Читать интересную книгу Будни Севастопольского подполья - Борис Азбукин

Переходя рельсы, Максим споткнулся. И тут послышалось, как впереди хрустнул гравий. Ваня вынул из кармана револьвер, отвел предохранитель и лишь после этого ступил на насыпь. Максим удержал его, крепко стиснув кисть.

— Если кто появится, — прошептал он, — беги к стене, а я через дыру.

«Протрезвел», — подумал Ваня, переходя рельсы. Они уже пересекли три колеи, как вдруг впереди возник силуэт человека, который, крадучись, приближался к ним.

— Стой! — послышался окрик.

Ваня узнал голос жандарма Курца. И в то же мгновение Максим с кошачьей быстротой и легкостью отскочил от него в сторону и исчез под вагоном. Ваня бросился к глинобитной стене. Раздался выстрел, и кепку его точно ветром сдуло с головы. Вторая пуля ударила уже в стену, когда он с разбегу перепрыгнул забор.

Очутившись на другой стороне, Ваня дважды выстрелил через пролом в заборе туда, где притаился Курц. Тот вскрикнул, скверно выругался и побежал.

С гулко бьющимся сердцем Ваня притаился у стены. Издали доносились крики жандармов, вспыхивали, гасли огоньки. На мгновение луч карманного фонаря выхватил из темноты бегущего к проходу Максима.

Чтобы отвлечь погоню на себя, Ваня открыл стрельбу. Но хотя он и опустошил одну за другой две обоймы, цели не достиг. Огоньки сначала вытянулись цепочкой вдоль проволочной ограды, а потом замкнулись в круг. Донесся выстрел, кто-то вскрикнул, и вдруг все стихло.

Ваня стоял ошеломленный. Неужели Максим погиб? Ведь это он повинен в его провале. Он вглядывался в темноту, все еще не веря случившемуся.

А на путях снова растянулись в цепочку огоньки, залаяли собаки. Начался прочес станции и прилегающих к ней улиц. Ваня рванул ворот рубахи и, отпрянув от забора, стал быстро взбираться по крутым улочкам Зеленой горки…

Дверь ему открыла Петькина мать, Настасья Павловна, или, как все ее звали, тетя Ната.

— Где Кузьма? — спросил Ваня, тяжело дыша и с трудом преодолевая в голосе дрожь.

— Спит. А на что он тебе? Случилось что?

— Успокойся, тетя Ната, ничего особенного, — Ваня прошел к лавке, на которой спал Кузьма, и растолкал его.

Кузьма не удивился, что его разбудили. Нередко случались такие ночные побудки и вызовы к Ревякину.

…Ожидая возвращения товарищей, Александр сидел на кухне и делал записи в дневнике — толстой клеенчатой тетради, которую в шутку называл бортовым журналом подполья.

За ширмой посапывал Людвиг. В соседней комнате свет погас — Лида тоже уснула.

Александр любил в тихие ночные часы посидеть над тетрадью. Это был своего рода разговор с самим собой и отчет перед совестью своей за содеянное, раздумья о будущем и точнейшая хроника жестокой борьбы подполья.

Александр стал записывать события последних трех дней.

«29.10.43 г., пятница. С раннего утра по Симферопольскому шоссе идут одна за другой колонны автомашин, нагруженных разным военным имуществом. Немцы злые, как голодные звери. Заметна паника.

В 20 часов заработал наш радиоприемник. Радостные вести с фронта. В 21 час прилетели наши соколы. Осветили город ракетами. Светло как днем. Охваченные животным страхом, «победители» бегают как очумелые. Зенитные батареи открыли беспорядочный огонь, прожекторы почему-то не светят, зенитки бьют, куда вывезет.

30.10.43 г., суббота. В 6 часов утра пришли друзья. Говорили о плане действий наших людей. В 7 часов прибежала с плачем соседка. Предупредила: расклеивают по всему городу приказ об эвакуации всего мужского населения. Пришлось принять меры. Среди населения смятение такое, что трудно рассказать. Севастополь точно в пожаре. Люди куда-то бегут, кричат, прячутся. Другие сговариваются и ночью исчезают из города. Предприятия окружены фашистами, вооруженными автоматами. Рабочие, как закованные в цепи, никуда ни за чем не отпускаются. При попытке бежать расстреливаются. Документы в учреждениях сжигают. Объекты военного значения минируют. По улицам облавы. Хватают мужчин. Наши руководители групп встревожены и просят указаний, что делать. Решено — всем оставаться на месте, продолжать работу.

Появилось новое обращение фашистского командования к населению о выдаче КПОВТН. Приняты меры: запрятали вещи на случай обысков… Опять прилетели наши соколы — моряки. Жутко пробомбили. Все мы переживали огромную радость.

