-Не надо, - ответил я Эрику. - я ее позже сам найду. Только сначала, похоже, придется вздремнуть. Сил нет как глаза слипаются.
Мистика какая-то. Я не самый крепкий выпивоха, но это же ни в какие рамки не лезет!
Я обратил внимание, что Эрик смотрит на меня как-то выжидающе. Хотел, помню, что-то сказать. А вот дальше не помню толком ничего.
Сквозь забытие я слышал какие-то звуки. Где-то совсем близко стучали копыта. Я выныривал ненадолго из своего сна и снова туда проваливался. Мне снилась Аэлевит в темно-вишневом бархатном платье. Ее губы силились произнести мое имя, но ни один звук не слетал с ее уст.
Мне снились темно-серые искрящиеся скалы. Моя рука сжимала секиру, я куда-то шел и вроде бы даже спешил.
Мне снились две девушки-арденки, сидящие в сугробе на краю пропасти. Одна помогала другой расчесывать волосы и что-то ей рассказывала.
Мне снилась маленькая девочка, которая сидела на камне и играла с крупным сапфиром в серебряной оправе. Рядом с ней был старик, его лицо казалось расслабленным и спокойным.
Мне снился Эрик, прижавшийся к скале. Мышцы на его руках и шее были напряжены, но он не двигался с места. Почему-то мне казалось, что он не вжимается в каменную стену, а напротив, пытается от нее оторваться. Ноги его висели в воздухе без всякой опоры.
И еще много всякой бессвязной ахинеи в таком духе. Впоследствии я пытался восстановить все свои тогдашние видения, но цельной картины не получалось. Сон мой часто прерывался, но голова была слишком тяжелой и мутной, чтобы я мог понять, что со мной происходит. Глаза не желали открываться, а может, вокруг и в самом деле было темно. И я постоянно чувствовал прикосновение чьих-то рук, они поддерживали меня и успокаивали.
Утром, я ненадолго пришел в себя. Я лежал в траве, на спине. Во рту пересохло, а в голове словно били в боевой барабан. Попробовав пошевелить руками, я обнаружил, что они связаны.
Чье-то лицо склонилось ко мне.
-Пей, - приказал смутно знакомый голос. Я не стал спорить, голова моя на такие подвиги в этот момент была неспособна. Сделал глоток и понял, что это все то же кислое вино. Неужели я все еще пью с Эриком и Арварихом? А трава тут откуда? Правда, нас могло и в парк занести. Рассвет уже вроде...
Барабан начал умолкать, я опять провалился в сон. Не помню, что мне снилось после этого, и в каком порядке.
-Где я? - спросил я наконец. Сон отпустил меня, в голове медленно прояснялось. В рот лилась жидкость - на этот раз просто вода.
-На Последнем рубеже, - произнес чей-то голос.
Я подскочил, как ошпаренный, и ударился головой обо что-то твердое.
Меня никто не запирал и не связывал. Мне было дозволено ходить везде. В пределах загородки.
Загородка была просто огромной. Стена из бревен тянулась на целую милю, с одной стороны упираясь в отвесные скалы, с другой - нависая над пропастью. Она перегораживала пологий склон, дальше к северу сменявшийся отрогами высоченных гор. Эти горы нависали над нами и вызывали желание убраться подальше, пока они не обрушились. Левая гора была выше, правая - массивнее. И седловина между вершинами, и сами вершины часто скрывались за облаками, лениво клубящимися в вышине.
Южнее склон пересекала дорога. На востоке она выныривала из лесной чащи, проходила по краю сухого рва перед стеной и сворачивала вниз, на равнину. Скейр отсюда был не виден, но я знал, что дорога ведет в город. За день на лошади можно было бы до него добраться.
Но я не мог покинуть Последний рубеж. В моей огромной тюрьме было десять тысяч сторожей. Десять тысяч пар глаз всех оттенков синего цвета постоянно следили за мной, куда бы я не пошел. Сбежать отсюда было невозможно.
Я не знал, как оказался здесь. Не знал, зачем. Ардены не спешили отвечать на мои вопросы. Оставалось только ждать. Рано или поздно ответ явится. Сейчас я мог только подозревать, что со мной произошло, и кто был инициатором моего похищения. Я помнил взгляд Эрика в трактире, которым он смотрел на меня. Арден ждал, пока я отрублюсь - в этом я не сомневался.
Арварих тоже при этом присутствовал. Эти двое - в сговоре? С какого перепугу и чего ради?
В одном я был уверен - злого умысла во всей этой истории нет и быть не может. Кто-то решил, что лучше меня знает, что мне делать - только и всего.
Мне выделили место в большой палатке, но сон не шел. Я промучался до утра, ворочаясь с боку на бок.
Да, вне всякого сомнения, это был мой гарнизон. Второй такой разношерстной толпы в Сиккарте не встретишь. Колонна из трех сотен солдат поднималась с равнины, не особо стараясь держать строй. Впереди я разглядел Арвариха, рядом с ним был Тирвали. Замыкали колонну крытые фургоны, которые я уже видел однажды возле наших казарм.
Я дождался, пока они войдут в ворота крепости. Арварих заметил меня, подошел. По лицу его и походке я видел, что разговаривать со мной ему не особо охота.
Я и не стал с ним разговаривать. Примерился и заехал Арвариху с правой в челюсть.
-В следующий раз, - сказал я ему, когда он приподнялся, сердито сверкая на меня глазами. - ты спросишь моего мнения, прежде чем решать, куда мне идти.
-Я выполнял приказ, комендант. - зло пробурчал дружинник.
-Чей? Кто это вдруг оказался для тебя важнее, чем я?
Арварих не ответил. Я перевел взгляд на Тирвали и Гарини, наблюдавших за этой сценой. На других солдат гарнизона. Они опускали глаза, отворачивались, делали вид, что их тут нет.
-Чей приказ?! Отвечайте!
Моего плеча коснулась чья-то рука. Я обернулся и увидел арденского прорицателя, который здесь был за старшего.
-Не мучай людей, комендант замка Риммор, - сказал Старший. - им и так тяжело пришлось.
-Я желаю знать, у кого нашлась власть приказывать моим людям за моей спиной!
-Ты и так это знаешь, комендант.
На этот раз опустил глаза я, не выдержав того, что прочитал в синих глазах ардена. Конечно, я знал. Знал - и боялся себе в этом признаться.
Только у Старших бывают необъяснимые с точки зрения нормальной логики поступки. И из всех Старших в Скейре только одному человеку мои солдаты позволили бы отдавать себе приказы. И ничего удивительного в поступке Арвариха нет. Они все теперь себе на уме, и лучше меня знают, что надо нашему гарнизону. Я же - знамя отряда, которое надо беречь. Для них - знамя.
А для нее?
Эрик. Чужая судьба.
Этому эйторию уже было не помочь. Размотав перевязку, лекарь подозвал Эрика, позволяя взглянуть. Из всех добровольных помощников при лазарете один он выдерживал вид самых ужасных ран, не меняясь в лице и не падая в обморок.
Грудная клетка воина представляла из себя кашу из мяса и костей, покрытую местами спекшейся коркой и грязью. Непонятно, как он еще оставался жив. Однако эйторий дышал, и был к тому же в сознании. В серых глазах застыла мука, зубы впились в нижнюю губу, и под ними выступала кровь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});