Читать интересную книгу Морок - Олег Мизгулин

Из отчёта и донесений врачей-извергов доводилось в подробной форме, как подопытные сходили с ума в течение текущего времени. Наблюдающие отмечали, что у всех несчастных вспыхивали, оживали глаза ненадолго… Большая часть выкашливала истерический хохот с переменным бульканьем в горле и бессвязным мычанием. Некоторые начинали плакать, креститься, а потом смеяться. Другие — наоборот. Кто-то пытался запихнуть картинку себе в рот и разжевать (но благо, распечаток хватало). Девяносто семь единиц живого материала, как говорилось в отчёте, при контакте любительской работы подростка-абстракциониста, получило сильнейший психологический шок. Необратимый. Цепляющиеся за жизнь, выжившие физически, несчастные люди получили удар изнутри. Эмоционально безучастной осталась меньшая часть барака (пленные, не попавшие в поле эксперимента, либо попавшие в лагерь поздно). Всех сумасшедших немедленно умертвили, а фашистская нечисть должно быть (в книге не описывалось) защитила докторскую по теме «ассоциативное мышление».

Зорин широко зевнул, застёгиваясь в куртку потуже. Утренний август более чем прохладен. Он отошёл по нужде и ещё не закончив оправляться, понял, что пропустил ещё что-то важное. Короткая выгоревшая от солнца трава под ногами… Откуда она взялась? Где кряжистый корень дуба? А кривая берёза где? Ещё не веря глазам (но догадываясь), он пробежался взором по занимаемой лагерем площади и… Нервный смешок снова чуть не вырвался вперёд. Мать твою! Вот так и сходят с ума. Что же это такое?! Лагерь размещался отнюдь не в предбаннике Холма. Две палатки приколом стояли рядом, как вчера их установили, только стояли они на безлесой равнине. На том пожухлом от жары поле, что являлось промежуточным отрезком пути между Холмом и Заячьими камнями. ОНИ БЫЛИ НЕ НА ХОЛМЕ, и понимать это можно двояко. Либо их отпустили. Либо это очередная издёвка Холма. В пользу первого был привязан аргумент не повтора дня, а в пользу второго… Вадим присел и, зачерпнув в ладонь пригоршню травы, вырвал ее, сколько мог и зачем-то понюхал. Растёр ладонями. Снова понюхал. Поводил пальцем по земле, собирая мелкую пыль. Вновь понюхал. И земля, и трава пахли, как им положено. Во всяком случае, двусмыслиц не вызывали. Зорин резко поднялся и с глухим остервенением пошёл к углям, жёстко впечатывая шаг в почву. Ему надоело думать, надоело играть в Агату Кристи. Он смачно сплюнул в сторону, словно сплёвывал досаду. Впервые за шесть лет захотелось курить, одурманиться дымом, закрыться от всего, что тут есть, расслабить нервы… Тяжело. Ой, как тяжело сознавать, что ты ничего не контролируешь. А ещё тяжелей даётся успокаивать себя. С каждым разом тяжелей! Когда подкатывает к сердцу горечь и паника-крыса. Дважды на Холме, а то и трижды холодным ужом заползало чувство бессилия и страха. Быть сильным легко там, где всё удаётся. А где нет? Легко ли?!

Он шумно разворошил кучу дров (подумать только, нарубленные наверху дрова, спустились с ними за компанию), отфутболил большую часть к очагу, схватил топор и начал с усердием разделывать полукруглые поленья. С потом выходила злость, а с делом прибавлялся холмик готовых под огонь деревяшек. Ну-ну…

Очень скоро новорождённый костерок испускал клубы дыма, робко облизывая пока сыроватое древо. А Вадим механически продолжал тюкать и тюкать. Мысли всё-таки просачивались так или иначе, но Вадим только сплёвывал, будто они заползали ему не в голову, а в рот. «К бабаевой матери все эти расклады! Приму первое как за единственно верный и оптимистичный вариант. Приму железно на веру и остальные пусть верят! Хватит этих неуверенных менжеваний!» — Он оттёр лоб тыльной стороной ладони и только сейчас обнаружил, что накрошил дровья предостаточно. Больше, чем нужно. «Ладно. — Он с удовольствием разогнулся, выпрямляясь в полный рост, пощёлкал шейными позвонками. Где-то далеко, за чернотой леса, невидимо для глаз занималась заря. Небо в отличие от Суркового дня было удивительно чистым, без белесых примесей. Птичий гомон, яркое ясное утро, высокий полёт сапсана и сладкий запах сосновой смолы (Зорин жадно раздувал ноздри) — всё это показалось знаковым и добрым предзнаменованием. «Добро! — Вадим потёр руки и поглядел на немытый с вечера котёл. — Ставим чай и что там надо думать… на завтрак…»

* * *

Новость на удивление восприняли спокойно. Или почти спокойно. Олег с Ваней, будто этого ждали, ну разве что чуть попозже, а не так скоро… Вид у обоих был такой, как у повидавших виды людей. Мол, дескать, да-а… В нашей практике выходило нечто подобное, но в принципе всё это предсказуемо и надо работать. На фоне их, Вадим почувствовал себя как мальчишка-стажёр, попавший в убойный отдел к тёртым операм. Он невольно улыбнулся этому сравнению. Подумать только, удачное путешествие ребят в свои зазеркалья сделало их на порядок многоопытней своего руководителя. Досадно, оказывается, чего-то не знать и не обладать этим знанием. Одна только Наташка, не пытавшаяся даже влезть в своё Я, радовалась безудержно, полагая, как и Вадим, что чары развеялись.

