– Не думаю, что смогу когда-либо принести Эдварду счастье. Тем, что я сделала сегодня, я подвела его и подвела саму себя.
Он покачал головой и мягко улыбнулся ей, но при виде того, как она убивается, и на его глазах выступили слезы.
– Нет, ничего такого вы не сделали. Он обожает вас. Я замечаю это всякий раз, когда вижу вас вместе. Когда он смотрит на вас, когда он рядом с вами, лицо его светится.
Она удивленно посмотрела на него.
– Никогда не думала, что ты замечаешь такие вещи.
– О, я многое замечаю, леди Анна. И я вижу, что сейчас для вас наступила полоса несчастий. Но она пройдет. Вы будете замечательно жить дальше, а вчерашний день на ярмарке будет вспоминаться вам как страшный сон.
– Надеюсь на это, – прошептала она. – Спасибо тебе. – Она наклонилась вперед и обняла его.
При ее прикосновении он вздрогнул и неловко замер на месте. Но поскольку она продолжала плакать, он тоже осторожно обнял ее и принялся утешать. Так продолжалось довольно долго, пока в конце концов усталость не сломила их. И тогда они легли рядом на кровать и заснули.
27
Разбудило Анну утреннее щебетание птиц. Открыв глаза, она увидела свет восходящего солнца, пробивавшийся сквозь сетчатые занавески. Огонь в очаге превратился в тлеющие угли. Обернувшись, она увидела рядом с собой крепко спящего Шона, и воспоминания прошлой ночи вернулись к ней. Что произошло между ними? Выпивка в городе, за которой последовал самогон, – все это, приправленное ее страданиями и его доброй и жалостливой натурой, свело их вместе. Но она ни о чем не жалела. Как будто на одну ночь она превратилась совсем в другого человека. Это была уже не леди Анна Армстронг со всеми вытекающими из этого последствиями. Она оделась и завязала волосы в узел на затылке. Пройдя к выходу, она открыла двери и вышла на улицу. Тут она с удивлением огляделась по сторонам. Из домика Шона, расположившегося на вершине холма, открывался захватывающий вид на озеро. В близлежащем лесу на разные голоса заливался настоящий хор певчих птиц.
Судя по тому, что воздух был бодряще свежим, Анна решила, что сейчас, должно быть, часов семь утра. Она долго простояла так на месте, слившись воедино с окружающим чудным пейзажем.
– Что-то вы рано встали, – внезапно услышала она за спиной.
Обернувшись, Анна увидела заспанного Шона, одетого в бриджи и рубашку.
– Меня разбудили птицы, – сказала она.
Она подошла к нему, и они крепко обнялись, надолго застыв на месте без слов.
– Пора вам возвращаться домой, – наконец сказал он.
Анна кивнула.
Пока они ехали по территории поместья, никто из них не упомянул о том, что случилось с ними прошлой ночью. Создавалось впечатление, что между ними установилась молчаливая договоренность, которая не требовала ни объяснений, ни извинений.
Он остановил повозку под деревьями, не доезжая до дома.
– Отсюда уже дойдете пешком? – спросил он. – Лучше мне не светиться тут со своей повозкой и этим пони.
Анна кивнула.
– Я проберусь к дому и незаметно проскользну внутрь, – сказала она, очень надеясь, что никто не заметит ее в этой необычной одежде.
– При первом удобном случае я попробую отказаться от обязанностей вашего личного слуги, – сказал Шон. – Попрошу перевести меня куда-нибудь в другое место, подальше от Большого Дома – и от вас.
Анна опять кивнула.
– Да, так будет лучше всего.
– Прощайте, Анна.
– Прощай, Шон.
Она выбралась из повозки и направилась в сторону дома, пряча свою черную шаль под плащом. Подойдя к дому, она намеренно замедлила шаг, делая вид, что просто возвращается с утренней прогулки. С большим облегчением она обнаружила, что двери не заперты.
Анна торопливо прошла через холл и быстро поднялась по лестнице, стремясь в безопасное убежище – свою комнату. Войдя туда, она сразу же заперла за собой дверь. Закрыв лицо ладонями, она прислонилась спиной к дверям, раздумывая над тем, что с ней произошло. Потом она подошла к зеркалу и стала рассматривать синяк, выступивший на щеке после удара той женщины.
Взяв кочергу, она разожгла огонь в очаге и подбросила немного дров, которые сразу занялись. После этого она быстро сняла платье и все остальное и бросила все вещи в огонь. Снова взявшись за кочергу, она подтолкнула ворох одежды в самый жар и стала следить за тем, как ткань превращается в пепел.
28
Бартон налил Анне кофе в чашку из тонкого фарфора.
– Что-нибудь еще, миледи? – спросил он.
– Нет, спасибо, Бартон, – ответила Анна.
– Вы уверены, что вам не нужно обратиться к врачу по поводу этого ужасного синяка, миледи?