Всю ночь работали.

31.10.43 г. День начался в тревоге, но чем выше поднималось солнце, тем становилось веселее. Приказ об эвакуации населения сменил другой — «эвакуация отменяется».

Чтобы «успокоить» население, которое всячески укрывается, гитлеровское командование пустило брехню о том, что якобы «эвакуация» отменена потому, что германская армия получила подкрепление, прорвала советскую линию обороны, заняла Мелитополь и продвинулась за Мелитополь на восемьдесят километров. «Поэтому, — говорится в приказе, — угроза Крыму и Севастополю миновала». Но это вранье шито белыми нитками. Все видят, что фашистские заправилы продолжают удирать из Крыма. Эвакуируются карательные отряды, сбежал городской голова Супрягин. Хотел удрать и начальник полиции Корабельного района, но наши ребята помешали. Успокоили его навеки и укрыли в надежном месте в земле.

С наступлением вечера мы ждали своих. Прилетели точно, не опоздав ни на минуту. Фашисты, как прибитые собаки, в панике разбежались по укрытиям. Бомбы сбросили удачно. На вокзале попали в эшелон с войсками и техникой, на Историческом бульваре разбили зенитки, на Графской пристани потопили большой пароход. Оккупантов не узнать. Дух упавший. Потеряли надежду на спасение и через море. С горя пьют шнапс, шныряют по городу. Мы всю ночь не спали, готовили газету № 16 и обращение к населению города».

Александр прикрыл тетрадь, задумался. Быть может, он дотянет до того дня, когда ему придется отчитываться. Партия спросит его: а что ты делал здесь, в оккупации? Чем ты, коммунист, помог Отчизне в тяжелый час?

А если не дотянет до этих счастливых дней?.. Что ж, тогда, быть может, чья-то дружеская рука перевернет эти страницы и прочтет летопись страдных дней подполья.

Да, город мертв, лежит в руинах. Да, крепость сдана.

Но люди не сдались! Пали в осаде все семь крепостных бастионов. Но выдюжил, выстоял последний восьмой бастион — богатырская сила духа народного! Севастопольцы и безоружные действуют и побеждают. Их руками потоплена подводная лодка, «отремонтированная» в порту, сожжены склады шкиперского имущества, танкер с горючим, пароход и три катера пущены ко дну; невидимые руки подстраивают аварии поездов, расхищают грузы, выливают на землю бензин из цистерн. Несмотря на террор и расправы, люди борются.

Чем больше Александр размышлял, тем чаще возвращался к мысли о создании подпольной вооруженной дружины, способной, когда наступит час, поднять восстание и захватить город. Этого откладывать дальше нельзя. И тут он с горечью вспомнил, что и последняя его попытка установить связь с советским командованием потерпела неудачу: Смагло и Пустовалов, направленные им за линию фронта, тоже пропали без вести.

Да, боевой отряд надо создавать немедленно. Прекратилась слежка, Майер дезориентирован. Тайная невидимая сеть подполья оплела многие предприятия и учреждения оккупантов. Нынче всюду есть свои люди. Маша Гаврильченко — на бирже труда, ее подруга Маня Глебова — в офицерской столовой СД, коммунистка Прокопенко Галина с дочерью Валей и со своей подругой Еленой Тютрюмовой — уборщицы в морской комендатуре и отряде карателей, Женя Захарова — в типографии городской управы, Нина Николаенко устроилась в Рыбконторе, Люда Осипова — табельщица на станции. Есть свои люди и в городской полиции. Переписчики, регистраторы, уборщицы, рассыльные, машинистки — мало приметные люди сделались ушами и глазами подполья. Через них он узнавал замыслы фашистских правителей города, важные новости и события; через них тайное становилось явным. Они сообщали о предстоящем угоне молодежи в Германию, о возводимых за городом укреплениях, над кем из советских людей нависла угроза ареста; они помогали пополнять список предателей и провокаторов.

Перевернув страницы дневника, Александр задержался над записью о первом провале в подполье. Агенту полиции Серенко удалось проникнуть в одну из трех патриотических групп порта, организованных Павлом Даниловичем Сильниковым. Назойливое любопытство Серенко вызвало подозрение у Сильникова, и подпольщики решили избавиться от него. Но поздно. Члены этой подпольной группы — рабочие Агеев, Кривошеее, Матвеев, Коротков, а также Сильников и его жена Таисия Дмитриевна были арестованы и расстреляны. Группы Григория Максюка и Александра Мякоты, о которых провокатор не знал, уцелели. Это был первый удар, нанесенный подполью.

Что привело к катастрофе? — задавал себе вопрос Александр, пытаясь осмыслить причины провала, и приходил к выводу: неосторожность при приеме новых членов в подпольную организацию и плохая конспирация!