— Мальчишки! Ну, вы чего, не проснулись что ли?! Глядите, всё получилось! Ура-а!!! Люся! Вадим! Ну, скажите им… Всё же получилось. Правда?!

Её смущала реакция парней, а Вадима смущало поведение Люси. Казалось, под маской сдержанного удивления, она скрывает неудовольствие ситуацией в целом. Странно…

С завтраком Зорин не мудрствовал. Подогрел вчерашний суп и свалил туда вяленое мясо, предварительно искрошив его ножом. Чай давно уже поднимал пары и надо думать, остывал. Оставалось сделать побудку, но Вадим слегка подождал. Дав группе поспать до восьми, он пунктуально именно в восемь прокричал подъём. Первый выскочил традиционно Олег, на ходу натягивая майку, потом высунула голову Наталья. Ещё сонная и не совсем проморгавшаяся, юркнула обратно. Потом завозились обе палатки одновременно и очень скоро кто, потягиваясь, а кто, бормоча, вылезли на свет все четверо. Пока суд да дело: туалет, умывание — Вадим ждал, когда же кто-нибудь обратит внимание на несообразность местности. Увы! Ни со сна, ни потом, никто не разразился криком удивления. Похоже, с наблюдательностью у них было куда слабже, чем…

— Об-ба! Ни фига… И где мы сейчас?! Гляди, Олег…

Наконец-то. Первый был Ваня и это он тормошил Олега. А потом… Потом Вадим не мог вспомнить, на каком этапе, на каком отрезочке времени стухло это самое… Ликование, изумление, шок, столбняк, как ни назови… Но стухло. Замызгалось какой-то инертностью или привычностью, чёрт побери. Конечно, реплики были. «Ни фига! Вот те раз! Вот те два… А как и почему?! А что теперь дальше? Это прикол или долгожданная свобода? И вот на последнем как-то всё съехало. Ушло. Не сказать, что ребята поверили в эту свободу. Они попросту замолчали. Каждый в себя. И так вычурно замолчали. Так красиво театрально. Не наигранно, а именно в естественно выдержанной манере эдаких знатоков. Прагматиков. Тогда-то Зорин и почувствовал себя стажёром, угодившим в убойный отдел. Одна лишь Наташа по простоте душевной ликовала с полной отдачей.

— Мальчишки! Ну, вы чего, не проснулись что ли?! Глядите, всё получилось! Ура-а!!! Люся! Вадим! Ну, скажи им… Всё же получилось. Правда?!

— Считаю, что да! Получилось! — Безапелляционно твёрдым голосом заявил Вадим, стараясь поймать взгляды Олега или… Ивана. И тот и другой уклонялись от контакта, ничего-о…

Вадим сделал приглашающий жест.

— Мы не на Холме и сам этот факт обнадёживает. Теперь! Предлагаю попросту позавтракать. Без высказываний, прений и мнений! Просто покушать, наслаждаясь чистотой утра. Согласны? А уже потом, ребята-девчата, мы плотненько обсудим план-стратегию. Возражения?

Завтрак проходил в единодушном молчании. Нейтральный разговор, заведённый Вадимом о роли сапсана в таёжной среде, ни к чему не привёл. То есть не получил развития. На птицу взглянули бегло, а вернее на точку, парящую в небе и, без комментариев вернулись к тарелкам. После чаепития, Зорин по обыкновению залил угли и присыпал головёшки землицей. Делал он рутинные вещи как всегда спокойно и с деловитым упрямством. Тем не менее, давно он не ощущал такого духовного вакуума, душной испариной нависшей над затылком. Исходило это, разумеется, от группы, стоящей за спиной. Ожидающей его распоряжений. Его клича. Настроение этих четверых было сумбурно и разнополярно. Оно грозило вылиться если не в прямой протест, то в любом случае могло стать революционной искрой. Предпосылкой. А это, простите, уже называлось кто в лес, кто по дрова. Это потеря руководящей власти и анархия в одном флаконе. Это гибель, если учесть глухой и труднопонятный лес.

Он повернулся к коллективу и обошёл каждого глазами. Олег: тот стоял угрюм-невесел, хотя и без тяжкой кручины в глазах. Подбородок набыченный, руки сжаты в карманах. Огонёк-надежда во взгляде и ожидание слова старшего. Его, то есть, Вадима. Хорошо… Ваня. Парень сильно изменился после похода ТУДА. Изменилась манерность, изменилось нутро. Хотя и прикалывается вроде теми же шутками, но того Ванюши и близко не стояло. А стоял какой-то двойник, хотя… Чересчур надумал? Возможно. Люся. Люся-Люся-Люся… Взгляд прячет в сторону и вечно что-то думает. Брови сводит к переносице. Это появилось у неё ПОСЛЕ. Впрочем, не факт. Много ты её знал раньше?