– Уверена, Бартон, – твердым голосом сказала Анна.
Бартон забрал ее пустую тарелку, оставшуюся после завтрака, и ушел.
Через минуту в столовую вихрем ворвалась Джорджина.
– Анна! Где ты была? – воскликнула она. – Я тут с ума схожу от беспокойства!
– Я вернулась только под утро.
– Почему же ты сразу не пришла ко мне? – недоверчиво спросила Джорджина, усаживаясь напротив сестры. – Я прождала тебя у гостиницы за полночь. Но ты так и не пришла, как мы договаривались. В конце концов я должна была оттуда уехать, потому что опасалась за свою жизнь. Там произошло настоящее побоище.
– Знаю. В него я как раз и попала.
Только теперь Джорджина заметила синяк на лице Анны.
– О боже, Анна! Что с тобой случилось?
– Во время драки меня ударила какая-то женщина. Но Бартону я сказала, что споткнулась о корень дерева во время утренней прогулки.
– Ох, Анна! Ты подвергалась ужасной опасности! Я так переживала за тебя. Не знала, что мне делать. Я не посмела никому сказать, что ты находишься в городе, но боялась, что с тобой может произойти что угодно.
– Именно это «что угодно» со мной и произошло. И если бы не Шон, который вовремя нашел меня и спас…
– Шон? А он как там очутился?
Анна набрала побольше воздуха в легкие и решительно заявила:
– Я не желаю больше обсуждать этот крайне неприятный инцидент, Джорджина.
Кузина наклонилась вперед и заговорила с заговорщическим видом:
– Тебе удалось найти кого-нибудь? Ты с кем-то была?
– Я же сказала тебе, Джорджина: тема закрыта. Я уже очень о многом сожалею сейчас.
– А как же наша схема?
– Наш план, ты имеешь в виду? Наш недальновидный план измены и обмана? План этот едва не привел к моей гибели и последующему величайшему позору для моей семьи и всего дома Армстронгов.
Джорджина посмотрела на нее с неприязнью:
– Значит, ты сдаешься? Просто отойдешь в сторону и позволишь, чтобы все перешло к Синклеру, его жене и сыну?
– Эти вопросы меня больше не тревожат, Джорджина. У меня такое ощущение, будто все происшедшее со мной – нереально, окутано какой-то дымкой. Я чувствую, что отчаяние и безысходность из-за отсутствия у меня детей не позволяли мне правильно смотреть на жизнь и рассуждать логически. Если поместье и титул перейдут к Синклеру и его сыну, значит, так было уготовано судьбой. И, если нам с Эдвардом суждено остаться бездетными, я приму это, как и Эдвард в свое время.
– Ты уверена, что он смирится с этим? – со злостью в голосе спросила Джорджина.
– А какой у нас есть выбор? Я отказываюсь в дальнейшем следовать твоему плану. С этого момента я сосредоточусь на том, чтобы сделать моего мужа счастливым всеми доступными мне средствами, и сама буду пытаться быть счастливой… насколько это будет возможно.
– Но ведь ты говорила, что не можешь быть счастлива в такой ситуации! – Джорджина просто кипела от раздражения.
– Джорджина! Сестра моя, я нежно люблю тебя, но думаю, что пришло время тебе возвращаться в Таллидер.
– Выходит, теперь ты отвергаешь и меня!
– Боюсь, что больше не могу позволить себе выслушивать твои такие горячие и злобные суждения. Ты очень изменилась, после того как твоя помолвка расстроилась. Джорджина, ты опустилась до того, что стала циничным, злобным и неприятным человеком. Только и думаешь, что о какой-то выгоде. Честь и приличия больше не имеют для тебя значения, если мешают достижению твоих целей. И за последние несколько месяцев ты заставила меня стать похожей на тебя.
– Это жизнь заставила тебя стать такой! – зло огрызнулась Джорджина.
– Как бы там ни было, я считаю, что на данный момент мы с тобой – неподходящая компания друг для друга… Приезжай к нам, мы всегда тебе рады, но, пожалуй, будет лучше, если ты выдержишь определенную паузу перед своим следующим визитом сюда. Мне нужно время, чтобы многое поправить и в моей жизни, и в моей голове. И я не хочу, чтобы твои советы сбивали меня.
– Я уеду почтовым дилижансом сегодня после обеда.
Джорджина резко встала и, развернувшись, быстро покинула комнату.
29
Анна сидела в гостиной и вышивала, с нетерпением дожидаясь мужа. Она считала часы до того момента, когда он должен вернуться из Дублина. Наконец она увидела подъезжающую к дому карету. Бросив вышивку, она ринулась через холл к парадному входу, распахнула дверь и сбежала вниз по ступеням. Едва Эдвард вышел из экипажа, она тут же обвила его шею руками и поцеловала.