кобуру, флягу с водой и продовольственный паек. Там же лежит спальный мешок, на котором я сижу. У меня рана на правом бедре, на брюках кровь. На улице холодно, но я ощущаю умиротворение, несмотря на страх. Я умею разводить огонь. Я ем вяленую говядину.

Я знаю, что у меня хватит сил продержаться здесь три дня, потом солдаты вернутся за мной. Командир – мой друг, я могу на него положиться. И все же мне безумно страшно. Я нахожу птичье гнездо. Редко такое обнаружишь в пещере на этой высоте. Гнездо хрупкое. Как и я в душе, хотя внешне должна выглядеть храбрым солдатом.

Вещи в этой пещере – игрушки мальчика: предметы-союзники, которые в детстве были у меня в лесу. Одиночество, которое я ощущаю сейчас, – из того времени, когда у меня не было друзей, до Хизер и Брендана. Они были моими спутниками жизни, а теперь их нет. Мне не с кем поиграть, я возвращаюсь в пустое гнездо.

Я не желаю быть одна, оставаться в пещере. Я хочу вернуть своих детей, молодость, друзей. Но это невозможно. Мне придется двигаться дальше. Придется выбраться из этой пещеры и спуститься с холма, даже если это будет стоить мне жизни.

Материнство во многом определяло мою жизнь. Отказ от этой роли оставил зияющую дыру. Я не осознавала, что сделала материнство своим путем героя. До этого я действовала наперекор матери – реагируя на ее разочарование и гнев, – в поисках одобрения отца, церкви, школы или коллег.

«Теперь я чувствую себя голой, – написала я. – Мне больше не спрятаться за ролью “идеальной матери”. И у меня нет ни энергии, ни энтузиазма, чтобы быть “идеальным” психотерапевтом, писателем или художником. Я просто хочу быть обычным человеком: никакого героизма, лишь тихий внутренний поиск. У меня есть нож, вода, три камня, птичье гнездо, еда и спальный мешок. Я знаю, что смогу выжить, мне не нужно зависеть от родителей, детей или партнера. Я могу выразить свою душу».

Как и Деметре, мне постепенно удалось преодолеть личную утрату, но на это ушло слишком много времени. В горе я не осознавала, что нахожусь во власти архетипа Деметры. Вскоре после того, как мне приснился этот сон, Хизер на Хеллоуин приехала домой из колледжа. У нее тоже был трудный первый семестр, она ужасно скучала по дому и еще не нашла друзей, с которыми могла бы чувствовать себя комфортно. Также в это время мне предложили создать картину для выставки под названием «Меньше, чем хлебница». Я попросила Хизер помочь мне раскрасить картонную хлебницу, выданную всем художникам в качестве материала. Мы вместе начали ее разукрашивать, и почему-то я стала рисовать богинь зерна. Хизер спросила, почему у богини из глаз катятся слезы. Не задумываясь, я ответила, что ее сердце разбито, и разрыдалась.

Только после этого случая я связала богинь зерна, которых мы обе рисовали, с Деметрой, а потерю моей дочери – с Персефоной. Я продолжала мечтать, писать и заниматься привычными делами без энтузиазма. Однако я стала спать по ночам. «Когда приходит время для преображения всей личности, рождения нового отношения, все иссушается внутренне и внешне, жизнь становится все более бесплодной, пока сознательный разум не будет вынужден признать серьезность ситуации и принять значимость бессознательного»[106]. Я наконец-то избавилась от печали из-за разлуки с Хизер и осознала, что теперь мне предстоит найти дочь внутри себя.

НИСХОЖДЕНИЕ ИНАННЫ

Инанна, царица Небесных Просторов, устремила свое сердце в глубины Земли. Повернувшись спиной к Небесам, она спустилась вниз. «А как же твоя безопасность?» – кричали ей вслед встревоженные голоса. «Если я не вернусь, отправляйтесь к отцам», – крикнула она в ответ уже у первых ворот. «Я иду на похороны», – объяснила она привратнику, и решетки из песчаника расступились. Затем она спустилась вниз – сквозь грязь, которая сорвала золотые украшения с ее ушей. Прошла сквозь каменные руки, разорвавшие рубашку на ее груди. Сквозь огонь, опаливший волосы на голове. Сквозь железо, которое показалось ей стержнем, лишившим ее конечностей. Все ниже опускалась она сквозь пустоту, которая пила ее кровь, пока наконец не оказалась лицом к лицу с Эрешкигаль, царицей Великого Подземья. Этот безжалостный Глаз заморозил ее сердце, и, ошеломленная, она шагнула в его зрачок, окруженный черепами, которые сдирали плоть с ее костей, пока она все глубже падала в бездонную Пропасть.

Джанин Канан. Нисхождение Инанны. Ее величественное тело (Her Magnificent Body)

Когда мы осознаём свое духовное родство с патриархатом, нам нужно провести раскопки. Мы должны вернуть те части себя, которые принадлежали нам до того, как мы облачились в одеяния культуры. Сильвия Бринтон Перера в своей блестящей книге «Нисхождение к богине» использует древнюю шумерскую поэму об Инанне и Эрешкигаль, чтобы проанализировать процесс разделения, который происходит, когда женщина перестает отождествлять себя с мужским началом и защищаться от него, умирает для старого образа жизни и ждет возрождения[107].

Инанна, древняя шумерская богиня неба и земли, спускается в подземный мир, чтобы присутствовать при погребении Гугаланны – мужа ее сестры Эрешкигаль, царицы Подземного мира.

Прежде чем покинуть небо и землю, Инанна велит своей верной служанке Ниншубур обратиться к богам-отцам, Энлилю, Нанне и Энки, за помощью в ее освобождении, если она не вернется в течение трех дней. Затем она начинает спуск. У первых врат, ведущих в подземный мир, Инанну останавливают и просят представиться. Привратник Нети сообщает Эрешкигаль, царице Великого Подземья, что Инанна просит впустить