так, когда захватывал города. — Будь осторожен, прошу. Не дай себя обмануть. Что-то странное творится на улицах. Я послежу, конечно, но сам понимаешь… — Она качает головой, тонко звенят украшения у висков, сталкиваясь с серьгами. — Зови меня или мальчиков в любое время, хорошо? И, заклинаю тебя, говори о таких вот «мелочах». — Коротким жестом она указывает себе за спину. Туда, где приоткрывается дверь в комнату заморского пленника. Лицо Василины при этом внезапно делается зверским.
Сердце князя горит и ликует при одном взгляде на нее. Скрыть от княгини что-либо просто невозможно. И только она одна сможет понять все правильно. Ей ли не знать, почему он сейчас касается ее руки, почему смотрит поверх ее плеча на скрипнувшую дверь, почему вновь и вновь со всем уважением заставляет себя вернуть взгляд на лицо жены. До того как Алексей собрал вокруг себя целый народ, именно Василина прикрывала его спину, защищая, оберегая и помогая. Для нее в его сердце отведено так много места, чтобы хватило на возможность быть честным и с ней, и с собой.
— Уже познакомились?
— Не довелось. А что, стоит?
Василина вскидывает брови. Еще пара слов — и может вскипеть снова. Тогда никакой Джихан — или как его там — до Алексея добраться просто не успеет.
— Не отвечай. Если скажешь, что он теперь у нас вместо кухарки, то я его сама повешу. — Княгиня смотрит настолько многозначительно, насколько может, прежде чем вылететь из крепости. Ах, всем бы воинам так быстро порхать по ступеням! Правда, теперь гложет любопытство, ведь дверь захлопывается так быстро, и, судя по невнятному шуму, еще и запирается узником изнутри. Вот и правильно. Будет еще время насмотреться на него — это ясно по взгляду Алексея.
Когда Василина покидает крепость, князь выдыхает и проходит оставшееся расстояние по коридору. Стучит в дверь костяшками пальцев — тоже слышал, как пленник заперся изнутри.
— Открой мне, твоя погибель ушла.
За дверью слышится возня, затем приглушенный шепот. Щелкает затвор. В проеме появляется Титай, довольный, как кот с парой плошек краденой сметаны в животе.
— Я м-м… Просто здесь не один.
Юноша отталкивает дверь, скрещивая руки на груди. В комнате обнаруживаются два стражника в одном исподнем, не теряющих, однако, грозный вид и самообладание.
— Горжусь твоими воинами. Нервы у них железные. Но в стратегии играют неважно.
На круглом столе, придвинутом к самой кровати, разложена табула. Больше Титай ничего не говорит, прикусывая губу и стараясь не смеяться, когда возвращает стражникам одежду. Те, само собой, весьма пристыженно опускают глаза и торопятся покинуть комнату. Только Алес не выдерживает и хохочет, запрокинув руку за голову и повторяя:
— Ну и!.. Ничего-ничего, вот я тебе!
Они дурного ничего не сделали, разумеется. Поста своего не покидали, задачу выполняли. Даже находились как можно ближе к охраняемому. Но досадно же опозориться перед князем.
Князь же заливается смехом, едва завидев горе-охранников в исподнем.
— Я тебе больше скажу: эти двое — из десятка лучших моих воинов. — Алексей провожает их взглядом, чувствуя, как становится спокойнее. Как уходят тревога и волнение, стоит лишь посмотреть на смеющихся стражей и довольного юношу.
— Он играет как черт! — Валах тычет пальцем в Титая, оборачиваясь перед выходом. — Скажи, Хвитан?
Тот в ответ лишь кивает, впрочем, весьма убедительно. Когда за стражниками закрывается дверь, князь заключает Титая в объятия. Просто притягивает его к себе за плечи, решая не задумываться о причинах такого желания.
— Рад, что ты не скучал тут. И рад, что Василина пока до тебя не добралась. Хотя и была близко. — Алексей отстраняется, внимательно оглядывая Титая, и прикладывает палец к его губам, кивая через плечо. — Идем. Вопросы можно оставить на потом.
— Ох… — Встречать человека объятиями непривычно. Вся показная вальяжность улетучивается мгновенно, Титай теряется, потирая браслет на плече.
Алексей не ждет ответа. Протягивает юноше плащ, почти такой же, как на нем, и накидку. Это поможет скрыть и золото, и слишком узнаваемые на городских улицах одежды. Хватает короткого кивка в сторону двери, чтобы Титай последовал за ним. Князь не оборачивается, уверенный, что тот будет следовать бесшумной тенью.
Титай сомневался во многом. Душа в смятении не позволит и телу найти покоя — отчасти поэтому втянул стражу в игру. Чтобы убить время. Чтобы не сидеть в камере в напряженном ожидании неизвестно чего. Чтобы не думать слишком много о произошедшем утром, о своем выборе — неясно еще, напрасном или нет. О князе, который скрывал правду. О крике посла, до сих пор звенящем в ушах…
Князь тоже понимает, что стратегические игры со стражей затеваются отнюдь не от душевной легкости. Время можно убить массой иных способов. Но то, что Титай способен на такие шутки, очень нравится.
Они выходят из цитадели бесшумно, особо не прячась. Михаил, Седьмой Меч князя, позаботился о спокойствии по крайней мере на пару часов. Спускаясь по лестнице, Алексей мимолетно придерживает своего спутника под локоть не потому, что тот может упасть, нет. Он хочет касаться его: намеренно, случайно, трогать, задевать как угодно. Наверное, в этом дело.
Улицы под вечер пустеют. Главные дороги освещены факелами на стенах домов, до переулков же добирается мягкий свет из окон. Свежий ветер заигрывает с людьми, забирается под полы одежды.
Они проходят несколько поворотов, и неподалеку раздается нарастающий гул чужих речей. Алексей цепляет Титая за запястье, вместе с ним сворачивает с дороги, прячась в тени виноградника. Есть что-то чудесное в этих шалостях. Не будь здесь парня — не пускался бы в игры. Разговор со скучными людьми у князя весьма короткий. А сейчас в шепоте прячется смех.
— Друзья посла, — тихо говорит Алексей, увлекая парня за собой.
Они скрываются в тени высоких деревьев и раскидистых цветущих кустов. Ускользают туда, где никто не угадал бы новую дорогу.
Титай оглядывается, не сбавляя скорости шага. Странное чувство ворочается в груди, стоит чужим пальцам сомкнуться на запястье. Это перестает быть похожим на что-то реальное. Титай хмурится, затем распахивая глаза от промелькнувшего видения.
Ночь новолуния самая темная. Небо не проливает слепящей белизны на стены домов, только звезды мерцают, подмигивая. Почти спал уже, но две юркие тени проскальзывают в оконный проем. Они втроем выбираются во двор, крадутся по балкам перекрытий над дорогами, перелезают на крыши. Один чуть не срывается, поскальзываясь. Бора смеется, Айташ зажимает ему рот ладонью. Они крадут лепешки: одну съедают, а еще две забирают с собой, чтобы отдать